И ещё раз о кудрявых волосах

Ему заплетают волосы. Он спит и, кажется, видит хороший сон. Его мама, нежная и ласковая, с грубыми от стирки пальцами, перебирает его тяжёлые, после мытья, волосы; они бедны, у них нет ни одного масла, которое он может получить через пятнадцать лет, будучи Императором, но у них есть цветы весной, летом и осенью, чтобы растереть их в порошок, разбавив водой; им пришлось перепробовать много смесей, чтобы узнать, что поможет справиться с его странными волосами (его мама почему-то говорит ему скрывать их); от его волос долго пахнет тонкими ароматами, которые он, к сожалению, не может вспомнить. Его шицзе полна энтузиазма, когда узнаёт о его волосах; она неуклюжа, и извиняется, стараясь распутать его колтуны; она упорна и не жалуется, когда на это уходит три шиченя, что угодно, лишь бы не срезать их, говорят ему с улыбкой. Его волосы грязные настолько, что воду приходится менять девять раз, и мыла уходит столько, сколько он не использовал за все свои двенадцать лет жизни, а его шицзе даже не оглядывается на это. Его волосы знакомо и привычно вьются, и его шицзе осторожно касается, будто видит впервые. Нин Инъин наклонятся к нему, шёпот окутан полотном страха и гладкостью шёлка предостережения: не показывай этого никому, и особенно шизуню, — он её слушается, потому что этому учила его мама. Его шизунь, однако, не так зол, когда обнаруживает его странность; но, опять же, этот шизунь другой, и, казалось бы, его не столь удивляет ошибка его волос; словно это обыденность. Нормальность, которую Ло Бинхэ искал всю жизнь, не зная об этом. И руки его шизуня ласковы, когда мужчина открыл для него свои двери, пустил его в свою жизнь так, будто ему, всего лишь случайному мальчишке, одному из многих других учеников Цин Цзин, было здесь место. Шизунь, казалось, знает об этом также мало, как его мама, как его шицзе, он говорит несколько слов, значения которых Ло Бинхэ не знает (что такое «фен»? что такое «погуглить»?), когда пытается распутать его волосы ловкими пальцами, это долгий процесс, солнце из зенита посылает им оранжевый закат, а его шизунь всё ещё не прогнал его. Его прогнали, когда скинули в Бесконечную Бездну, и его волосы — последнее о чем он думал. И он хочет знать: почему? Но вместо ответа он получает окровавленную улыбку и красные линии с пятнами на нефритовой коже и зелёных одеяниях. Ло Бинхэ — Император, и ему плевать на это, когда он проводит пустые дни рядом с телом шизунем или за редкой работой, которую перепоручает кому-то другому, если это возможно. Он не отдыхает, не ест, но он — демон; более того, он — Небесный Демон, и он может продержаться дольше, чем кто-либо, пока не потеряет сознание. Чужие пальцы на его голове похожи на руки его матери, грубые от чёрной работы, не столь быстрые как у шицзе, не столь длинные, как у шизуня, когда он чувствует текстуру пергамента под щекой, и продолжает спокойно дышать, ощущая запах чернил, не желая прогонять сон, не помня ни об одном бремени в мире. Ему кажется, что его волосы распутывают, разделяя осторожными, но уверенными движениями; умело и правильно, будто занимаются этим всю жизнь; совершенно безболезненно и действенно, едва касаясь кожи его головы, не дёргая в случайностях, как его мама и даже шизунь (шицзе слишком энергичная, чтобы такие промахи обходили её стороной; но не ему жаловаться об этом, даже сейчас, когда он совершенно не следит за собой). Ло Бинхэ резко понимает, что не знает, кто перебирает и заплетает его волосы, но ему так тяжело проснуться, когда он столь расслаблен; ему не кажется, что его хотят убить; если бы хотели, сделали бы это уже много раз. — Так-то лучше, — слышит он тихий мужской голос, и не может вспомнить, где слышал его раньше. Рука на его волосах, на его голове, гладит его один раз, задерживаясь на его затылке на миг или два, прежде чем покинуть его; он не слышит шагов, когда чужое дыхание пропадает из его досягаемости. Если бы у Ло Бинхэ был таковой, он бы подумал, что это мог быть его отец.