Sickness

Ситуация — врагу не пожелаешь. Сейчас можно было бы отдать всë, всë — чтобы просто не плакать. Не лить блядские слезы. Это в любом случае жалко, а в нынешних условиях просто невыносимо. Эдгар всë таки писатель. Всегда ценил красивую рукопись. Человек исскуства, черт бы его подрал, так любит смотреть. Ему в принципе больше ничего и не нужно, только писать. Даже слышать любимую музыку было бы не так важно. Что за проклятый замкнутый круг? Он так боится, просто ужасно себя чувствует и плачет из-за этого, но каждая слеза колет, режет и щиплет. По крайней мере так было первое время. Сейчас ему нравится пребывать в темноте, с закрытыми глазами, потому что реальность он в гробу видал. Хотя, вряд ли, он сейчас вообще-то ничего не видит. А всë из-за чего? Влюблённость в сраного детектива, очевидно невзаимная, если По правильно понял правила этой болезни. Было бы лучше, если бы тогда он просто принял поражение, наверное. Тогда никогда бы не связался с Гильдией, не отнимал бы жизни, не мучал себя. А что в итоге? Ему мстит неизвестный эспер, со странной способностью, направленной, видимо, на невзаимно влюблённых, или что-то в этом роде, какая нахрен теперь разница. Поздно жалеть. Шансов нет никаких. Он ослепнет, а может и умрёт, насрать уже, сил нету волноваться. Уже несколько дней он просто не вылазит из кровати, потому что ему не хочется. Сейчас уже не важно. Аллан слишком долго плакал, настолько долго что выплакал глаза. Маленькие звезды, выходящие с солёной водой, прорезали склеру и веки, причиняя шипящую и резкую боль, царапали пальцы и щëки если их пытались смахнуть, или когда жмурились. Ещë в самом начале таких развлечений Эдгар добавил номер Ранпо в экстренный вызов на телефоне, пока это было возможно. Зарядил телефон и оставил его рядом с собой. В тот же день был приглашён на расследование. — Вы бы хоть притворялись, что дело расследуете. — ворчит детектив. По молчит, осматривая помещение и щуря глаза из под чёлки, силясь рассмотреть хоть что-нибудь, ну там, знаете, такие вещи как дверной проëм или место преступления, где всë вроде сливается в один цвет, но создаёт ужасное месиво, глаза больше не хочется открывать. Как шумно… Аллан сомневается, что-то хочет смотреть, если будет видеть это. Слишком страшно. В темноте ему нравится больше, чем тут. Вот бы свалить от сюда и от Эдогавы, котрого даже не получается опознать среди круговорота людей. И это так больно, потому что судя по всему, это лицо он больше не увидит. Никогда. Ни очков, ни зелёных глаз, ни чёрный волос. Глаза щиплет. Кажется, в какой-то момент эти размышления отражаются на его лице, так что знакомый голос его спрашивает: — Эй, По-кун, ты до чего-то додумался? Давай, обрадуй меня! Хотелось бы, но простите, никак. Он даже осмотреть место преступления не способен. — Нет, Ранпо-кун, просто очень задумался, извини. Он не может видеть разочарованного и усталого лица, но может слышать интонацию и этого достаточно. — Тц. На этом реплика не заканчивается, но берёт паузу. — Мог бы и чем-нибудь по полезнее заняться, тут и так целый штат полицейских дурака валяет. По чувствует себя невероятно виноватым, даже зная, что ничего не может сделать с этим. От части, он просто очень сильно накручивает себя. Без возможности видеть выражение лица, все догадки о состоянии Ранпо строятся согласно интуиции и слуху. - Извини... - Это мне день не сделает. - Эдогава тяжело вздыхает, потирая переносицу - Ладно, есть тут кто-нибудь более смышлёный? Хотя бы кто-нибудь. И теперь Эдгар думает только о том, чтобы не заплакать, потому что это будет мало того, что унизительно, но ещë и компрометирующе. Он немного, совсем чуть-чуть, очень сильно паникует, в попытках найти выход из ситуации. Просто убежать как обиженная девочонка из мелодрамы? Просто ужасно. Это, может, последний раз когда они видятся, в прямом и переносном смысле. Он может скомканно объясниться, и потихоньку капитулировать. Ничем не лучше, хорошо только на первый взгляд. А затерпеть у него бы просто вряд ли получилось. Но, о, счасливый случай, все отвлекаются на рубрику "элементарно" в