по-летнему счастливые

Май- это вообще отдельное время года, если вы об этом не знали. И пока на стене в душном классе висел календарь, открытый на двадцать шестом числе, чья-то нервная система и список литературы, Дима усиленно всматривался в открытое окно, сидя на подоконнике, лишь бы не приступать к уборке. Черные волосы, собранные в хвост, треплет теплый ветер, запуская свои ручки под растянутую белую футболку, а подошва конверсов с тихим звоном ударяется о батарею. За окном так громко и весело, что до самых недр души спокойно. Малыши и старшие, на удивление, вместе бегают по площадке перед школой, бросая портфели и тетрадки во все стороны, а после собирая их как попало, уже не переживая о сохранности ненужной канцелярии. Учителя ругаются из окон на «бездельников эдаких, кто вас отпустил?! Сейчас же успокоились!». Зелёные листья на деревьях качаются из стороны в сторону, словно уже желая опасть на лавочки, стоящие совсем недалеко от молодых зелёных деревьев, которые уже отлично закрывали эти места для отдыха от солнечных лучей своей пышной листвой. Голуби ходят по проводам, рядом качаются воробьи. Небо чистое до невозможности. Дима глубоко вдыхает и собирает на пальцы пыль с оконной рамы. «Пахнет летом» - проносится в голове и от этой мысли становится ещё теплее. Хочется радоваться, кричать от счастья и смеяться. И плевать на нелепость, и плевать на слова учителей и матери. И да, завтра же сожжёт все тетради к черту, чтобы глаза не мозолили. Он сотрёт в пыль любое напоминает о учебе на ближайшие три месяца, ведь… а кто ему запретит? Правильно –никто. И сейчас просто хочется ходить по теплым вечерним улицам и поедать сладкое мороженное с шоколадом – пока десна не сведёт от переизбытка сахара – держась с ним за руку. Хочется ходить на речки за городом, в кино и на концерты. Хочется быть по-летнему счастливым, по-настоящему свободным. И представляя всё это где-то совсем рядом, просто руку протяни, Дима облокачивается на окно, прикрывая глаза и одергивая повязки на руках. Уголки его губ приподнимаются, растягиваясь в легкой улыбке, лишь немного омрачаемой трещинами и ранками. – Дима, ну что ты сел как истукан! Убираться нам самим, да?! – бушует перед самым носом отличница-блондиночка – Света. Машет руками и повышает голос, притягивая взгляды уставших и замученных уборкой одноклассников. Дима же лишь лениво открывает один глаз, будто она отрывает его от самого важного на свете дела. – да что ты прицепилась-то? Убирайтесь сами, мне оно и в хер не впилось, поверь. Дима наклоняется, укладывает на колени локти, а на ладони роняет голову. Голубые глаза светятся на солнце, а носом он почти касается носа Светочки, так близко к нему наклонившейся. Она морщится и пятится, оглядываясь вокруг. – ч-что… что ты делаешь? – мямлит та. – я? Ничего. Это ты, дура, чуть ли не облапать меня хочешь. – цедит он почти не размыкая зубы. И сколько же моральных сил ему стоит не вскочить и не ударить её посильнее, чтобы заткнулась наконец. Но нельзя. Последний день, да и Дима дал ему обещание. - ничего подобного! – Светочка вся красная, почти визжит и медленно ступает назад, неуверенно клацая подошвой балеток по влажному полу. Ну что ж, так ей и надо. Дима морщится и прикидывает, сколько осталось до конца этого «урока». Ну ещё минут пять, что не может не радовать. Он спрыгивает с подоконника, твердо вставая на ноги и принимаясь поливать цветы, имитируя усиленную работу. Причем не только физическую, но и умственную, делая всё возможное, чтобы это буквально было написано на лбу. И не зря, ведь сразу же входит его классная руководительница, медленно хлопая в ладоши, призывая остановиться и обратить на неё внимание. – так, ребятки, вы все молодцы! Вижу, хорошо постарались. Думаю, теперь могу отпустить вас на заслуженный, но не для всех, – с укором смотря на некоторых одноклеточных, которые умудрились огнетушитель в классе запустить, устроив импровизированную зиму. Дима, к слову, был в их числе. – отдых. Хороших вам каникул! Она машет руками, видя, что всё уже давно вернули на свои места. Дима быстро закручивает крышку и вылетает из класса, не забыв прихватить свой рюкзак. А что задерживаться. Ей и простого «до свидания» хватит, а ему каждая минут важна. На выходе все толкаются, пытаясь выбраться побыстрее, громко кричат и переговаривается, пока за спиной последнего одноклассника щелкает дверной замок. Теперь всё. Долгожданная свобода. Дима улыбается этой мысли идёт к выходу из школы, тихонько хмыкнув. «–а Толя сволочь. «Два урока у меня, я домой пойду» ... Ну и ладно, сам что ли не дойду.» Дима почти бегом вылетает из здания, красноречиво показывая ему