Немерено и неискрено

В твоём горле сердце подростка В моём сердце зреют каштаны. Перед поцелуем скажи мне: Я к тебе бежать не устану! "Этонемне" Ночные снайперы О битве и интересах Лина Джебисашвили прекрасно помнит тот день, когда были самые первые съёмки битвы экстрасенсов. Огромная поляна, куча непонятных людей, которые якобы обладают сверхъестественными способностями и при сильном желании посоревновались бы с богами, операторов, что стараются не упустить ни одного интересного момента. Всё это безусловно оставляет след на девушке. Всё-таки проект для неё нужен и важен, несмотря на собственную непростую натуру, которую то и дело носит в разные стороны. Пора давать себе знак "стоп" и реализовываться в жизни. Лина стоит у готического зала с трясущимися руками. Страшно, конечно. Рядом проходит Череватый, уже завсегдатай этого проекта. И зачем только он пришёл во второй раз? Неужели одного было мало? Молодой мужчина похлопывает её по плечу без всякой осторожности и сам заговаривает с ней: — Моя победа будет... Не старайтесь. Лина глаза закатывает, хочет отреагировать бурно, обматерить, да нет на то времени — пора идти в зал и знакомиться ,наконец, с другими участниками. "Надеюсь, они будут поприятнее Чере" Надежды оправдываются. Все участники... Интересные, каждый со своими тараканами и "способностями". Лина моментально разгадывает всех, даже не прикладывая малейших усилий. Всех да не всех. Девушка внимательно всматривается в темную фигуру, что просто Ангелиной представилась, её она понять не может. Дар свой испытывать тоже не желает, с Изосимовой это почему-то кажется таким грязным и неправильным. Диалог в шумной гримёрке идёт быстро, сопровождается громким смехом Череватого. Лина, конечно же, не сдерживает ни единого слова. Говорит всё, что в голову приходит, украдкой смотря на Ангелину, ожидая хоть какой-то реакции. А её нет, как впрочем, и самой женщины. Она вот так резко исчезла из поля зрения, а может и из душного помещения вовсе. Тут-то Лина и ловит свой первый тревожный звоночек, который говорит: лучше уходи сейчас, а то будет хуже. Однако, девушка уже не уйдёт, ей уже интересно. О белых конвертах Битва экстрасенсов плотно вливается в график Лины, а вернее сказать меняет его полностью, засасывая всё в себя. Теперь у девушки нет на уме ничего, кроме чёртового шоу на ТНТ: слишком оно приелось, что аж тошно. Девушка вновь оказывается у готического зала и ей впервые до дрожи волнительно. Джебисашвили в первый раз "провалила" испытание, не выбрала нужного человека. Сегодня она может покинуть проект, столь полюбившийся ей, навсегда. По привычке обходит легендарное здание, усаживается на холодную плитку и закуривает в тишине и одиночестве. — А ты здесь что делаешь, миленькая? — слышит томный, знакомый до ужаса, голос Ангелины, что уже поторопилась присесть рядом. Лина делает ещё несколько молчаливых затяжек, перед тем как дать какой-то ответ. Пытается создать образ глубоких размышлений, а по итогу вываливает: — Да хуй знает. Ангелина не выдаёт никакой эмоции, лишь легонько касается плеча. Затем делает такой же задумчивый вид, как и Джебисашвили, а дальше произносит: — Закурить дашь? — А что мне за это будет? — очень кокетливо, к собственному удивлению, отвечает Лина. Изосимова темными длинными ногтями по своему подбородку стучит, не понимая словно, что говорить ей дальше. — Тебе... Спасибо за это будет. Разве есть что-то выше благодарности? — Разве? — Разве? — повторяет Ангелина вопрос. А Лина путается в диалоге, вместо дальнейших споров просто протягивает сигарету. Колдовка в руке её крутит, а затем вдруг приближается близко-близко к лицу и без того охуевшей Лины и зажигает "свою" сигарету об её. У Лины от такой близости колени сводит, да связь с реальностью подвешивается. Ангелина никогда не была ещё настолько доступна. Легко становится ощутим сладкий аромат лаванды с оттенками ладана, а сейчас ещё и табака. — Белый конверт, — шёпотом и с сожалением произносит Лина. Изосимова бровь тёмную свою слегка приподнимает от удивления, а затем совсем невозмутимо отвечает. — Не твой сегодня белый конверт. — Знаю, что не мой, — горько выплёвывает девушка, делая очередную затяжку, — Твой. Ангелина нежно обнимает Лину со спины и от ощущения чужих пальцев на своих плечах становится невыносимо холодно, словно суровой зимой. — Чёрный также не твой. Отстраняется, тушит сигарету об асфальт и уходит, точно в каком-то Голливудском сериале, слишком наигранно и пафосно. Неожиданно и до ужаса неприятно, что ведьма зеленоглазая права оказывается — ни белого, ни чёрного конверта Джебисашвили не получает. О всратых понедельниках Лина ненавидит понедельники с самого детства. Учёба, потом снова учёба, потом работа, а сейчас...