Я научусь жить

Азик даже по меркам ангелов и демонов был почтенно старым: видел сотворение мира и изгнание Адама и Евы, был причастен к появлению исполинов, потерял крылья, помогал Люциферу строить ад. Он прожил тысячи лет и впервые вкус жизни ощутил только в двадцать первом веке, когда Сатана вышвырнул его в человеческий мир. Азик постигал этот мир, как новорождённый: заново учился ходить, не используя силы; говорить, думая о последствиях; чувствовать. Чувствовать он учился впервые. Он видел это сотни, тысячи, миллионы и миллиарды раз, но сейчас он проживал это внутри себя. Демоны не умели любить. У них не было душ, а значит и светлых чувств они испытывать не могли совершенно. Они могли желать, жаждать эгоистичного обладания, но точно не любить. Поп-культура в какой-то момент начала романтизировать демонический образ, придавать слугам Сатаны человеческие черты, но это ничего не меняло – ни один демон не способен был на чистую любовь. Демоны могли только забирать, ничего не отдавая взамен. Тем большее ошеломление почувствовал Азик, когда понял, что испытывает любовь. Ту самую, человеческую. С желанием целовать, обнимать, защищать от всего мира и дарить всего себя. Это было прекрасное чувство. Которое приносило столько боли и тоски, потому что влюбился Азик не в девушку, которой так бездумно до этого признался в отсутствующих чувствах, а в того, кто ответить ему никогда не сможет. Ангелы были наполнены любовью безусловной и всеобъемлющей. Они любили светлые души людей, не обращая внимания на внешнюю оболочку, социальное положение, материальный статус. Они любили бескорыстно и честно, не требуя от людей ничего взамен, не говоря о своих чувствах и не ожидая ответа. Их любовь была абсолютна, она была для всех. И потому чувства ангелов никому не принадлежали. Они не выбирали кого-то одного, чтобы подарить весь свой свет, они крыльями обнимали всех. Они помогали и направляли, разделяли себя на каждого, зажигая в душах добродетель. Им неведомо было чувство ревности или жажды, они не знали, что можно быть только для кого-то одного. Они и не хотели этого. Даниэль на Азика смотрел с тихой и светлой нежностью. Он видел перед собой чистую, буквально новорождённую душу, а потому тянулся к ней своей заботой, стараясь обогреть. Даниэль держал его за руки, обнимал неосязаемыми крыльями, заключая в кокон безусловной любви к людям. Даниэль дарил ему частицу себя, как дарил каждому живущему в мире. Азик кривил губы, отталкивал его мысленно и физически, старался спрятаться за бахвальством и шутками, убежать от тех чувств, что переполняли его. Внутри ныло человеческое сердце и разрывалась человеческая душа, которую Даниэль пытался залечить, не ведая, что именно это и разрывает её ещё сильнее. Азик был демоном слишком долго, поэтому он эгоистично желал Дани только себе. Но и ангелом Азик когда-то тоже был, чтобы понимать, что это может случиться только, если Даниэля изгонят с небес. Бывший демон в Азике хотел этого, бывший ангел в нём ужасался этому, а человек, которым Азик был сейчас, приказывал себе: «Дыши». Теперь Азик понимал всех тех просветлённых, которые утверждали, что в каждом человеке есть что-то и от ангела, и от демона. «Я хочу тебя только себе», — говорил демон, хватая Даниэля за руки. «Я никогда не заберу твой свет», — говорил ангел, разглаживая рукава смятого плаща. — Я просто научусь с этим жить, — шептал Азик, закусывая губы. — Я просто научусь жить.