***
– Сэр, пристегнитесь, пожалуйста, мы идем на посадку. – Миловидная индонезийка указывает на отстёгнутый ремень безопасности Чимина, один конец которого зажат под задницей толстяка по соседству, что полностью поглощен чтением манги с рейтингом 21+. Парниша, наверняка, думает, что уменьшив яркость на экране телефона, никто из окружающих не увидит мультяшной рисовки обнаженных тяночек, развратно склонившихся над незацензуренными фаллосами, но это третья пересадка Чимина, у него разрядился ноут и наушники, а его лучшего друга отбросил в другой конец самолета коварный онлайн-сервис по бронированию билетов, так что он без малейшей толики стыда читает, как Мэй с третьим размером груди принимает в себя сразу три члена с криками “Yamete kudasai!” Стюардесса с искусственно натянутой улыбкой не отходит до тех пор, пока Чимин с громким вздохом не дергает на себя левую часть ремешка безопасности, заставляя подростка рядом вздрогнуть и прижать телефон к груди. Пак, не испытывая угрызений совести, пялится на потную ладонь парня, сжимающую гаджет, а потом переводит на него взгляд и подмигивает, явно давая понять, что все шалости маленького извращенца давно раскрыты. Тяжелый ком поднимается с желудка вверх к горлу, когда самолет начинает снижение, Чимин вытягивает шею в сторону окна, пытаясь хотя бы краем глаза ухватить огни ночного Бали. Конечно же Чимин сидит у прохода, иначе и быть не может. Пак стабильно летает в командировки и отпуска последние лет семь, но лишь на пальцах одной руки может сосчитать, когда ему повезло сидеть у окна или хотя бы посерединке, чтобы иметь возможность рассмотреть пейзажи новых для себя стран. Он вообще самый невезучий человек на планете. И именно поэтому он летит на Бали, как бы парадоксально это не звучало. Когда в конце лета от Хосока прозвучало предложение перезимовать немецкие холода на Бали, Чимин сперва отмахнулся. Какое еще Бали, когда у него работа, забота о родителях и превратившиися в руины отношения? В Берлине вся его жизнь, которая не переживет трехмесячного воркейшена. – А разница в часовых поясах? Ты с ума сошел! Семь часов, что я скажу на работе? – Причитал Чимин, переворачивая в себя очередную стопку текилы на открытой террасе любимого летнего кафе, которое из-за подступающих осенних холодов вот-вот планировало уйти на покой до мая. – Чимин, ты не можешь все время откладывать всё самое сладкое в жизни из-за работы. – Как обычно возмущается свободолюбивый Хосок с противоположного конца их столика завсегдатаев. – Разве ты не хотел побольше узнать о буддизме и заняться йогой? – Там Агама Хинду Дхарма, а не буддизм. - Задрав подбородок, умничает Чимин, не упуская возможность в очередной раз напомнить, что он закончил философский. Хосок закатывает глаза и пропускает это ненужное сейчас уточнение мимо ушей: – Но йоги там хоть твоей ахуенной жопой жуй. Я сам проверял. – В доказательство он лезет в гугл и зачитывает Чимину какую-то статью, наверняка из гиперссылок Википедии. – Хосок, пойми, я не могу. Не забывай, что я в отношениях. В ответ на это лучший друг замирает с телефоном в руках и тактично молчит. Он смотрит на мгновенно поникшего Чимина, который сам не верит в сказанное, но каждый раз преданно дергается к телефону, когда его дисплей загорается, являя миру старую заставку двух улыбающихся парней. Когда-то он и его парень всё еще могли улыбаться, находясь рядом друг с другом. По-настоящему. Из недавних воспоминаний его выбрасывает в реальность звук громких аплодисментов в салоне самолета. Это тот самый момент, когда абсурдные вещи делают другие, а стыдно тебе, и Чимин, вжавшись в кресло, хочет исчезнуть, потому что эта традиция настолько глупа и раздражающая, что рука тянется ко лбу. Когда постыдный звук стихает, Чимин вежливо сидит в кресле, дожидаясь, пока значок горящего ремня над головой потухнет, но в плечо что-то настырно тычется и он медленно переводит взгляд влево, дотла испепеляя сидящее рядом прыщавое недоразумение. – Можете пропустить? Хочу достать свой рюкзак. – Бурчит подросток, расстегнув ремень и приподняв свою потную задницу с сидения. Чимин медленно прикрывает глаза, пытаясь сохранить самообладание. – Нет. – Рыкает он. Никогда не знакомое Чимину самообладание идет на три веселых буквы. Он поработает над ним на Бали. Наверное. – Сел и дочитывай свою порнуху, пока вот эта маленькая лампочка над твоей тупой башкой не потухнет, усёк? Лампочка не тухнет еще три минуты, как и лицо сгорающего от стыда мальчишки.***
