Convince yourself that this heaven isn't hell But you know that's a lie UNSECRET feat. Ruelle - No good
- Вы, Другие, вы ошибка, ваши силы - грех, едва ли не величайший из возможных, Вы не люди, не Божье творенье, нет, Вы лишь жалкая подделка... И Вы будете гореть в аду, а мы поможем Вам оказаться там побыстрее, - кардинал криво улыбнулся, - потому что мы должны бороться с грехами, в том наше спасение... Нова стояла за его спиной, опустив голову и сверля взглядом плиты на полу. Длинные темные волосы частично скрывали ее спокойное будто посмертная маска лицо. Слишком спокойное. Как кукла, послушная и безвольная. Играющая в дружбу, когда нужно, прекрасная актриса, в ее словах не усомнился никто из них - смельчаков, так долго бегавших от смерти. Удивительно похожая на кардинала - его дочь, теперь это очевидно без всяких экспертиз. Она предала их, сдала Ватикану без малейших сомнений. Шен понимал, почему. Он злился, вопреки логике, не столько на нее - сколько на себя, поверившего ей еще в той злосчастной темнице, когда увидел ее, хмурую, худую, мрачную, закованную в цепи, также, как и он, когда зачем-то помог ей сбежать, благородство в голову вдарило в кои-то веки; на Веспер, на умную Веспер, у которой всегда все было схвачено - нож в рукаве, компромат на каждого церковника, в чьи обязанности входило что-то чуть сложнее исповеди простых прихожан, в голове и еще в десятке мест по всей Италии, но почему-то не знавшую, ни как выглядит кардинал, ни что у него есть взрослая дочь с редким даром; на Люсьена - вампира, который должен чувствовать ложь без усилий, сразу же, как только она будет произнесена. Все это - бесконечная цепочка совпадений, десятки промахов, одно сплошное "почему-то", и вот они здесь - перед глазами кардинала, скованные и беспомощные, все кроме Новы, застывшей верной тенью за спиной своего отца, за его левым плечом, его личный демон, которого он так стыдится, но пользуется им чаще, чем полагается истинно верующему. Нова поднимает голову и смотрит на него. На Шена. Долго, внимательно, будто ищет ответы на какие-то свои старые, давно назревшие вопросы в глубине его глаз. Ищет почти отчаянно, натыкаясь, Шен знает, на черную злость, на ярость, на боль, которая там тоже есть, он чувствует, но не может задавить ее и прячет на дне души, на своем личном кладбище ненужных чувств. Потому что он зря поверил ей. Даже больше - она, остроумная и хладнокровная, ему понравилась, как ни прискорбно признавать это теперь. Нова интересовала его и как ведьма, чей дар иак редок, что восхищаешься почти против воли, и как девушка, как человек, которому приходилось выживать и который справился с этой непростой задачей. Шена цепляло ее упрямство, верность, способность идти на риск и принимать последствия без злобы, как в том случае с зельем. Когда она, даже прикованная к кровати теми самыми последствиями, выглядела сильной. Уверенной. Все то, что так ему нравилось в ней, почти против его воли (вслух бы он этого не признал ни за что), обернулось теперь против него. Ее верность... Все они убедились, что Нова верна, но не догадались спросить, кому. А она все ищет что-то в его колючем взгляде и, похоже, находит. Выпрямляется и смотрит на Других решительно и твердо, будто что-то для себя осознав и приняв какое-то решение. Забыть их, что ли, хочет? Не получится, Ловчая, я тебе в кошмарах являться буду, не сбежишь, шпионка... Остальные не комментируют ее поведение, хотя Шен чувствует, им хочется плюнуть в нее ядом, хотя бы словесным, как-то отомстить за ее лицемерие и свои просчеты, доверчивость, непростительную тем, кто хочет изменить этот мир. А кардинал все распинается, смешивает их с грязью, найдя, видимо, новых благодарных слушателей. На дочь он не обращает никакого внимания, будто ее в принципе не существует. Конечно, она же тоже Другая. Грязная. Она выполнила свое предназанчение. Искупила верной службой свое существование. Отработанный материал.***