съёмки. Всё это слишком сильно давит, не даёт покоя, убивает. Их остаётся пятеро. Ещё совсем чуть-чуть и финал, всё закончится и тогда девушка наконец сможешь вздохнуть полной грудью и расслабиться. Победить, безусловно, хочется, но не сильнее, чем просто отдохнуть. Снова эта всем там полюбившиеся полупустая гримёрка, что вся аж сверкает от солнечного света. — Привет, — негромко здоровается Лина с Изосимовой, которая с кем-то активно переписывается. — И тебе не хворать, девонька, — отзывается Ангелина совсем без энтузиазма. "Она тоже уже устала от всего" Лина двигается к своему столику, ибо нужно было поставить вещи, но резко спотыкается об маленький рюкзачок чёрта Череватого, из-за чего мгновенно впечатывается лицом в стену. — Сука! — громко кричит от боли и злости, чувствуя, как из носа начинает течь красная жидкость. Девушка откидывает свою сумку куда-то дальше к столу, а затем берёт злосчастный рюкзак и швыряет его в сторону. Вдруг вспоминает, что где-то в этой стороне сидит Изосимова и гнев её предвещает. Но Ангелина у нас христианка самая настоящая, а гнев — грех. Грешить женщина пока что не планирует, поэтому просто элегантно уворачивается от броска и спокойно, без мата, спрашивает: — Всё... В порядке? Глаза зелёные в голубые впиваются. Ангелина внимательно изучает состояние Лины, а затем встаёт и подходит близко. — Девонька, у тебя... Кровь, — совершенно очевидную информацию выдаёт, но с нотками такого беспокойства, что злиться не хочется от слова совсем. — Вижу... У тебя салфетки никакой нет? Изосимова быстро к чужому столико подходит, берёт ту самую "никакую" салфетку, вновь к фарфоровому лицу возвращается. Вытирает кровь аккуратно, томно дыша, бегая своими сумасшедшими глазами туда-сюда, а Лина поверить не может. — Тебе бы аккуратнее быть, да под ноги смотреть, а то... — Помолчи, — резко обрывает её девушка, а затем стыдливо глаза опускает. Однако, приём этот срабатывает очень хорошо: Ангелина замолкает. Лина обращает своё внимание в экран телефона, видит, что кровь остановилась. — Спасибо, — шепчет тихо, чтобы женщина не подумала, что та совсем чокнутая. Изосимова кивает благородно, как будто желая ещё что-то сказать, но не решается. — Всратые понедельники! — уже громче говорит Лина, со всей своей злостью, а затем добавляет: — И блядский Череватый. Ангелина на это тихо смеётся своим уж больно притягательным, дьявольским смехом, а затем с лёгким румянцем на щеках отвечает: — Не ругайся, миленькая. Если нужно, то я буду спасать тебя от "всратых понедельников" и "блядских Череватых" Тут вся агрессия пропадает и у Лины, ведь ей это не столько нужно, сколько она этого хочет. О неискренности и пороках — Снято! Слышатся громкие аплодисменты всех участников съёмочного процесса, а Лина спешит удалиться, чтобы поскорее уехать в свою пустую квартирку и насладиться выходными. Именно поэтому она самая первая выходит на улицу и пытается вызвать такси. — Да сука! — кричит на всю улицу, от чего разлетается эхо. — Что ты всё никак не унимаешься? — появляется из-за спины, как из ада, наша благородная колдовка. — Такси блядское ехать не хочет! Нет, я понимаю, что почти час ночи, но я трезвая и при деньгах. Ангелина шумно вздыхает, будто бы сочувствуя, а затем предлагает альтернативу мучениям "в попытках добраться до дома" — Тогда, может, сегодня ко мне? Я недалеко квартиру снимаю и на своих ногах дойдём, а с утра вызовешь себе... Такси. У Джебисашвили глаза на лоб полезли. Уж не ожидала она такого предложения от своей вечно скромной "подружки". Наверное, из-за эффекта неожиданности она так быстро и без раздумий соглашается и уже сидит в довольно-таки неплохой квартирке с бокалом красного полусладкого, слушая байки Ангелины о том, что порчи и проклятья существуют, а та просто не замечает их. — Ой, давай хоть сейчас о проекте не говорить, — предлагает Лина. — Хорошо, давай не о проекте. Тишина. Слишком душераздирающая. С Ангелиной просто молчать не хочется. В груди почему-то ноет, а в голове точно тонна перестрелянных птиц, все мысли сбиваются в кучу и не могут во что-то серьезное собраться. Изосимова допивает свой стакан, наполненный виски с колой, а затем говорит что-то вроде "пора ложиться спать, день завтра сложный", но Лина не хочет спать вообще. Говорить хочет до