Приговорён к жизни

Прерывисто дыша, Атеш дёрнул кистями рук. Запястья были намертво зафиксированы пластиковыми стяжками за спиной и привязаны к спинке стула. Щиколотки — к ножкам. Ненадёжная конструкция под Атешем скрипела и шаталась, и он понимал, что если будет дёргаться ещё сильней, то просто завалится вместе со стулом набок, с ненулевой вероятностью вывихнуть себе что-нибудь. Плотная повязка давила на глаза, однако за счёт того, что была сильно затянута, Атеш мог видеть слабый серый свет в районе переносицы, а когда поднимал голову, то даже различал нечёткую действительность вокруг себя. Это был какой-то склад или гараж, в общем, одно из тех тёмных, гулких, бетонных мест, где мафия любила держать своих пленников. Что поразило Атеша больше всего, так это неестественная, давящая на психику тишина вокруг. Ни единого шороха, ни смешка, ни щелчка затвора. — Эй! Здесь есть кто-нибудь? — в который раз выкрикнул он, срывая голос до хрипоты. — Эй! И вновь никто не отозвался. Утром Атеш получил сообщение с неизвестного номера с сухими координатами и припиской приезжать к определённому времени без сопровождения и ни в коем случае не идти в полицию. Его позабавила наивность отправителя — разве Атеш Бакырджи пошёл бы искать защиты и справедливости у стражей правопорядка? Вбив координаты в навигатор, он увидел перед собой гористую местность в пятидесяти километрах от Ургюпа. Конечно, ехать туда одному было немного опрометчиво, однако в нынешней реальности Атеш Бакырджи мог рассчитывать только на самого верного своего союзника — на одиночество. В последнее время чистый воздух Каппадокии наполнился слухами о приезде могущественного и неуравновешенного сына Озера Болата. Атеш ждал его. Люди Вурала были всегда наготове, всегда начеку. Дом Бакырджи находился под круглосуточной усиленной охраной. Бессонница Атеша приобрела невиданные доселе масштабы — он отключался на два-три часа глубоко заполночь, а потом просыпался как от толчка и сидел до рассвета на кушетке, согреваемый металлом оружия, хранящегося под подушкой. После того, как Джемиле почти силой увезла Алейну из Ургюпа к родственникам, Атеш настоял и тоже отправил Ферайе с матерью на Кипр без объявления даты возвращения. Так ему было всё же спокойней. Он не мог позволить, чтобы из-за их с Вуралом криминальных разборок пострадали невинные души. И только один человек, который занимал действительно все его мысли в последнее время, оставался вне контроля. Гюнеш. Её дом стоял закрытым, и Атеш даже уже не помнил, когда видел Гюнеш в последний раз. Он знал, что она не возвращалась в Стамбул, но чем была занята и где жила — не имел ни малейшего представления. Люди отца не помогли ничего раскопать, а когда Атеш попытался выяснить что-то у Баде, наткнулся на препятствие из угрюмости и злости. Та не желала становиться пусть даже шатким, но мостиком между бывшей подругой и бывшим возлюбленным. — Что тебе надо? — вновь попытал удачу Атеш, крича в пустоту склада. — Почему молчишь? И снова тишина. Этот Болат-младший был экстравагантным малым. Когда Атеш всё же добрался до предполагаемого места встречи в горах, то обнаружил, что левое переднее колесо его машины пробито. Времени ещё было предостаточно. Полез в багажник за запаской, а дальше темнота и вот — шаткий стул посреди безлюдного склада. Разве это по-мужски вот так подкрадываться сзади, а? — Разве по-мужски? — озвучил Атеш свои мысли вслух. — Чего ты хочешь от меня вообще? Эй! А если это не Болат? Если, воспользовавшись накрученным состоянием Атеша, его заманил в ловушку кто-то другой? Но кто? В конце месяца Яман был заключен под стражу в рамках предварительного следствия по делу об убийстве Боры. Кто-то написал на него