The cake is a lie

В комнате медленно вальсировала девушка. Она точно знала, что никто не видит её. Как никак, сама выбрала зал без камер и окон. Она кружилась в такт музыке в своей голове и тихо напевала себе под нос мелодию, известную ей одной. Её руки лежали на ком-то невидимом так, как полагается: одна на плече, а другая в чужой ладони. Этот танец вела она — её партнёр плохо танцевал. Сама себе всё придумала, сама разочаровалась и сама теперь справляется со своей болью. Что ж, её дело. Тем более, что она никого не винила в том, что уже прошло и что происходит сейчас. Она никогда не хотела, чтобы стало явью то, что было на торте. Торт — ложь. Они, танцующие вальс? Не может быть! Никогда не будет! Он не тот, кто ей нужен. В нём на торте и в нём в жизни не было ничего похожего. Шаг — поворот, шаг — поворот. Её внутренняя Мэйсон никогда не смогла бы себе признаться в этом, но она хотела станцевать с Адамом вальс. Даже тренировалась, пока никто не видел. Ей всегда казалось, что это должно быть невероятно красиво, чтобы она была в красивом, наверное, белом платье, чтобы они были одни в огромном зале, будто на всех планете не осталось никого, кроме них. Ей хотелось, чтобы они были кем-то большим, чем просто влюбленные. Единой с ним души — вот, чего не хватало Веверли. Шаг — поворот, шаг — поворот. Она ускоряет темп. Всё легче и плавней становятся её движения. Она всё дальше углубляется в свои мысли. Отчётливо помнит тот момент, когда её попросили зайти к нему. Он сидел в тёмной комнате, в углу, словно наказанный ребёнок. Колени были прижаты к груди, а голова опущена. Он выглядел настолько плохо, что ей стало жаль это потерянное существо. Другие называли его Дьяволом, но он был просто запутавшимся мальчиком. Его хотелось пожалеть, но не более. Ей говорили, что он агрессивен, а она поняла, что это всего лишь защита. Он очень резко встал и приблизился к ней вплотную. Учительница помнит, как задрожали её колени и закрылись глаза. Он должен был убить её, но вместо ожидаемой боли она почувствовала теплоту чужого тела. Он обнял её и крепко прижал к себе. Всё ещё не веря в происходящее она опустила свои руки на его шею и тоже прижала к себе. На пару секунд ей даже показалось, что это он, что это её Адама заперли в этом теле и он теперь он не знает, как ему выбраться. Она хотела что-то ему сказать… В голову девушки врезались его слова: «Я знаю, для чего ты здесь», — шептал он всё ещё держа её в объятиях. — «Нас обманывают все вокруг, поэтому я не хочу давать тебе ложных надежд. Скажу лишь, что я не тот, кто тебе нужен. Как и ты не та, кто нужен мне… Прости, но это правда». Ей захотелось провалится сквозь землю. Он тоже просто пожалел её. Снова шаг — поворот. Она очень долго плакала в тот день. А после никогда не соглашалась на встречи с ним. Знала, что он не захочет видеть её, потому что она — не та. Осознание оказалось тяжёлым, давящим на голову и грудь чувством. Она действительно не та. Она — не Мэйсон, она лишь её неудачная замена. Просто игрушка, которой дали чужие воспоминания и характер. Свыкнуться с этой мыслью стоило ей десятков бессонных ночей, проведённых в слезах, трех разбитых зеркал и… Частично рассудка. Её вальс становился все живее, движения нежнее, а песня всё громче. Теперь она пела в полный голос, оставив всё, что её тревожит, включая торт, за стеной. Её больше не волновал собственный внешний вид. Времени больше не существовало для неё, как и этого неповоротливого белого тела. Она снова могла жить чужими воспоминаниями без угрызения совести. Хотя бы здесь и сейчас её не беспокоили собственные «ученики» и небольшая опасность в виде неизвестного, который называл себя «родителем». Она всё прекрасно понимала. И поняла ещё с того дня, как единственный, кто был с ней честен, открыл ей глаза на происходящее вокруг. Её вальс заменял ей бой с собственной болью. Её голос, по прежнему красивый, заглушал неудобные воспоминания. Она сделала ещё пару кругов и завершила танец, склонившись в реверансе перед невидимым кем-то. В комнате светили лишь лампы, но она видела в них свет давно забытого солнца. Батарей не было, но по телу разливалось и струилось приятное тепло. Наконец, она была той, кем являлась — Банбалиной. Учительницей, девушкой без прошлого и без воспоминаний, созданной для того, чтобы стать кому-то заменой. Её новая точка отсчёта — новый танец и она всё время заново даёт себе обещание продержаться до следующего раза. Она не сойдёт с ума до тех пор, пока у неё есть танец, движения которого нужно оттачивать, песня, слова которой невозможно забыть. А от торта надо избавиться… Он — ложь. Они никогда не станцуют вместе, потому что они не те, кто нужны друг другу.