***
— Готов? — Кроме них на улице больше никого нет, а около горки горят уютные фонарики. Арсений уже уселся на край в своей длинной куртке, которая должна хорошо скользить и приготовился к поездочке с ветерком. — Я толкаю, — Предупредил Антон и аккуратно поддтолкнул Арсения в спину. Куртка действительно хорошо скользит. Арсений смешно покатился вниз выкрикивая что-то отдалённо похожее на «юхуу», пока у Антона лицо от улыбки трескается. До чего невозможный. До чего любимый. — Ты как там? — Слышится голос сверху. — Роскошно! Съезжай сюда, давай! — Антон садится и катиться следом приземляясь прямо на Арсения. Они падают на снег и смеются прикрывая глаза. — Я же говорил, что классно будет. — Да, — У Антона розовые от мороза щёки и нос, а улыбка до ушей. — говорил. Спасибо, мне это было нужно. Правда, Арс, спасибо. — Иди сюда, — Антон поворачивает голову и Арсений его целует. Не пошло. Мягко и тепло, согревая собой даже в мороз. Такие моменты ценны, потому что редки. Они так изматываются на работе, что не всегда могут разделить подобные минуты. Минуты, когда время не ощущается, так же, как и холод суровой зимы в объятиях друг друга. — Ещё раз? — Ещё раз.♡
31 января 2024 г. в 03:02
Антон непонимающе наблюдает за Арсением, который минутой ранее что-то увидел в окне, а сейчас наспех застегивает на себе куртку, змейкой зажевывая шуршащую ткань. Он даже не удосужился переодеться из домашней одежды.
— Ты чего? — Антон ждёт объяснений странного поведения своего парня, но тот, проигнорировав вопрос, уже обувается. — Арсень, ау, ты время видел?
— Да.
— И тебя ничего не смущает? — стрелки часов перевалили за двенадцать ночи и Антон вообще-то уже собирался спать, но, видимо, не судьба. — Ну и куда ты намылился?
— Ты видел какую горку насыпало во дворе? Весь день сегодня слушал катающихся на санях детей за окном. А сейчас, вон, разбрелись. — Арсений выпрямился, когда закончил с обувью, и стал очень смешно объяснять свой резкий порыв. Ну до чего же светит, ей богу, а казалось бы — взрослый человек, откуда взяться этому по-детски озорному блеску в глазах. У Антона никогда не получается сопротивляться такому Арсению: искреннему, светящему, чрезвычайно эмоциональному, иногда ранимому.
— И? — Антон, кажется, не до конца понимает, что происходит. — Ты, типа, хочешь пойти покататься, что-ли?
— Ну да.
— Сейчас?
— Сейчас.
И Антон смотрит на Арсения — обутого, одетого, вот-вот готового прыгнуть в сугроб.
— Арсень… — Антон попробует, — ну пошли спать, завтра выйдем, если прям так хочешь. Раздевайся обратно, давай. — И подходит, чтобы помочь снять куртку.
— Это не по-детски. — Резко, делая шаг к двери, отрезает Арсений.
— Что?
— Не по-детски, говорю, — Антон сонно поднимает глаза пытаясь уловить суть сказанного. — Думаешь, я сейчас веду себя как ребёнок?
— Нет, я такого не говорил, Арс.
— Тогда позволь себе насладиться моментом, ты часто это делаешь? Дом — работа, работа — дом, — Арсений снял куртку Антона с тремпеля и подал ему.
Антон неуверенно взял её в руки и как-то грустно отвёл взгляд. Съёмки действительно занимают бóльшую часть времени. Часто сил не то, чтобы на прогулку не остаётся, а даже на простой отдых. Поэтому одна часть Антона хочет зарыться в одеяло и спать завтра до двенадцати, а другая — пойти с Арсением кататься на этой злополучной горке и вообще ни о чем больше не думать, действительно позволить себе подурачиться.
— Но у нас даже саней нету.
— А попа нам зачем? — Ухмыльнулся Арсений, явно понимая двусмысленность сказанного.
— Я бы тебе рассказал зачем, — Антон не смог сдержать ответной улыбки. — или показал.
— Всё, заканчивай, — Попов несильно толкнул Антона в плечо, дожидаясь пока тот таки оденеться, и, закрыв за собой дверь, потащил его к выходу из подъезда. — Пошли уже.