анонимный донос, слив в сеть видео с признанием. Атеш очень сильно подозревал Джемиле, ведь из изолятора было сложнее определить, чьим именно ребёнком беременна Алейна. Но выяснять с ними отношения у Атеша не было пока ни сил, ни желания. Он ждал подходящего случая обезвредить зарвавшуюся женщину раз и навсегда, но, на беду Ямана, такого случая всё не подворачивалось. Панические атаки Окана усилились и так напугали Гюльсоев, что госпоже Гюльфем удалось уговорить свою бусинку лечь в частную клинику, специализирующуюся на нервных расстройствах. Уже две недели Окан лечился в Невшехире. А новоиспечённый молодожён Омер Гюльсой уехал праздновать медовый месяц на юг, ведь именно так, по мнению его прекрасной жены Шермин, должны вести себя люди их статуса и положения. Меж тем, старинный особняк семьи Гюльсой находился в залоге у банка, а в суде уже вовсю готовились к слушанию дела о банкротстве. Кто же мог посягнуть на свободу представителя сразу двух выдающихся фамилий Каппадокии? Неужели… Баде? Звучало как бред. Да и какой смысл был Баде похищать Атеша при живом-то Вурале? Или Вурал тоже… того? От этого круговорота мыслей у Атеша разболелось голова. Он ещё раз с силой подёргал руками, пытаясь освободиться от сдавливающих кожу пут. — Хватит уже, а! Хватит! Довольно этой тишины! Сколько можно меня тут держать? Я хочу в туалет, в конце-то концов! Или пристрели, или отпусти в уборную! Мне надоело! Его всё равно никто не слушал, так что можно было со спокойной совестью нести какую угодно ересь… — Потерпишь, — прозвучало прямо в затылок, достаточно громко и чётко. Атеш вздрогнул и как обезумевший стал крутить головой по сторонам, хотя это не имело ровным счётом никакого смысла. Голос… Атеш не мог поверить своим ушам, а потому решил, что от стресса его накрыла слуховая галлюцинация. Но не продержавшись и пяти секунд в тишине, он всё же переспросил: — Гюнеш? Это ты? Она сорвала с него повязку, он зажмурился как от яркого света, хоть в помещении царил полумрак, а затем сквозь упавшие на глаза волосы принялся рассматривать диковинное видение. Перед ним стояла госпожа адвокат собственной персоной, хмурая, прямая как палка, вся тёмная — от одежды до выражения лица, которое было особенно пасмурным. Единственным светлым пятном в её образе были длинные волосы, собранные в художественно-беспорядочную косу. — Гюнеш? — Атеш не знал, моргнул ли он достаточное количество раз для того, чтобы прогнать мираж. — Гю…неш?.. — А кого ты ожидал здесь увидеть? — спокойно спросила она, наклоняясь к пленнику. Только сейчас Атеш заметил глубокие тени, залегшие у неё под веками, морщинки в уголках глаз, ставшие чуть более резкими даже теперь, когда она не улыбалась, и эта усталость во взгляде… Словно отражающая всю ту боль, что он причинил ей. — Что ты задумала? — прошептал Атеш, теряя способность оторваться от этого взгляда. — Что ты творишь вообще? — Я? Я похищаю человека, — Гюнеш буднично пожала плечами, словно это дело было поставлено у неё на поток, и Атеш Бакырджи шёл сегодня в списке похищенных под номером десять, не меньше. — Зачем? — Потребую за тебя выкуп, конечно же, — на мгновение ему показалось, что на её лице всё же промелькнула слабая тень улыбки, но иллюзия быстро развеялась — Гюнеш была по-прежнему серьёзна. Атеш выдохнул и прикрыл глаза. Голова может и рада была бы разорваться от множества мыслей, но глупое сердце колотилось как сумасшедшее, вытесняя работу остальных органов и аккумулируя в себе все переживания и эмоции. Его. Похитила. Гюнеш. — И как ты дотащила меня сюда? Усмехнувшись, если можно было так назвать дёрнувшийся уголок губ, Гюнеш приволокла второй стул, чьи деревянные ножки при этом исторгали из пола адские звуки, поставила