Ангел

За окном уже темнеет. В аудитории привычно пахнет красками, деревом и азотом, несущим из окна, где на улице недавно пролил слабый дождь. Закатные лучи слепят Инко глаза, но она покорно игнорирует их, слегка щурясь. У неë всë болит от пятичасового сидения в одной позе на твëрдой парте. Абсолютно всë, даже мозги, хотя то, наверное, больше от тяжелого дня в Академии — первокурсникам дают нечеловеческие объемы информации и работы. Она смиренно ждет, превозмогая дискомфорт. От запаха цветов в этой части аудитории уже начинает подташнивать. Но она ждёт пока еë нарисуют. Хисаши что-то бурчит на той стороне аудитории, напевая мелодию из какой-то рекламы. Или телешоу? Инко не знает точно, Хисаши всегда если что-то рассказывает — говорит быстро. Она точно знает только что она хочет побыстрее уйти отсюда. Может, в кафе, хотя какое кафе с таким графиком? У неë ещё подработка и домашка. Впрочем… Можно и отвлечься немного. В голове крутятся разные мысли. Одна из них заставляет девушку невольно повертеть головой и вздрогнуть, на этот раз от недовольного голоса Хисаши на той стороне. — Инко! Не крути головой! Чуть-чуть осталось! — девушка стыдливо краснеет на замечание, но снова принимает прежнее положение, на этот раз облегчённо вздыхая. Осталось чуть-чуть… Чуть-чуть и работа будет готова. К слову о работе. К Шигараки-саме в натурщицы она записалась нечаянно, сама того не ожидая. Слухи о двух выдающихся братьях Шигараки в Академии стали известны девушке ещё за год до поступления, на сайте ЮЭЙ. Младший брат был известен своими выдающимися способностями в гуманитарных науках, старший же ещё будучи первокурсником заслал легендой, заполучив авторитет в школе. Навести на себя гнев или что-то другое старшего брата — было трагедией, и даже учителя не могли справиться с этим. Не то, что бы Хисаши Шигараки делал что-то совершенно безумное, но нарисовать высококачественное эро-гуру с участием одного мерзавца, а после выставить это в общей галереи — это он может (Инко думает что педсовет его хотел выгнать за это, но директор Незу души в нëм не чает, так что он отделался лишь выговором). Инко познакомилась с ним в коридоре, когда очередные старшекурсники лезли к ней с предложениями порисовать (Кто-то завистливый пустил слушок о том, что она спит с парнями, но правду та досих пор и не знает, да и не хочет). Девушка пыталась отмахнуться, как вдруг в голову одного из старших прилетел ластик, а после послышался громкий свист, лишь услышав который многие в коридоре просто быстро ушли, включая тех старшекурсников. Инко ничего не понимала, лишь когда кинувший ластик подошёл к ней и представился, на бледном лице промелькнуло озарение. — Меня зовут Шигараки Хисаши. Я хочу тебя порисовать, если согласишься звони по этому номеру, — и в руки девушки суют визитку с незнакомым номером, а после спешно уходят, прихватывая с собой лежавший на полу рюкзак. Инко только и оставалось как ловить шокированные взгляды, а после убегать домой, размышлять над предложением одного из самых выдающихся учеников академии. Вот дерьмо... Впрочем, она быстро согласилась, взамен на то, что Хисаши поможет ей с уроками. И вот спустя пару дней она теперь постоянно торчит в этой аудитории после занятий, пока Хисаши летает в своëм мире и рисует еë. Снова и снова, почти каждый день изрисовывая холсты, но никогда не показывая результат — чего Инко не понимает. Хотя, может это просто очередная причуда этого юноши... Хисаши Шигараки на деле вообще оказался чудаком с замашками психопата. Не то, что бы это вообще еë пугало, но явно первые дни вводило в ступор. — ИНКО, ИДИ СКОРЕЕ СЮДА, ЭТО ЛУЧШАЯ МОЯ РАБОТА! — резкий возбуждённый голос пугает Мидорию и она вздрагивает, глазея на улыбающегося во все тридцать два семпая. — Минуту, Шигараки-сама, мне нужно размяться… — облегчение накрыло еë как теплая вода. Свесив ноги с парты, девушка встала и сделала быструю разминку. Уже шагая к Хисаши, она могла наблюдать его светящиеся, перепачканное в краске лицо. Красные глаза с отливами крови аж светились, пока сам он ëрзал на месте. Видимо, результат действительно был сногсшибательным. Подойдя достаточно близко к холсту, Инко неожиданно дернули вперëд за руку. Девушка только ахнула, но промолчала, уже привыкнув к такому поведению семпая. — Смотри, Инко! — и тут девушка наконец-то переводит взгляд с Хисаши и смотрит на холст. Удивление и осознание как ветер накрыли еë. Это был первый раз, когда Шигараки-сама показал ей свою картину, показал плод их совместного творения. Мурашки прошлись по спине, когда семпай накрыл еë плечи своими руками, успокаивая. Она и не знала что и сказать, глядя на своë изображение впереди. Хисаши начал за неë… — Это одна из лучших моих работ. Ты идеально вписалась и в моë вдохновение, и стиль, — довольство и гордость можно было собирать лопатами, настолько удовлетворение сочилось в его голосе. Потянув руку вперёд, он аккуратно провел пальцем по картине, слегка смазывая оранжевую краску. — Это… — начала было неловко Инко, как тот еë перебил. — Это шедевр, я повешу это в общей галереи! — девушка уже думала взвизгнуть от такого неожиданного заявления, как неожиданно замолчала и начала вглядываться в сюжет на холсте. Полу темень в комнате. Багровые и оранжевые лучи освещали девушку на столе. Откинувшись назад, еë левая рука зарылась в длинных распущенных волосах. Зеленые глаза с презреньем и холодом смотрели только вперёд, на окно, на… Будто божественный свет что лил из окна. В ней не было страха, она взирала с высока, с гордо поднятой головой на тех, кто направил на неë этот свет. Полурастегнутая рубашка, закатанные по локти рукава, галстук, свисающий с плеч, как символы бунта были как никогда в тему. От девушки чувствовалась молчаливая сила, грозный, но тихий протест… Словно на была павшим ангелом, пошедшим против небесного порядке, что пришел за ней. А ей бы хоть бы хны — всë равно будет продолжать свой бунт, лишь с презрением наблюдая за адом на небесах. Инко с придохом начала: — Безумно красиво… Она… — Ты, — тыкнул ее в макушку Хисаши. — Я… Не знаю почему, тут я похожа на какого-то ангела… Освещение, поза, будто это… — «Бунт павшего ангела», — Инко чувствовала себя как нельзя удивленной, пока Хисаши продолжал довольно улыбаться. — Значит я угадала? — искренний голос Инко заставил юношу посмеяться, не зная даже от того. Может, от того, что ей просто понравилось? Или от того, что впервые за долгое время, кто-то не критикует его мрачность работ? Он не знал. Но был счастлив. — Почувствовала, Инко! Я именно это и хотел показать через тебя! Бунт ангела в обличии школьницы, не прелесть же? Прелесть!... — лишь услышав первое слово, она поняла, что Шигараки-сама снова что-то увлеченно начнет рассказывать, что и случилось. Но девушка уже и не против этого. Не против взять отгул на подработке и забить на домашку. Те все их муки и неудачные пробы были ничем, по сравнению с тем, что они обсуждают уже на протяжении часа. Не прекрасно ли это, видеть как ты стал чьим-то вдохновением, чьим-то счастьем, пусть, наверное, это было лишь единожды?