В гостях

Наверное, колечко от жестянки с «Балтикой 9» отлетело куда-то на пол от слишком резкого открывания уже раз в третий, а желтовато-янтарное пиво вспенилось и тихо зашипело, чуть переливаясь наружу. По оконным стеклам забарабанил только-только начавшийся дождь. Холод снаружи, к счастью, никак не мог попасть в квартиру. Лампочка под потолком потрескивала, но обращать на неё внимания никто не стал. Сейчас не мешает, светит исправно, заморачиваться не за чем. Никита поудобней устроился на диване, перекинув руку через спинку, и усадил рядом с собой Саню. Да, Сахарову не нравилось, когда его так называют, но Комякина это веселило, отчего тот про себя говорил именно «Саня». Сам же гитарист сидел рядом, упёршись локтями в колени и держа обеими ладонями холодную банку с пивом. — Ты это. ещё извини, надоело тебе наверное уже меня пускать, — он немного виновато улыбается и в несколько глотков осушает сосуд с алкоголем наполовину. — За что именно? — Никита следует примеру товарища. — Я тебя позвал, мне похуй, выгнал тебя Костя или нет. Но лучше поговори с ним об этом. — Я как будто не пытался… — Саша вздохнул и потёр переносицу. — Он меня не слушает. — Ну ты!.. мужик вроде взрослый, а с пиздюком мелким справиться не можешь, — парень беззлобно усмехнулся и провёл по косматым светлым волосам ладонью, словно пытаясь убрать свисающие пряди со лба. — Да иди нахуй, а, — ответил Сахаров с той же интонацией, сделав новый глоток пива. Возникла пауза. Никита прикрыл глаза и запрокинул голову назад, чувствуя, что уже не ощущает горьковатый привкус пива на языке. — Вы сегодня круто выступили, — проговорил Комякин хриплым голосом. Почему-то из-за этого Саше показалось, что другу вовсе не двадцать два, а все тридцать. — Новые песни — мощь. Жаль только, что мусора ебучие прогнали. — Спасибо, — Саша до конца допивает все содержимое красной баночки и ставит её на пол. — Не всем нравятся наши песни, вот и гонят. Много кто говорит, что… — А тебе не похуй, что кому-то не нравится? Только честно, — они с гитаристом пересекаются взглядами. — Я панк, так что похуй, — тот пожал плечами и издал тихий смешок. — Хотя иногда… задевает, — наверное, еще не то слово, «задевает». Скорее как ножовкой под ребро прилетает. — Просто не думай об этом, — Никита устало улыбается. — Долбоёбы они все, слышишь? — Угу-у… — Саша разрывает зрительный контакт и смотрит куда-то в окно. — Ты сегодня вообще весь день в прострации. Что-то ещё беспокоит? Парень допивает остатки пива залпом и тянется за новыми банками, стоящими подле уже пяти пустых. Одну банку протягивает Сане, вторую пытается вскрыть сам, снова колечко для открывания отлетает, Никита ругается матом, но всё же кое-как у него получается. — Я… да… нет… нормально всё. Устал… наверное? — гитарист пьёт, а к щекам, да и в целом телу приливает еще сильнее пьянящее тепло. — Бля, так наверное или беспокоит? — звучит как-то раздражённо, но после парень отодвигается к подлокотнику и хлопает по дивану рядом с собой, предлагая лечь. — Сеанс у психолога не хотите? Стаж имеется, целый час, — Никита чуть нахмурил брови. — Может и подшофе, но вас, сэр, ебать это не должно, — с пафосом и медленно продолжил он, уже задорно улыбаясь. — Всё хорошо, — Саша всё же не сдержал ответной улыбки и прилёг, положив голову Комякину на колено и перекинув ноги через подлокотник, так как места на небольшой софе всё равно не хватало. От яркого света лампочки, резко ударившего в глаза, Сахаров зажмурился. — Ебать светит… — Могу выключить. — Не, не нужно… — гитарист решил, что просто будет держать глаза закрытыми. — Тогда давай рассказывай, — Никита ещё выпил. — что тревожит? Душа где болит? Кто обижает? — Я просто устал. И за Костю переживаю: он нервный весь какой-то, уходит куда-то или меня выгоняет… — парень на какую-то минуту решил вспомнить о насущных проблемах. — на группу опять забил… счета не оплачены… струны в разъёбе… сотка… две… сколько я тебе уже должен? — Ни сколько, — фыркнул Никита. — Ты мне ничего не должен. Товарищ хотел возразить, но Комякин жестом перебил его: — Саш, если я сказал, что не должен, значит не должен, правда. Гитарист опустил банку пива на пол и оставил руку свешенной с дивана. Чувствовалось, как по полу скользит лёгкий сквозняк. Но это даже немного освежает. Никита, выдержав паузу, поддаётся вперёд, склоняясь над Сашиным лицом и внимательно смотрит на него. Светлые вьющиеся волосы свисают вниз, перекрывая Саше слепящий свет. Тот несколько неохотно разлепляет глаза и смотрит в ответ. Комякин серьёзен. Такой серьёзности просто ни у кого не бывает даже в полностью трезвом виде. Сахаров не совсем понимает, что случилось, в его взгляде появляется напряжение. — Пиздец, ты только три банки выхлебал, а щеки красные, — констатирует Никита. — Что же на пятой я с тобой делать буду, умелец пить… Не выдержав, парни начинают по-дурацки смеяться. Непринуждённо, громко, заливисто, с ругательствами… Саша задел рукой стоящие на полу алюминиевые ёмкости из-под алкоголя, которые с грохотом покатились по полу, и разлил бы содержимое своей недопитой, если бы не успел подхватить. — Сам-то не лучше! ‐ отсмеиваясь, говорит Сахаров. — По глазам вижу: уже пьян в хлам. — Я-то как раз-таки трезв после пяти банок, прям как стекло! — выдыхает Никита, аккуратно заправляет крашеную ярко-голубую прядь Саше за ухо, а за тем начинает поглаживать его по тёмным коротким волосам. — В отличие от некоторых. Гитарист с блаженной улыбкой вновь закрывает глаза. — Как скажешь, Никит. Сеанс уже окончен? — Чё… — Комякин затупил. — Бля, хаха… будем считать, что да? Они о чём-то еще поговорят после этого, пока стрелка неумолимо не доползёт до половины второго. Так и заснут: Никита полусидя‐полулёжа на диване, и Саша у него на коленях. Части того, о чём вчера болтали, они и не вспомнят, по комнате будут валяться пивные банки, рядом с ним будет одиноко тосковать гитара и валяющаяся Никитина кофта… но точно приятное впечатление о вечере останется у обоих надолго.