Прикоснуться

Этот разговор был неизбежен. Нам нужно было поговорить, и я прекрасно это понимал. Я знал, что он знает, что я знаю, что он скажет. От этого было ничуть не легче. Мне не хотелось это слышать. Запертые в столовой бушевали, но меня это нисколько не волновало. Я шёл уверенно, чувствую запах Дома, слыша, как он гудит вместе со мной, в преддверии разговора. Мне до дрожи хотелось его увидеть, но нельзя. Нельзя затащить его в себя насильно, потакая лишь своим желаниям. Я почувствовал дыхание на своей шее около нашей спальни. Сфинкс дышал неровно, будто только что пробежал весь Дом, возвращаясь ко мне. Я чувствую как рябит воздух, как мои глаза закрываются, а тело слабеет. Я злился. Злился на то, что Сфинкс делает это, злился на него самого, злился на наш разговор. Я открываю глаза и вижу свой дом. Сфинкс тяжело дышит носом и руки его дрожат. Он со страхом и странным благоговением смотрит на меня. Я смотрю на него. Мы оба молчим. Я иду прямиком к веранде, вдыхая запах и вкус леса. Он оседал у меня на губах, в горле и во рту, а картинка отпечатывалась на подкорке сознания. Я отодвигаю стул для Сфинкса, наливая в стоящие кружки чай и сажусь сам. Он всё ещё молча смотрит на меня и я чувствую как дрожь охватывает моё тело. Он не поменяет своё решение. Я и не надеялся на это. Я знал исход. — Почему так? — Я не могу отвести от него взгляда. Я хочу запомнить его, сфотографировать на сетчатку глаза, чтобы никогда не забыть. Я понимаю, что со временем, я забуду его лицо. Его голос, его запах. Он пропадёт из моей волчьей головы. Я забуду Сфинкса. Я потеряю его навсегда. — Я хочу к тебе прикоснуться, — Я слышу, как во фразе повисло отчаянное «в последний раз», и слабо мотаю головой. Я веду его в свой дом. Раскрываю себя его ладоням, всё ещё молчу, не желая сказать лишнее. Я понимал, что я не сдержусь. В моём доме обычная кровать. Не такая большая, как наша общая, но удобная и свежая. Мне нравится на ней иногда спать. Она напоминает мне… Впрочем, неважно. Я стягиваю с себя толстовку и заваливаюсь на матрас. Сфинкс подходит несмело, всё ещё слабо управляет своими слабыми руками. Наверное, сейчас они приносят ему только боль. Сфинкс тоже приносит мне только боль. Он забирается на кровать и смотрит в мои глаза. Я не знаю какого они цвета — зеркал тут немного, все они мутные и покореженные, не дающие увидеть истину. — У тебя голубые глаза, — будто читая мои мысли твердит Сфинкс. Я отрешенно киваю, — эта информация мне ни к чему, — и всё так же молча лежу, ожидая его действий. Он несмело ведёт рукой от моего плеча до груди. В его глазах разгорается огонь, он смотрит на меня потерянно, и я всё ещё знаю, что он не поменяет своего решения. Другой рукой он проводит по моим волосам. Распускает хвост, который я собрал пока наливал чай. Пропускает сквозь пальцы мои пряди, и шипит, наверное, от боли. Обеими руками оглаживает мои бока. Проводит по груди, рукам, бёдрам, животу, носу, губам, щекам, шее и ключицам. Изучает, чувствует, так же, как я его когда-то. Но восприятие у нас разное. Он наклоняется ко мне и целует, неуверенно обхватив рукой мою щеку. Я отвечаю ему на поцелуй, но не могу закрыть глаза. Ещё никогда в жизни я так не жалел о том, что могу видеть. В груди встаёт противный комок боли и ненависти к самому себе. Я понимаю, что он не изменит своего решения. Он продолжает прикасаться ко мне — не пытается что-то нащупать, просто проводит руками, пальцами, ощущая мою кожу, плоть, мой жар. Мне кажется что я задыхаюсь. Дышать становится тяжело и я срываюсь. Обхватываю его за шею, утаскивая в поцелуй, стараясь поймать еще одно мгновение за хвост, переворачиваю его и седлаю, отчаянно хватаясь за последнюю возможность его увидеть. Он не отнимает своих рук — трогает, ощущает, чувствует, запоминает касания, на которые боле не будет способен. Он выглядит как раненый зверь. Подбитый, брошенный на смерть. Мне хочется вцепиться зубами ему в горло, вгрызаться, оставляя свою добычу на месте, но я подавляю свои повадки. Опускаюсь своей грудью на его, и позволяю его рукам блуждать по моему телу. Мы лежим так час, или два, или может, целые сутки, я не знаю. Он коснулся меня везде, где только можно не менее двух раз, но продолжал свои поиски неизвестно чего, кажется, даже не собираясь останавливаться. Остановить его пришлось мне. Я чувствовал, что возможность поговорить улетает. Разговор должен был состояться, но на самом деле, он состоялся уже. Я знал его решение — оно осталось неизменным. Он уйдёт. Я останусь.