Однажды

Маргарет Мэривел никогда не было суждено стать придворной дамой. Отец, который видел в ней единственный смысл существования, все равно занимался только своей больницей в Лондоне и щедрот Карла II желал избегать. Маргарет с детства освоила профессию врача. У нее, кажется, даже был талант, как и у отца, распознавать болезнь задолго до того, как та проникнет в тело. Дженни Хокинс оказалась в больнице с легкой формой лихорадки по рекомендации доктора Ливси. Все же сокровища, которые та, притворившись мальчишкой, нашла вместе с командой «Эспаньолы», помогли семейной гостинице и тому, чтобы в любых нуждах та не отказывала себе. Маргарет, девушка, держащаяся за доктором Мэривелом, ей приглянулась сразу, а, узнав, что это еще и его дочь, она была полна энтузиазма привлечь ее внимание. Маргарет, как и ее мать, любила истории. Хорошие истории. Доктора ухмылялись, когда видели, как Маргарет слушала истории о пиратах. — Я еще ни разу не видел такой Дженни, — качал головой Ливси, а Мэривел радовался тому, что очередная его пациентка шла на поправку. Каждый больной для него был открытием, начиная с 1665 года. Дженни же не нужно было ничего приукрашивать в своей истории, чтобы Маргарет выглядела заинтересованной. — Дженни, вы удивительная девушка, — с порозовевшими щеками произносила Маргарет. — Я не могу поверить, что вам так долго удавалось скрываться. Хокинс в свою очередь брала ладонь Маргарет и оставляла на ней поцелуй, произнося: — А мне кажетесь удивительной вы. Могли бы польститься на богатства и титул, но вместо этого помогаете отцу в его больнице. Маргарет наклонилась ниже и почти прошептала: — Вряд ли у меня когда-либо появился титул. Венценосная жена моего отца называла его в лучшие годы дураком. — Ваш отец мне не показался дураком, Маргарет, — серьезно произнесла Дженни. После этого обе улыбнулись друг другу. — Вы ведь тоже помогаете своим родителям, Дженни. — Да, но я никогда не спасала чужие жизни, как вы. — Могу сделать вывод, что мы с вами хорошие дочери, — заключила Маргарет и стала протирать лоб Дженни марлей. Каждое ее прикосновение делало тело Дженни невесомым. Она вздрагивала, и Маргарет понимала, чем это вызвано. Трепет яркой и цепкой розой расцветал в ее груди. — Расскажите о вашей матери, — попросила Дженни, которая о своей упомянула все, включая ее любимые юбки. Маргарет вздохнула: — Она умерла при родах. И мой отец говорит, что та была самой отважной женщиной из всех, кого он когда-либо знал. Она пожертвовала жизнью, чтобы я появилась на свет… Какое-то время была душевнобольной пациенткой моего отца, но поправилась благодаря ему. — Это так красиво… — задумалась Дженни, чувствуя, как сердце наращивало темп. — Быть излеченной своим возлюбленным. — А ваш друг-врач, Ливси, не таким ли образом заполучил себе жену? — наугад спросила Маргарет. Дженни пожала плечами. — О своей личной жизни доктор Ливси не распространяется. Вряд ли он вообще женат. — А вы знаете, как он и отец познакомились? — Увы… — вздохнула Дженни, вновь оказываясь в лежачем положении и напротив глаз Маргарет. Мэривел вдруг протянула руку и убрала непослушную прядку в прическе Дженни. Хокинс сглотнула. — Как думаете, Маргарет, я достаточно уже здорова? — Вполне, — подмигнула Мэривел. — Могу я… — запнулась Дженни. — Могу я вас поцеловать? Маргарет вспыхнула. Столько всего за несколько дней. Надо бы подождать с подобным, но присутствие Дженни, этой ловкой и отважной девушки, которая во многом напомнила ей ее мать, не оставляло шансов для отказа. Она сама потянулась к Хокинс.