Чимин не знает, почему совсем крохотные вещи пробуждают в нем беспощадного демона, а более серьезные события не вызывают ничего, кроме равнодушного кивка. Наверное, это какое-то заболевание, которому пока не придумали название, но Хосок называет сей феномен “Какого хуя, Чимин?”. Именно это младший слышит, когда они покидают зону паспортного контроля и выходят к траншеям с багажом, но не находят там своих двух огромных чемоданов. – Наверное, они потеряли их в Сингапуре. – Спокойно говорит Пак, пожимая плечами. – КАКОГО ХУЯ, ЧИМИН?! – Хосок в истерике хватается за и так взлохмаченные после 32-часового перелета волосы. – Там вся моя жизнь. Черт побери, там все мои элайнеры на три месяца вперед! Я ввалил за них почти две штуки баксов. – Тебе не понадобятся ровные зубы, когда тебя за жопу укусит ядовитый скорпион в открытой ванной посреди джунглей. – Не упустив возможности, язвит старший, разворачиваясь на пятках и направляясь к стойке с красной надписью “Утерянный багаж”. – В сотый раз повторяю - тут практически нет ядовитых животных! – Кричит ему вдогонку почти рыдающий от пропажи Хосок. Третьей причиной не ехать зимовать на Бали, после работы и отношений на последнем издыхании конечно же, для Чимина были насекомые, рептилии и вся остальная живность, обитающая на “сказочном” острове. Пак откровенно заявлял и даже не стеснялся того, что всё, что не коты – а это довольно многое – пугает его до усрачки. Да, даже собаки и сраные бабочки. Кто вообще любит сраных бабочек? Они лохматые и у них шесть лап, а это уже ух какой повод испытывать отвращение к этим созданиям. Когда они залезают в прохладное такси после липкой жары, которая окутала их с момента выхода из аэропорта, Чимин достигает практически пиковой точки раздражения и угрюмый Хосок рядом не делает ситуацию лучше. Пока Чон курил одну за одной, оплакивая свой утерянный прелестный чемодан, Чимин отбивался от сотни балийцев, пытающихся убедить их воспользоваться именно их такси. И на них не действовало чиминово вынужденно вежливое: “Простите, мы уже вызвали машину и ждем, когда она приедет!” Они с абсолютно искренними улыбками пытались убедить пару молодых людей, что именно их машина и цена лучше остальных. Чимин вздыхает и пихает разряженные капельки наушников в уши, имитируя то, что не слышит скулёж: “У меня даже сменных трусов с собой нет!” Пак не расстроен. Наличка и карта у него в кармане, а ноутбук со всеми рабочими проектами и зарядник в ручной клади, так что все не так плохо. Остальные вещи он сможет купить в торговом центре, а к своим старым он не привязан. Он вообще не привязывается к вещам, только к людям. Телефон в руке вибрирует от входящих уведомлений, как только подключается к вай-фаю в такси. Пять пропущенных вызовов и два сообщения от абонента “Не брать!!”. Чимин на автомате смахивает их влево, игнорируя пропустившее удар сердце. Он больше не будет ждать от бывшего мудака пары написанных наспех слов в перерывах между супер важными тусовками. Он приехал отпустить эти изжившие себя отношения.***
Первое, что видит Чимин, зайдя на територрию снятой ими мини-виллы в третьем часу ночи – спящего под лестницей балийца. Он тут же перестает шаркать кросовками по бетонной плитке и замирает, не зная, как ему подступиться к человеку, у которого наверняка хранится ключ от их жилья на ближайший месяц. Пак ненавидел, когда будят его и с таким же уважением относился к чужому сну, поэтому дергается от громкого “ХАЙ!”, которое выкрикивает Хосок, опершись локтем об алтарь с подношениями. Чимин округляет глаза и тянет Хосока за футболку поближе к себе и подальше от святыни, пока работник отеля не продрал глаза и не увидел, какую наглость позволяет себе этот оевропеившийся