исполнении Эдогавы Ранпо, так что он просто тихо сбегает, никто не замечает того, что его не стало, даже когда внимание больше не отвлечено. Раньше это бы слегка огорчало, но в целом сейчас он достаточно зашуган чтобы радоваться своей призрачной сущности. Так он может спокойно оказаться дома, выдохнуть и расслабиться. Так он может пропустить, спокойно оказавшись дома, что его вообще-то хватились. Что Ранпо беспокоился о нём на протяжении нескольких дней, и спустя добрую неделю, с помощью уже уставшей от его воздыханий Йосано, добирается до мрачного строения, в котором и живёт объект его тревог. Впрочем, Аллану плевать. Он не мог знать этого, не знал и пока не знает, пока он просто лежит в своей кровати и не делает почти ничего, что облегчило бы его состояние. Бóльшую часть времени он просто думает о чём-то отвлеченном, или что хотел бы написать какой нибудь стишок, может маленький, может последний. Кажется, он начал понимать что покидает его не только зрение, но и силы медленно оставляют. В том смысле, что ему просто отвратительно от всего, а вставать совсем не охота. Может, это потому что он какое-то, довольно продолжительное в общем-то время, не ел. Это для него привычно, но сейчас он затянул с этим. Сложно съесть что-нибудь в его физическом и ментальном состоянии. Он думает, а может на хер книги? Зачем ему вообще что угодно, он уже ничего пожалуй не желает. Просто лечь и умереть, как и хотела бы от него болезнь. Однако, к счастью, в нём помимо болезни обитает ещë какая-то сильная хрень, в виде постоянного появления Ранпо в мыслях. Если честно, не то, чтобы это что-то давало, помимо чувства тоски. Хрен с ней, с этой невзаимностью, они ведь были друзьями, кажется. Но что, если просто кажется? Впрочем, они больше не увидятся. Вообще никогда. Как минимум потому, что Эдгар более не будет зряч, конец. Финита ля комедия. Он мечется между полным отчаянием и тем, чтобы что-то сделать, мечется пока не слышит настойчивый стук во входную дверь. Он поднимается, пускай его и тянет к полу так, как если бы гравитация вдруг стала жёстче, он держится, даже если у него не получается торопиться, он спускается, крайне настойчиво идёт к двери. Глаза щиплет снова, маленькие кристаллы, прозрачные камушки начинаются по одному валится из глаз падая на пол и иногда прорезая не только щеки но и стопы. На сердце так тепло, к нему не стучится никто и никогда, кроме одного человека. Это значит что о нём вспомнили, сейчас это как если бы сложное дело наконец было закрыто и отложено. Он не может сдерживать слезы, он счастлив даже думая, что возможно у их встречи могут быть плохие последствия, он соскучился, пускай.

***

Йосано сидит на скамейке и зевает, читая книгу. Ранпо колотит в дверь уже с пару минут, он успел отбить костяшки за этим занятием и изрядно отчаяться, поймав немало скептических взглядов подруги. Так что когда он наконец слышит за дверью шаги и звук проворачивающегося в замке ключа, ликует. Однако, как только дверь открывается, он видит вообще не то, что хотел бы видеть. Это всë ещë По, тот же человек, даже жив, что уже неплохо, но его внешний вид... Слов нет. Его щеки, виски́, пальцы рук, ладони и даже кисти - всё в царапинах и крови. Если заглянуть за дверь, можно заметить что за ним остаётся слабый красный след. Но самое главное - челка убрана за уши, а из под длинных ресниц серые глаза. Они всегда были серыми, да, но сейчас они другие. Почти сливаются со склерой и не двигаются, а чуть под ними несколько маленьких блестящих маленьких камушков, которые скатываются по щекам а после появляются новые. Аллан, очевидно, не видит человека стоящего перед ним, он даже замóк не сразу нашёл, но всë равно улыбается по совершенно неизвестной Ранпо причине. Йосано пораженно молчит, затаив дыхание. Слабо приветствует, в смущении немного склоняя голову вниз и в сторону, поднимает ладнонь. Говорит: - Привет, Ранпо. Прости, не могу сейчас со всеми почестями. Тебе было что-то нужно? В ответ тишина. Прости? Что, черт возьми, происходит, и почему Эдгар, сука, Аллан, плачет звёздами? И успевает в этой ситуации ещë и