Об одном известном способе лечения грусти

      Улицы города уже начали пустеть, и только издалека со стороны площади ещё доносится редкий смех. Около Дебор Отеля несколько парочек прячется под крышей от начинающего всё сильнее накрапывать дождя, и Ризли ускоряет шаг. Добравшись до нужной двери, он с пару секунд медлит, прежде чем воспользоваться красивым начищенным кнокером. И ждёт, переминаясь с ноги на ногу. Конечно, он понимает, что время уже позднее, да и самого хозяина вполне может не оказаться дома. Герцог немного нервно чешет шею и поправляет галстук, а затем стучит ещё раз. Но по ту сторону двери сохраняется тишина, и он всерьёз начинает думать о том, что зря пришёл.       Дождь, тем временем, усиливается настолько, что теперь его действительно можно называть дождём, а не моросью. Ризли оглядывается по сторонам, оценивая, насколько он успеет вымокнуть, прежде чем доберётся до крепости. Или, на самый крайний случай, до места, где можно будет переждать непогоду и, скорее всего, заночевать. Он в последний раз стучит. Уже просто костяшками пальцев. Скорее просто, чтобы убедиться, что дом пуст. И делает шаг из-под навеса.       Сзади тихо щёлкает замок, дверь приоткрывается, а изнутри на него устремляется взгляд пары лиловых глаз. Ризли растерянно улыбается, уже смирившийся с тем, что будет вынужден уйти, и не сразу находится, что сказать. Только приветственно взмахивает рукой.       — Кажется, я пропустил всё веселье на фестивале…       Нёвиллет делает шаг назад, открывая дверь шире и молча позволяя войти своему внезапному визитёру. Внутри совсем не горит свет, поэтому когда, вновь щёлкает замок, атмосфера становится несколько мрачной.       — Зато некоторые его последствия прибыли прямо ко мне в крепость, — понизив голос, завершает он свою фразу.       — Не думал, что тебе будет такое интересно, — тихо комментирует Нёвиллет, проходя в одну из комнат, когда Ризли повесил свою куртку и разулся. — Но если хочешь, у меня есть личная копия фильма-победителя. Можем посмотреть.       — Хм, звучит очень интересно. Я кое-что слышал о нём, и с удовольствием присоединюсь, если господин судья не против.       — Не паясничай…       Ризли тихонько усмехается и устраивается на мягком диване. Дождь стучит по подоконнику и сбегает резвыми струйками по стеклу. Герцог наблюдает за тем, как они наперегонки стремятся вниз, пока Нёвиллет позвякивает посудой на кухне, а после и сам появляется с серебряным подносом в руках. На нём пара чашек, красивый, исходящий паром и приятным ароматом чайник и вазочка с печеньями. Ризли определённо узнаёт этот букет — он сам и вручил его, когда получил посылку из Сумеру. В нём много цветов и фруктов. И сначала кажется, что он будет очень сладким, но на деле очень приятный и освежающий вкус. И Ризли улыбается ещё и тому, что Нёвиллет принёс этот его подарок домой, как что-то действительно важное, а не оставил в своём рабочем кабинете.       — В его съёмках участвовала Фурина, — прерывает его размышления судья. — Не в качестве актрисы, но её пригласили на роль режиссёра. Кажется, у неё неплохо получается приспособиться к обычной жизни.       Всё содержимое подноса кочует на столик перед диваном, а после Нёвиллет включает фильм и наливает в расписные фарфоровые чашечки чай. На экране появляются титры, потом сцена за сценой раскрывается сюжет. И всё это выглядит очень красиво и увлекательно. Ризли, не скрывая, наслаждается происходящим. Пока не ощущает на себе пристальный взгляд.       — Тебе не бывает грустно? — тихо интересуется Нёвиллет, не отводя от его лица глаз.       — Бывает, конечно, — сразу же отвечает герцог. — Но точно не сейчас.       — И что происходит, когда ты грустишь? — он на секунду замолкает, будто задумывается, и поясняет. — От чего тебе становится грустно?       Ризли покручивает в руках чашку, вглядываясь через тёмную жидкость на её дно, будто там может таиться ответ, трёт пальцем по золотистой каёмке и протяжно вздыхает. Всё-таки удивительно, насколько разные вопросы иногда возникают у Нёвиллета и как они резонируют с общей атмосферой.       — Так просто случается, — наконец, отвечает Ризли. — Внутри возникает какая-то пустота, ворочается там и вытесняет всё, кроме грусти и одиночества.       — И как ты с этим справляешься? — его лицо остаётся привычно спокойным, но в глазах плещется обеспокоенность.       — У тебя что-то случилось? — оставляя вопрос юдекса без ответа, Ризли разворачивается к нему, чтобы теперь самому сверлить его внимательным взглядом.       — Ничего особенного, — тихо говорит Нёвиллет, — но, вероятно, я не до конца понимаю природу всех этих эмоций.       — И тебе из-за этого плохо?       — Я чувствую себя не так, как… обычно, — судья поправляет волосы, заправляя слишком длинный локон за ухо. — Так как ты с этим справляешься?       — Ну, есть один способ, — уголок губ герцога тянется вверх, но едва ли это можно назвать улыбкой. — Тебе нужно пересесть поближе.       Он отодвигается до самого подлокотника и похлопывает ладонью рядом с собой. Нёвиллет медлит, но всё же покидает своё место, чтобы занять предложенное. У него не было причин не доверять Ризли, а если у него и впрямь есть способ исправить настроение…       — Ближе. Садись вот сюда, — герцог указывает на место прямо рядом с собой, взглядом оценивая то почтительное расстояние, что Нëвиллет оставил между ними. И он послушно двигается ближе до тех пор, пока их колени не соприкаснуться. — Угу, а теперь закинь ноги на диван и повернись спиной.       Судья слегка хмурится, не до конца понимая, к чему это всё идёт, но всё ещё следует указаниям. Вынимает ноги из мягких тапочек и одну за другой укладывает их на диван. Ризли с улыбкой наблюдает за тем, как он с толком и расстановкой выполняет его инструкции, будто может сделать что-то не так. И в очередной раз умиляется тому, как иначе он выглядит в обычной домашней одежде.       — О, секундочку, — притормаживает он Нёвиллета, и тот замирает, пока сам Ризли тянется к соседнему креслу, снимает с его подлокотника плед и накидывает на ноги судьи. — А теперь вот так.       Он мягко тянет его за плечи, укладывая головой к себе на грудь и плечо и поддерживая второй рукой. Ризли нежно улыбается, осторожно убирая волосы, чтобы ненароком не зажать их и не дёрнуть. И Нёвиллет прикрывает глаза, прислушиваясь к мерному стуку его сердца.       — Твои волосы всегда такие мягкие, — почти шёпотом говорит герцог, заправляя выбившиеся пряди за ухо и ласково поглаживая его заострённый кончик.       Юдекс вновь открывает глаза. Из такого положения почти не разглядеть его лица, поэтому взгляд скользит по шрамам на шее. Ризли никогда не рассказывал как их получил, но выглядят они, будто это было очень и очень болезненно. Он аккуратно касается их пальцами, и герцог едва заметно вздрагивает. Нёвиллет гладит его по шее и тоже запускает ладонь в волосы.       — А твои — всегда растрёпаны, — тихо отзывается он, и Ризли усмехается. Думает про себя, что красивые причёски ему и ни к чему. Ему и так хорошо.       Он прижимает плечом ладонь судьи и потирается о неё щекой. И она тоже очень мягкая и нежная. И сейчас весь Нёвиллет такой. Совершенно не похожий на тот образ, который держит публично. Сейчас он чувствительный и отзывчивый к прикосновениям. И Ризли на секунду кажется, что он не достоин касаться его своими грубыми, совсем не изящными, как его, пальцами. Но когда он вновь ласково проводит по волосам юдекса, тот прикрывает глаза, и все сомнения развеиваются.       Ризли убирает чёлку с его лица и нежно целует в лоб, а потом и в висок, поражаясь тому, как он может быть таким невесомым. Словно утренний сон. Стоит лишь неловко повернуться, и он рассеется. Но Нёвиллет всё ещё тут, всё ещё в его объятиях, открывает глаза и переводит на него взгляд.       — Мне нужно отвечать на твои поцелуи?       Ризли не может сдержать рвущийся наружу смешок.       — Это вовсе не обязательно. Просто расслабься и закрой глаза.       И пока он гладит Нёвиллета и рассматривает его лицо, подмечает едва заметные лучики морщинок, когда юдекс слегка улыбается, если Ризли задевает чувствительные места, вызывая щекотку; любуется невероятно длинными, прямо сейчас подрагивающими ресницами; прислушивается к ровному дыханию; засматривается, как в беззвучном бормотании шевелятся губы — и все эти мелочи буквально топят его в смеси нежности и очарования, не позволяют глупой улыбке сходить с лица.       Ризли понимает, что он уже задремал, и тот в сонной попытке устроиться поудобнее съезжает ниже, укладывая голову на колени и подсовывая ладонь под его бедро. И выглядит таким беззащитным, подтянув к себе колени и практически уткнувшись лицом герцогу в живот.       Чай в чашке уже успел остыть, но всё равно разливается внутри невероятным теплом, потому что был сделан лично для него самим Нёвиллетом, и вновь заставляет улыбнуться и умилиться.       Дождь, наконец, прекратился, и в окно заглядывает большая и яркая луна.