средний палец, разворачиваясь передом, а к воротам задом. Это чтобы не втыкали. Почти сразу же он опять разворачивается на пятках, сбавляя шаг, как тут Диму кто-то хватает за руку и тащит в сторону. Сориентироваться сложно, перед глазами всё резко поплыло и потемнело на несколько мгновений, как он уже оказывается в школьном «саду». (Так называют десяток деревьев, огороженных белым кирпичом и кучку кустов, которые они, собственно, и топчут ногами.) Людей вокруг, не считая его самого и «похитителя», нет совсем. Старшие с младшими уже ушли, лишь лови краем слуха их радостные крики, учителя в школе, а одноклассники и не спешат выходить. Пустота и лишь птички поют свои песни, а ветер перебирает листья. Ветки хрустят под ногами, пока взгляд медленно фокусируется. Наконец удается разглядеть мягкие черты лица, растрепанные блондинистые волосы. Тут же теплая, до боли знакомая улыбка, и светлые, почти прозрачные, серые глаза, смотрящие прямо на Диму, который опять тает, словно кусочек масла на сковородке в тысячу градусов, и тоже расплывается в улыбке. Но в другой, совсем не привычной этому лицу с острыми чертами. Наивной, детской, даже скорее влюбленной. -не смотри на меня так. И Толя отводит глаза. Щеки наливаются красным, вплоть до самых висков и углов челюсти. Но ведь каждый раз, когда Дима говорит: «не смотри на меня так», он имеет ввиду не сам факт взгляда, а этот дурацкий до невозможности, полный обожания взгляд. Дима проводит рукой по красной щеке, встает на носочки и нежно целует Толю под бровью. Длинные ресницы щекочут щеку, но Дима не морщится, а лишь издает звук, похожий на фырканье, проводя носом от виска до самого подбородка. Подумать только, этот влюбленный, до каждой последней клеточки смущённый, нежный, ласковый, преданный и настоящий парень- его. И любовь эта, искрящая от них во все стороны, такая теплая и безусловная, взаимная от самого начала, до самого конца, именно ему, Диме, она досталась. Именно ему достался Толя. А ведь судьба могла распорядиться совсем иначе. Толя мог выбрать кого угодно, но тоже выбрал его. Почему? Дима до сих пор понять не мог. Тот Толя, на чью макушку сейчас падает небольшой зелёный листок, но он не обращает на это внимание, отходя на два шага от Димы. - это тебе. – Толя протягивает небольшой букет из ромашек и последней сирени, обернутый в крафтовую бумагу, которая приятно шуршит в руках. Дима застывает в изумлении, медленно потягивая бледные ручки к букету. Проводит кончиками пальцев по каждому лепестку и улыбаясь, словно самый счастливый на свете ребенок, ныряет в объятия, выбивая из Толи задушенный выдох. Чужую грудную клетку Дима стискивает чуть ли не до хруста, распылять в тихой, почти немой, благодарности. И он совсем не думает, что их могут заметить. Широкие листья и десятки кустов надёжно скрывают их от остального мира, откуда приглушённо, будто из-под толщи воды раздаются голоса. *** Время неумолимо близилось к двум часам. Звезда по имени Солнце светилась в безоблачном небе, напекая темную голову. По всей улице из каждого угла раздавался счастливый смех, тихие разговоры, а в воздухе витала свобода. Дети были счастливы, пока серьезные взрослые трудились на работах. За спиной уже не было рюкзака, а кеды безвольно болтались на запястье, привязанные за шнурки, пока босые ноги в танце касались разгоряченного асфальта. Шаг, второй и Дима толкает Толю куда-то в тень за угол магазина. С непроизвольным тихим оханьем, Толя впечатывается в стену, открывая глаза. Рука, на которой повязана обувь безвольно повисает, а глаза распахиваются от удивления. Дима одной рукой облокачивается о стену, пока второй проводит за ухом Толи, вызывая мурашки. На чуть-ли не наэлектризованной коже холодные пальцы вызывают восторг, но тот лишь нервно сглатывает в ожидании большего. -ты не думаешь, что это слишком странно, Дим… - еле слышно выдавливает Толя, пока щеки знакомо наливаются румянцем. - после одиннадцати я за себя не отвечаю. – Дима улыбается, обнажая острые клыки и проводит языком рядом с ухом, оставляя влажный след. Слишком странно-обыденное, но от того ещё более пошлое действие, от которого Толя жмурится и испускает то ли вдох, то ли тихий стон. Следом мокрые поцелуи в щеки, будоражащие подростковое сознание ещё больше. Перед глазами всё словно покрыто слоем вязкого киселя не разобрать что к чему и почему. Но тут Дима накрывает его губы в неожиданном, опьяняющем поцелуе от неожиданности которого Толя издает приглушенный стон, заставляющий парня напротив довольно хмыкать и ухмыляться. И именно сейчас можно сказать, что они оба будут по-настоящему счастливы этим летом. Они будут по-летнему счастливые.