***
Небо было темным практически всё время суток, занавешенное то ли смертностью людской самой, то ли простой зимней тьмой. Одним из самых тяжёлых и неприятных для ангела воспоминаний служило средневековье и многочисленные эпидемии чумы, смертность людей и серые улицы. Он видел эти посмертные лица, до ужаса измученные лихорадкой и мало кто из тех, кого довелось увидеть, мог дожить до последующего дня. Один раз поздоровался у выхода, а в следующий зреешь перед собой лишь мертвое, измученное тело. Были и отчаянные люди, живущие практически той же старой жизнью при эпидемиях, отвергающих «помощи» врачей, казалось, настолько желающие упасть в объятия Матушки-Богини из своей самой страшной и ужасной жизни побыстрее. Единицы. Хоть Азирафель и Кроули были духовными существами, человеческие оболочки, тела, стояло беречь. Маски чумных докторов закрывали все лицо, а лекарственные травы в клюве отдавали всю свою жизнь к лёгкие врачевателя.***
Демон сам предложил идею одеться как одни из Вестников Смерти, прежде чем пойти по улицам больного города. В конце концов, из-за костюмов сами врачи заражались куда реже, чем жители. Азу осталось лишь неохотно согласится. На лице обоих красовались маски с острыми носами, их руки слабо переплетались. Маски сделаны из кожи, бархата и всего, чего возможно. У ангела, как иронично, она вышла светлее. Наконец можно было почти спокойно вдохнуть полной грудью, но беспокойство не давало покоя Азирафелю. «Может, мы скажем, что болезнь не передаётся через запахи?» — шепчет он, слегка неряшливо утыкаясь носом маски в плечо демона. Кроули лишь фыркает в ответ и осматривает почти пустую улицу. Люди разбежались при виде них, будто оба «доктора» уже несли с собой дух самой Смерти и завещание. Это вовсе не делало совесть херувима чище. «Не, сами разберутся как-нибудь,» — отвечает через пару секунд Кроули, а после закашливается от резкого запаха трав в клюве маски. Он так терпеть это не мог. А еще потихоньку начал так же чувствовать, насколько все ужасно. «Но, Кроули, только посмотри на это,» — жалобно протягивает Азирафель, указывая своей тростью в сторону, от куда из дома вывозили бездушное тело пожилой женщины и рыдали люди. Заболевшие сразу теряли краски своего румяного, живого лица и выглядели будто воскресшие мертвецы, даже пока сердце все еще билось. «Если ты будешь людей жалеть, они не научатся сами думать и будут только надеяться на чудо,» — холодно процедил сквозь зубы демон, поправляя свою маску, глядя в сторону. Возможно он и прав, но так больно видеть слезы на глазах стольких людей, чувствовать жгучую вонь, при этом сжимая свою грудь, что аж сердце обливается кровью уже раз в сотый за все эти годы. Чувствовать все так чутко умел не каждый, в особенности Архангелы. Они были всего-навсего духовными существами и ничем человечным. Кроули продолжил свой торопливый путь по неровной дороге, пока в своем узком поле зрения через маску чумного доктора не увидел присутствие компаньона. Ангел застыл на месте, рукой придерживая свою светлую защиту на лице, пытаясь впустить хоть немного больше воздуха вовнутрь. Лицо потело, глаза слезились, смачивая пахучие, благовонные травы. Обернувшись назад, демон все же встал рядом со своим предполагаемым другом, чего признавать не сильно хотелось и положил ладонь на широкую спину. «Я не могу...» — хнычет белокурый, будто сам себе. Лицо непроизвольно исказилось, и демон задумался. Для него, наоборот, средневековье было одним из самых неплохих времен, хотя бы не таких уж и скучных, как девятнадцатый век. «Я знаю,» — после раздумий отвечает он. — «Боюсь, слезы здесь не к месту, Азирафель». «Ты прав,» — кивает старый ангел. Проглотить и смириться, пока что все, что мог сделать Аз. Тьма поглощала его ранимое сердце, глядя на многолетние страдания людей, обвивая в тугой кокон, все еще оставляя болезненно биться о стенки груди и ребер, посылая сигналы наружу о великой душе и буре в ней. Босс грозил ангелу не вмешиваться в ход мировых событий, запрещал использовать свои волшебные силы. Ведь, ангелы не должны были управлять судьбой мира и человечества. Эту роль уже приберегли для кое кого другого в будущем.***
Он помнил, как читал в глазах своего друга-демона, кого открыто так назвать никак не мог, глубокое волнение и наружнее безразличие. Деваться было некуда, люди бежали из столиц, заражая остальных. А по ночам оставалось лишь любоваться в грустной мгле таким же темным-темным небом над головой. Молиться своему Творцу, жалеть почти родные земли... Ликовал в то время Ад и Рай, расслабиться могли, а тем двоим, живущим средь людей, не сладко вовсе. Одним из ярких моментов были — дети. До жути жалко, что однажды, херувим не сдержался и приложил малейшие усилия, хотя бы для того, чтобы облегчить страдания. Рука ангела бережно и не спеша касалась детского лика, бережно гладила, почти боясь прикасаться к сухим губам, почти убаюкивая родное себе дитятко, шепча успокаивающие слова... Последнее, что доводилось почувствовать в тот момент, это учащённое сердцебиение, прежде чем вовсе ничего. После этого, люди в недоумении смотрели на ангела перед собой, гадая, не волшебник ли тот, и некоторые искренне верили, что душа погибших отправлялась далеко-далеко на небо и с благодарностью смотрела с высока...