Keep enemies close so You can play the wolf But you can't escape the woods, no UNSECRET feat. Ruelle - No good
Их помещают в одну камеру. Остальные заняты. В подвалах холодно, церковники носятся по коридорам как сумасшедшие, избегая смотреть на них. Хорхе прячет слезы и отворачивается к стене. Веспер ходит, насколько позволяют цепи, пытаясь выплеснуть свою ярость в движении. Получается не очень. Люсьен молчит, задумчиво рассматривая крепления кандалов на мерзлых каменных стенах. О чем говорить? О том, что они умрут? О том, что они, дерзкие заговорщики, не заподозрили в новенькой фанатичную шпионку, дочурку печально известного кардинала, охотника на ведьм? Нова приходит к ним посреди ночи. Церковники все куда-то делись, ни звука, ни шороха от них не слышно, и это настораживает. Она молча открывает дверь, снимает с них кандалы, стащила, видимо, где-то ключи, и также молча ведет куда-то. - Что это? Проверка от твоего отца? - произносит Веспер ей в спину, нагоняя торопливо. Нова останавливается перед поворотом, тупо смотрит вперед и тихо говорит: - Грехом больше, грехом меньше,... Мне не отмыться уже... Вам тоже. Поэтому живите... Быть может, вы что-то измените? Быть может, вы докажете, что такие, как мы, - не ошибка? Может, вы убедите в этом и Его... Я хочу, чтобы вы жили. Она закрывает глаза и шепчет: - Хочу, чтобы вы жили... Ее голос тихий, рваный, болезненный какой-то, усталый. В нем сквозит безысходность, смирение с чем-то неминуемым и неотвратимым, старый страх, поросший теперь мхом нового опыта. Она поворачивается к Шену лицом, заглядывает ему в глаза и молча улыбается, не приближается, то ли не решаясь, то ли считая это неуместным. В ее взгляде, пронзительном и усталом, он видит просьбу, тихое "Прости", непроизнесенное, неозвученное, но понятное и заметное ему, и слабо усмехается. Шен понимает, она смирилась с тем, что для них она навсегда - предатель, для них теперь она мертва, но ей хочется сделать что-то, чтобы искупить свой грех. Грех, который ее отец считает благим делом, но который не дает ей спокойно спать. Ее мучает совесть, и она оказывается сильнее заветов кардинала. Шен видит, Нова и себя считает неправильной, грешной по рождению, потому что ее дар - зло. Потому что ей с детства вбивали это в голову, и теперь она верит, что все, что ей остается, - пытаться отмыться, откреститься от сути своей, служа отцу. Но совесть не дает ей убить тех, кто дал ей кров и пищу и показал, что она что-то да значит, что, если ей плохо, то ей помогут, у ее кровати будут сидеть, ее не бросят на волю судьбы, как отработанный материал. Она тихо произносит: - Идите. Путь свободен. Сокол садится ей на плечо легко и уверенно, Нова показывает направление и, слабо улыбаясь, повторяет: - Идите. Веспер смотрит на нее недоверчиво, но кивает, Хорхе отворачивается, а Люсьен неожиданно пожимает ей руку, скалясь и показывая удлинившиеся клыки. Шен произносит: - Спасибо. Это все, что он может сделать. Она предала их, и он мог бы проклясть ее за это, она же их спасла, решив для себя что-то и теперь действуя согласно плану. И ему против воли, вопреки ущемленной гордости хочется ее поблагодарить. "Спасибо" - это все, на что он теперь способен. Нова бросает им вслед: - Я в вас верю. На следующий день церковь официально заявляет, что пойманные накануне заговорщики отравились ночью в своей камере, проглотив пронесенный через охрану и церковников яд. Как Нова убедила в этом своего отца, Шен даже не представляет.