напротив Атеша, села, заложив ногу за ногу, и, подперев голову ладонью, уставилась на пленника с грустью в медово-карих глазах: — Это всё, что тебя интересует? — У меня к тебе тысяча вопросов и одновременно ни одного. Я знаю мотивы всех твоих поступков и одновременно понятия не имею, что ты задумала. Мне кажется, я могу читать тебя как открытую книгу, и одновременно ты — самая загадочная женщина в моей жизни… Так что, да, всё, что интересует меня на данный момент, это как ты дотащила меня сюда? — Ничего криминального, только навыки обращения с лежачими больными и тележка на колёсиках. Не такой уж ты и тяжёлый, должно быть, похудел от стресса. Ему захотелось рассмеяться во весь голос, а ещё обнять её крепко-крепко, но он не мог, ведь был привязан, буквально прикручен к чёртовому стулу тяжёлой рукой госпожи адвоката. — Гюнеш… — Помолчи! — без грамма сожаления перебила она его. — Не выдержу твоих расспросов, сама всё расскажу. Только соберусь с мыслями. Что ж, Атеш Гюльсой-Бакырджи… Еле заметным жестом Гюнеш сдавила виски, и в этом движении, как и во многих других, сквозило огромное нечеловеческое изнеможение, взывающее к его чувству вины. — Так или иначе, ты позаботился о безопасности каждого из всех своих семей. Госпожа Гюльфем, господин Омер, Окан… Ферайе. Не позаботился только об одном-единственном человеке. О себе. Этот вопрос я беру в свои руки. И поскольку знаю, что мои доводы, скорее всего, будут полностью проигнорированы, решила не тратить время понапрасну и… похитить тебя. — Вот так вот просто? — уточнил Атеш. — Вот так вот, — кивнула Гюнеш. — Просто. — И ты считаешь, что я должен в это поверить? — Почему нет? — Возможно, ты забыла, и мне, конечно, стоило бы напомнить тебе, что… ты, чёрт побери, адвокат по уголовным делам! Ты не можешь вот так просто похищать людей средь бела дня! Не можешь набрасываться сзади с… Что это было, кстати? Хлороформ? Набрасываться с какой-то усыпляющей дрянью, а потом тащить на тележке неизвестно куда! Не можешь привязывать к стулу и не пускать в туалет! Слушая его наивные возмущения, Гюнеш кивала, стараясь спрятать улыбку в высоком воротнике свитера. — Если ты закончил, то у меня для тебя две новости: первая — я всё же тебя похитила, даже несмотря на то, что, по твоему мнению, не могла, и вторая — ты будешь находиться здесь, пока я не разрешу уйти, и делать только то, что я скажу делать. Понятно? — Непонятно. Непонятно, откуда вы взяли такую смелость, госпожа адвокат? — прищурил один глаз Атеш, глядя на свою похитительницу. Он уже не знал, удивляться ли, радоваться ли, или огорчаться… Он просто не мог до конца осознать то, что сейчас происходило с ним. С ними двумя. — Ты не оставил мне выбора, Атеш. Нет, не совсем так… Ты сделал свой выбор, а я — свой. — Это? — снова дёрнулся Атеш, и хлипкий стул предательски скрипнул под его весом. — Это твой выбор, прости? Уф, хоть бы пальто сняла, прежде чем связывать. Жарко же. Я пить хочу. Или тоже придётся потерпеть? Гюнеш молча встала и ушла куда-то за спину Атеша, через секунду вновь появляясь перед ним со стаканом, на дне которого плескалось немного воды. — И это всё? — поднял бровь обескураженный Атеш. — Послушай, я уже жалею, что меня похитили не люди Болата, думаю, они и то отнеслись бы ко мне лучше… — Ты же минуту назад в туалет хотел, — фыркнула Гюнеш. — Или забыл уже? Вот тебе вода промочить чуть-чуть горло, но не напиваться… — Так значит, туалета не будет? Послушай, я только сейчас понял, у тебя же нет никакого плана, верно? Что будет, если мне удастся освободиться? Что, если я не буду делать то, что ты скажешь? Ты даже наставить на меня оружие не можешь. И не хочешь. Гюнеш, давай прекратим этот фарс прямо