идиот. – Эй! – Недовольно возмущается Хосок, который едва не катится со ступенек вниз из-за толчка друга. – Хочешь, чтобы нас депортировали? – Шипит в ответ младший. – Следи за тем, к чему ты прикасаешься. Чимин наверняка знает, насколько трепетно балийцы относятся к своей уникальной религии, что является так называемым балийским индуизмом, а по факту смесью шиваизма и буддизма. Тут очень чтят предков и богов разных уровней, делая подношения минимум дважды в день к изумительно резным алтарям. И за любое неуважение к их религии туристов тут же депортируют, как и случилось буквально перед их вылетом на Бали с одним американцем, который помочился под святым деревом, о чем Чимин успел прочитать в чате местных экспатов. Хохочущий мужчина средних лет подскакивает с твердого бетона и мчит к своим гостям. – Ооо, вы уже приехали, мистер и... мистер! – лепечет он на ломаном английском, улыбаясь глазами. Улыбаясь всем телом. Чимин так точно не умеет, да и Хосок тоже, да и любой житель Германии, включая его бывшего, который хоть и мог растопить своей улыбкой сердца всех клубных тусовщиц, точно не делал это настолько искренне, как этот низкорослый балиец по имени… – Меня зовут Ваян, я управляющий отелем. Проходите-проходите, вот тут будет ваш вход, слева от бассейна. А где ваши чемоданы? Я помогу с ними. Хосок, не сдерживаясь, хнычет.***
Первое, что видит Чимин, как только двери за Ваяном закрываются снаружи, и они остаются с другом вдвоем – чудовище прямо у кондиционера. Им оказывается никто иной, как салатового оттенка геккон. Хосок сначала пугается выражения лица Чимина, которое вмиг утратило всю краску, а затем прослеживает за его взглядом и прыскает от смеха в ладонь, пытаясь сделать это как можно тише. Чимин стоит так с минуту, не отрывая взгляда от замершего под потолком противного создания размером с десять сантиметров, а затем лезет за телефоном в карман, дрожащими пальцами подключаясь к местному вай-фаю. – Вот и напутешествовались. Я беру нам билеты на завтрашнее утро, а ты вызови пока такси обратно в аэропорт, переночевать сможем там. В безопасности. – Он открывает Safari и лезет в онлайн-сервис брони билетов, который предусмотрительно сохранил в закладках. Хосок уже не скрываясь ржет в голос, выдирая у побелевшего от страха Пака айфон и пряча себе в карман. – Чимин, не будь смешон, он меньше тебя раз в пятьдесят и совершенно безвреден. – Он может упасть мне на лицо ночью, я не буду спать с этим, – он резко указывает на геккона пальцем, отчего тот быстро прячется за кондиционером, - в одной комнате! – Зачем ему падать на твое тупое лицо? - Продолжает задыхаться от смеха Хосок, пытаясь увернуться от хоть и крохотных, но цепких пальцев друга, которыми тот отчаянно пытается вернуть телефон и таки совершить покупку билетов обратно в ад. То есть, в Германию. – Значит я переезжаю! – Пак прекращает бессмысленную борьбу. Хосок танцор, поэтому гораздо более гибкий и быстрый, чем офисный планктон, в которого превратил себя младший. – Отдай мне телефон, я забронирую себе новую виллу. – Чимин, да тут везде гекконы. Это гребаное Бали! Ты что, не знал, куда ехал? – Начинает раздражаться Хосок. Порой заскоки его вспыльчивого друга не на шутку раздражают. – Успокойся и посмотри на ситуацию здраво. Это крохотный геккон, он всего один. А мы два здоровых мужика. Хосок придирчиво смеряет взвинченного Чимина взглядом. Когда тот снял свои ботинки на семисантиметровом каблуке, он кажется еще мельче, поэтому старший быстро исправляется: – Ну как, один здоровый мужик и маленький злюка Пак Чимин. – Заткнись! – В Хосока летит пачка салфеток, и блондин, как фурия, пересекает комнату, хлопая дверью в ванной. Да, Чимин просто ненавидит шутки про свой рост. Чон вздыхает, глядя на две кровати размера кинг сайз в огромной комнате, Чимин точно не будет разговаривать с ним до утра. Он двигается к тумбе, чтобы разложить на ней свои скромные пожитки из оставшегося рюкзака, когда слышит пронзительный визг из ванной, от которого, наверняка, просыпается добрая половина Бали: – Хоби! Тут еще один! Мы съезжаем сейчас же!