Не надо снов

Родион теперь совсем отчаялся. Только он подумал, что у него есть таки самый близкий, самый родной человек, как этот человек сначала сдаёт его в лечебницу, вместо того, что бы дать умереть, а затем всё же решает ускорить процесс, и протыкает сердце. Правда, само сердце Есения так и не нашла, однако, лучше от этого не становится… И он думает сейчас, что делать, с одной стороны бывают прояснения, он может вернуться, а с другой, может быть Стеклова не для облегчения страданий его «убила»? Может он просто больше не нужен, и ему стоит взять отпуск? Возможно длительный. Возможно под капельницей и таблетками. Голова, кажущаяся раскалённой и свинцово-тяжёлой от общей массы накопившихся мыслей, откидывается на мягкую, такую же белую как всё в этой комнате, подушку, глаза сами закрываются, а спать Меглин и не думает. Всё таки, нужен он или нет- дело десятое, но вот дорогим человеком Есения всё же стала. Больное воображение и сейчас нередко воспроизводит её облик с той стороны закрытых глаз. Улыбку, глаза, смех, голос, поразительную перемену от выпускницы в платье, до чуть ли не женской версии его самого. От этого больнее. Вот он уже ни в чём не сомневается, снова верит в то, что и любовь была, и девушке было так же больно сжимать рукоять ножа в дрожащих пальцах, только ничего это не изменит. Вот он, здесь, жив, почти здоров, только кто ж ей скажет? Бергич? О, нет. Старик, конечно, для него за всю жизнь сделал больше чем ро́дный отец, и продолжает делать, но узнай она правду, то начнутся вопросы, слёзы, дела под откос, из-за его, видимой проф.непригодности… новые, забирающие жизни ходы от ТМНП. А кому ж это надо? Никому не надо, по этому, снова игнорируя присевшего на мозг пацанёнка, непонятно откуда снова взявшегося, Родион всё-таки разрешает организму расслабиться. Лишь мысленно просит об одном: «не надо снов». Во сне есть прежняя жизнь, есть свобода, здравый рассудок, есть Есеня. И всё это просто замечательно, только разбивается в дребезги, как только реальный мир решает разбудить больного. А когда что то разбивается, остаются осколки, которыми и ранится душа каждый раз, при одной только мысли. Естественно существует вариант принять свою роль сумасшедшего, наматывать круги по комнате, изматывая себя этой бесполезной ходьбой по углам, а в конце концов и вовсе сойти с ума ну окончательно и совершенно бесповоротно, в то время как сейчас ещё есть проблеск светлого ума. Но сил нету с кровати встать. По этому, снова промелькает мысль, о том, что он не готов, он просит «не нужно снов!», и недавно принятые таблетки, а так же смирившееся с ситуацией сознание слышат его, щадят. Ни сновидений, ни мыслей. Оглушающая пустота, до следующего светлого утра.