сейчас. Отпусти меня, пока всё это не зашло слишком далеко. Она слушала его со снисходительным выражением на лице. — Это похоже на то, что я не зашла слишком далеко, Атеш? Не могу больше молча наблюдать за тем, как ты медленно, но верно пытаешься разрушить свою жизнь. Запустил программу самоуничтожения? И кого хочешь осчастливить подобным образом? Себя? Свою мать? Вурала Бакырджи? Меня? Они встретились взглядами и замерли в этой молчаливой борьбе. — Даже Яману сейчас уже не до тебя. А тебе не до него. Куда завела вас эта война? Неужели младший брат играет настолько определяющую роль в твоей жизни, что ради мести ему ты готов сжечь себя и всё вокруг? — А разве пожар не начался задолго до моей мести, Гюнеш? Бесконечная ложь, угрозы, громкие слова… Я слишком долго тянул с ответом, поэтому немного накопилось. — Бойтесь гнева терпеливых, хочешь сказать? — она вновь так красиво улыбнулась, что глупое сердце Атеша подпрыгнуло в груди. — Ладно. У меня тоже накопилось, считай. — Дай мне воды, пожалуйста, — ему нужна была небольшая передышка, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. Так просто Гюнеш его не отпустит, это уже стало понятно. Но как вырваться из плена? Что происходит снаружи? Вурал и Баде всё равно остаются в Ургюпе, и на них может прийти основной удар возмездия за преступление Атеша. Он сделал жадный глоток, прохладная влага обожгла внутренности. Не глядя Атешу в глаза, Гюнеш быстро убрала стакан от его губ и вновь исчезла за спиной. — Гюнеш… Чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты выжил, Атеш. Не просто выжил — жил. А чего хочешь ты? — Ты же не принимала меня такого… мой поступок. Мою новую жизнь. Что изменилось? — Не принимать и каждый день наблюдать за тем, как человек на шаг становится ближе к своей могиле, это разные вещи, Атеш Бакырджи! — вспыхнула гневом Гюнеш. — Это что, такая изощренная пытка для меня, а? — Гюнеш… — Никакой Гюнеш, хватит! Ты многого не знаешь, но я обещала, что всё расскажу. Своими действиями ты разозлил кое-кого, вероломного, коварного. Этот человек ответственен за приезд в наши края Озера Болата. Всё это время человек хотел избавиться от своего приёмного отца… — Баде? — с ужасом прошептал Атеш. — Но… как? — Она верит, что Вурал убил её настоящих родителей. Ты практических выгнал её из дома, где она выросла. Из-за козней Джемиле Бекир убил её брата. А ещё… ещё есть её чувства… противоречивые чувства к тебе. К женатому мужчине. Конечно, она хочет отомстить, хочет от всей души, но не ценой своей жизни. Ценой жизни остальных. Баде по головам пойдёт, но продолжит войну Вурала с Болатом, и для этого она стала союзницей сына Озера. Атеш нахмурился. Вот чьего гнева следует бояться — гнева отвергнутой женщины. А уж если эта женщина ещё и запаслась достаточным терпением… — Нужно предупредить Вурала. — Что касается Вурала… Шум автомобильных покрышек, шуршащих по каменистой насыпи, прервал слова Гюнеш. Она напряжённо оглянулась на дверь и замолчала. Раздались гулкие шаги, и в дверном проёме появилась мужская фигура в плаще и кепи. — Ты с ума сошла, дочка? — вскричал Вурал, не успев ещё даже выйти из тени на тусклый свет. — Зачем ты его связала? — Я же сказала, что это будет похищение, — насупилась Гюнеш. — Говорила, я помню… Но я думал, что просто посадишь в машину, поедете куда-нибудь в спокойное место, побеседуете… Я и представить себе не мог, что ты реально примотаешь парня к стулу! — Учусь у лучших, — себе под нос проворчала госпожа адвокат, но Атеш всё же услышал. Он с недоумением на лице переводил взгляд то на неё, то на отца, то вновь на свою похитительницу. — Может, кто-нибудь уже объяснит мне, что здесь происходит? — раздался требовательный голос пленника.