извиняться. Просто превосходно. - Ранпо?... По в растерянности, говорит робко. Это всë же был кто-то другой? Может перед ним вообще никого нет? Если честно, он не может убедиться в этом, пока не слышит ничего, кроме шелеста листвы на ветру и проезжающих машин. Эрдогава не отвечает, он хмурит брови и смотрит исподлобья на то, как писатель крутит головой, пытаясь подтвердить чье-нибудь присутствие на слух, сложив руки вместе, чтобы не начать ненароком искать на ощупь. Это было бы неприлично. Примерно так же унизительно, как и с серьёзной миной разговаривать с воздухом. Ранпо больше не может. - Знаешь, да, мне кое-что было нужно. - лицо Эдгара слегка расслабляется, когда он наконец слышит чужой голос - мне было нужно удостовериться, что ты в порядке. - Аллан виновато сводит руки зá спину. - Оу, эм... Ранпо, прости, я не хотел чтобы ты беспокоился - он не успевает договорить, или, скорее, домямлить, потому что его прерывают. - Хватит, ты ни в чем не виноват. Перестань уже извиняться, честное слово, и просто дай помочь. Аллан не успевает ответить, потому что его заталкивают обратно в его дом, и он стоит на месте пока Эдогава на пару с Акико ищут аптечку. Они наконец падают на ближайший диван, и По молчит, пока детектив аккуратно обрабатывает чужие раны, под чужим руководством. Достаёт щипцами самые маленькие звезды, проводит ватками с перекисью водорода и без неë, клеит пластыри. Для детективов, когда они заканчивают, становится заметно темнее. Эдгар же замечает, что полил дождь. В почти полной тишине капли воды разбивающиеся о стекло, крыши, подоконники и асфальт слышны оглушающе громко. Глаза бы слипались, если бы не были закрыты. Хочется спать, но он не зевает, только откидывает голову на спинку дивана. Вообще, последние дни он только и делал что спал, или с огромным почётом не делал ничего, так что такой упадок сил не списать даже на эмоциональное потрясение. Но ему как-то лень об этом думать, его рубит. - Эй, Эдгар, подними руку. В ответ молчание. - ... Пожалуйста? Всë ещë ничего. Эдогава смотрит на Йосано. Его лицо редко приобретает подобную серьёзность, а она, зная его как себя, разу всë понимает. Акико подрывается, быстро подходя, вскидывает руку и прикладывает еë к шее, туда, где должен быть пульс. И не чувствует почти ничего. Она активриует способность моментально: бабочки разлетаются по помещению и исчезают с яркой вспышкой света. Ранпо успевает только выдохнуть, когда По вскакивает открывая глаза, и всего на долю секунды перед тем как чёлка упадёт обратно на его глаза, замечает - они слабого, фиолетового цвета. Не сфокусированные, но осознающие. Видящие. Эдгар почти сразу выключился снова, на этот раз с признаками жизни. Он провалялся отдыхая около дня, но даже за такое короткое время Эдогава нашёл эспера, способностью которого были звёздные слезы, и судьбе парня нельзя было бы позавидовать. А вообще когда По просыпается, рядом с ним сидит детектив, ждущий объяснений. Писатель неловко здоровается: - Доброе утро. - Сейчас вечер. И тишина. Что на это вообще можно было бы ответить? - Сколько я проспал? - Это серьёзно то, что тебя волнует? - Ранпо отвечает вопросом на вопрос, а потом вздыхает - Ты мог умереть. Что, если бы меня и Йосано не было рядом? Как долго ты вообще планировал хранить всë в секрете? Ответа он не получает. Аллан пристыженно молчит. Ему как-то не очень хочется говорить, что он собирался молчать примерно до самого конца. - Ответь мне, Эдгар. Я уже знаю про эспера, ты сам понимаешь, я бы в не оставил это без внимания. И про способность, разумеется, тоже. Так скажи правду. Ранпо мягко улыбается в конце. Молчать дальше было бы неприлично. - Я... - но говорить сложно тоже - Ты нравишься мне. Сильнее, чем друг или соперник. - По сводит плечи, напрягаясь, ожидая пощёчины или вроде того. Когда его лицо поднимают за подбородок, он жмурится и готовиться к удару посильнее. - Открой глаза, пожалуйста. Это странные условия для того, чтобы вмазать, но Эдгар всë же острожно поднимает веки, встречаясь с чужим лицом прямо перед своим. Встречаясь с чужими губами прямо перед своими.