самого утра, а ещё курить напрашивается вместе с женщиной на балкон. Стоят близко, но в то же время они так далеки друг от друга. И, если Ангелина — это бесконечное терпение, с привкусом спокойствия и лаванды, то Лина — буря, стихия, ветер мятный с черничным холодком. Вновь глаза в глаза направляются, точно так всегда было и, что самое глупое, должно быть. Лина не ищет больше разгадки никакой в тёмной зелени — бесполезно. Ангелину никогда ей не понять, уж больно она другая. Ангелина всегда говорит с Линой на равных: спокойно, без тени агрессии. Лина совсем не понимает этого, боится, держится подальше. Всё одно в голове — неискрено. Сигареты докурены, а девушке очень этого мало. Уходить не хочется, а в мир снов погружаться — тем более. — У тебя есть ещё сигареты? Мои закончились, — в обыкновенном своём тоне просит Джебисашвили, о "поделись пожалуйста" и думать не смеет. — Есть. Одна. Для меня только, — отвечает ей слишком наигранно Ангелина. Как жаль, что правду говорит: в пачке действительно только одна сигарета. Лина проигрывающе кивает, а Изосимова не торопится уходить. — Ты очень много куришь. — А ты капитан Очевидность! Смеются обе, как школьницы. Снова голубые глаза с болотными встречаются, сейчас они кажутся такими яркими в ночной темени и под блеском последних горящих фонарей. — Одну на двоих? — Не жалко? На такую вот меня тратить, — по-детски "отказывается" Лина, а потом ещё зачем-то добавляет: — Я же пизданутая. — А с пизданутых, девонька, и спроса нет, — с нежной улыбкой произносит Ангелина и протягивает сигарету. Лина быстро дым вдыхает. Наслаждается открыто. Не понимает только чем. Слишком много за одну ночь поводов. — Ну ты не наглей сильно, пизданутая, мне хоть на чуть-чуть дай, — наконец-то не спокойно, а слега на повышенном, пусть и шуточно, тоне просит Ангелина. А Лину это заводит до дрожи по всему телу, будто она сидит на электрическом стуле. В её голубом омуте Изосимова стала огнём, к которому Джебисашвили тянуло всего, но она боялась до подкашивания ног. А сейчас уже не боится. — Бери. Я же не запрещаю, — с самодовольной улыбкой говорит, а у самой чёртики маленькие в зрачках так и бегают. — Отдай мне тогда, как же я иначе закурю-то? — с прищуром лёгким обращается Ангелина, совсем о никакой игре не подозревая. Лина глаза театрально закатывает: ей представление такое надоело, хочется уже чуть большего. — Возьми. От... Меня. Изосимова недоверчиво ближе подходит, а девушка глубокую-глубокую затяжку делает, а затем к лицу напротив приближается и медленно, почти в самые губы, но не касаясь их, дым выдыхает. Ангелина же вновь шумно воздух набирает, как бы перенаправляя дым в свой рот. — Ещё, — требует, уже не просит. Тут-то сама Лина сгорает до последнего и наконец-таки видит Изосимову настоящую, не такую чистую и пушистую, а искренне "греховную". Девушка вновь затягивается, а Ангелина времени зря не теряет, чужой подбородок к себе притягивает, и к губам наклоняется, накрывает их своими. Этого Лина никак не ожидает, из-за чего ноги подкашиваются сильно-сильно, что на месте удержаться совсем трудно, но Ангелина придерживает её за талию и углубляет поцелуй. Он получается какой-то слишком скомканный, но вместе с тем немерено страстный, со вкусом табака и отчего-то неоткуда взявшейся любви. Ангелина отстраняется, своими чёрными, как эта ночь, ногтями по щеке проводит, а затем за руку берёт и ведёт в тёмное царство. Они опускаются вдвоём на кровать и целуют беспощадно, порывисто, точно ждали этого с самого первого дня их знакомства. Ангелина слишком внимательная, неторопливая, ни одной татуировки на теле молодой ведьмы не упускает, выцеловыет каждый миллиметр сладкой кожи. А Лина хочет заставить себя молчать, да не может, из губ тихие, а потом уже и не очень, стоны вырываются. Ночь оборачивается для них самым неожиданным образом. Заканчивать не хочется совсем, уж больно сладко обеим. А утром Лина телефон грубо берет, чтобы выключить достающий будильник на восемь. — Такси хочешь вызвать? — тихо шепчет на ухо обнимающая её Ангелина. — А ты уже хочешь от меня скорее избавиться? — с издёвкой и вызовом отвечает ей совсем не тихо Лина. — Ты глупостей не говори, миленькая моя. Вновь Лина чувствует прикосновение холодных губ к своему оголённому плечу, глаза закрывает и тепло улыбается. Затем внимание своё обращает на входящее сообщение яркое и видит: Чере: Я знаю, что ты с Изосимовой уехала. Держу пари — вы переспали ;) Обе смеются звонко-звонко, губы в губы, до истощения искренно.