два метра от других и не боле

браслеты — универсальное изобретение. их носит каждый житель Полиса, не задавая лишних вопросов. кажется, браслет словно с рождения на руке. браслеты сдерживают эмоции у каждого класса, пусть и по-разному. медные — самый низкий класс. они — рабочая сила. медным разрешено меньше всех эмоций. обычно они спокойны и послушны, почти не устают и никогда не жалуются. дальше идет серебро. они — середина. недостаточно хороши для золота, но и не так уж и плохи, чтобы быть медью. серебряных в Полисе больше всего. они могут чувствовать немного больше: счастье, легкая печаль, сопереживание и так далее. золотых в Полисе немного. они считаются лучшей прослойкой населения: умные, веселые, способные чувствовать. им позволено куда больше, как и в поступках, так и в эмоциях. последний статус, существующий в Полисе — платиновый. им обладает лишь один юноша. ему доступен проход куда угодно, любые действия и чувства. эмоциональный фон Икара куда шире всех жителей города под куполом. но у браслетов была одна особенность. только обладатели одинаковых статусов могли касаться друг друга. только одинаковые статусы могли создавать семьи, встречаться и взаимодействовать. даже дружба между разными статусами считалась чем-то странным. что бы случилось, если бы соприкосновение все же произошло, никто не знал. просто все с детства выучили, что касаться «других» нельзя. так что никто даже не был уверен, правда это или миф. каждого жителя под куполом пугали страшилками, историями о страшных муках и смертях, потому проверять никто не решался. одна из таких историй была известнее всех, засчет своей жути, именно ей любили запугивать маленьких детишек (да что скрывать, взрослых тоже). во времена парового поколения, пока браслеты были лишь разработкой, жили в Полисе двое ученых. эти мужчина и женщина знали о том, какая беда случилась с миром. знали, ведь сами были свидетелями. а потому они и стали первыми добровольцами на тестирование браслетов. ученые столько времени проводили в одной лаборатории за доработкой чертежей, пайкой микросхем и расчетами, что совсем скоро привыкли друг к другу, стали потихоньку влюбятся. но нет! это не милая история любви! в один из дней, когда тестировка была завершена, первые прототипы браслетов были выданы изобретателям. мужчине серебро, женщине золото. тогда никто не думал о сильном классовом различии, о последствиях. браслеты были слишком новым изобретением, слишком мало исследованным. проведенных испытаний оказалось недостаточно, чтобы полностью выявить ограничения, рамки и слабости браслетов. ученые совсем скоро сошлись, сыграли свадьбу. они были известны всему новообразованному городу под куполом как прекрасная пара умных людей, а потому никто не удивился, когда их семья пополнилась: родился славный мальчик. но именно тогда стала проявляться сила браслета. говаривали, что в записях первого поколения были найедены записи и этих двух ученых. они описывали свое состояние: постоянная тошнота и усталость, головные боли, онемение конечностей. но с каждым новым днём записи становились все хуже. скоро браслеты стали влиять и на сознание пары. ученые стали сходить с ума, появлялись бредовые идеи, жуткие планы. одна из записей выглядела так: «мне ужасно больно, все тело распирают тысячи игл и разрядов. жар не спадает не первый день. я не знаю, переживу ли эту ночь» ту ночь оба изобретателя не пережили. их тела были найдены в их же квартире. изуродованные гримасой боли, страха и отчаяния, тела лежали на полу, покрытые язвами и открытыми ранами, которым еще долгое время не могли найти объяснения. ребенка сдали в приют, а этот инцидент стал показательным примером того, что браслеты надо изучать дальше. скоро Тесей вынес решение: ужасная история, притворившаяся с учеными, вызвана тем, что они, имея разные статусы, взаимодействовали и создали семью. с тех пор эту историю знает каждый житель Полиса, каждый житель знает, что касаться человека другого статуса опасно. нельзя. но однажды золото подружилось с платиной. Брут нашел себе друга в таком же мальчишке из приюта. в детстве их не волновала тема браслетов. а когда в подростковом возрасте юнцов определили в разные статусы, они и вовсе не предали этому значения. кончено, и Брут, и Икар знали все истории и слышали предостережения. но они знали друг друга с ранних лет, были самыми близкими людьми друг для друга. так что браслеты никак не повлияли на дружбу и крепкую душевную связь. разве что объятия исчезли. Икара это ужасно печалило. платиновый был жутко тактильным (но только с Брутом), а о том, чтобы уснуть, не обнимая друга не шло и речи. а в четырнадцать лет эта возможность исчезла. Брут тоже не был этому рад. все таки Икар был самым близким его другом. Брут уже привык к маленькому котеночку, засыпавшему у него под боком каждую ночь, тянущему его на очередную авантюру, светящемуся от счастья и бросающимся с объятиями при любом удобном случае. только с Икаром было так спокойно и приятно обниматься, болтать, ходить за руку и просто сидеть, прислонившись друг к другу. оба юноши не были рады разному статусу, пусть и радовались друг за друга. хотя, это было и неудивительно. мальчики столько работали, что о других браслетах и речи не шло. прошло несколько лет, они уже живут не в приюте, а в квартире (одной, ведь так удобнее и экономнее). им по девятнадцать, они — известнейшие люди Полиса. и все те же самые близкие друг другу люди. даже чуть ближе, чем могло показаться на первый взгляд. — я люблю тебя, Брут,— улыбнулся Икар, перебирая рубашки, в попытках выбрать, что же надеть сегодня. «я люблю тебя». это все, что было у их чувств. нельзя было обнять, потрепать по волосам, поцеловать, коснуться. ничего кроме слов было нельзя. и это ранило все сильнее с каждым произнесенным «я тебя люблю». — и я люблю тебя,— кинул в ответ Брут, поправляя белый пиджак. хотел было подойти да поцеловать, но остановил себя. нельзя. это «нельзя» раздражало обоих, но оба старались не показывать этого друг другу. каждый раз нелепо сжимая за спиной руки, порывающиеся к объятиям, неловко разворачиваясь, стоило телу самому подтолкнуть к поцелую. нельзя. иногда юноши становились так близко друг к другу, стараясь почувствовать тепло тел через расстояние, что пару раз чуть не коснулись и правда. какое-то время золотой словно целовал юного гения, при этом оставаясь на расстоянии сантиметров пяти от него. переодически дома они засыпали в одной постели, перед этим выстроив по середине кровати своеобразную стену из подушек. было тяжело. эти попытки коснуться лишь сильнее напоминали обоим, что касаться нельзя. этот запрет, это ограничение выводило Брута из себя. он по началу долго запирался в кабинете, стараясь найти лазейку, возможность. правда, довольно скоро понял, что это бесполезно и прекратил попытки. юный гений иногда выходил за купол. он искал ответы, искал новые смыслы и идеи. но нашел небольшое поселение изгоев, а вместе с ним странную, смешную девушку. Муза не походила на обычных изгоев. она была утонченной, красивой, но при этом очень живой, счастливой и свободной. ее глаза светились этой свободой. первое время Икар никак не мог к этому привыкнуть, не мог привыкнуть к тому, что все изгои то и дело сидят в обнимку, целуют друг друга. а в один из дней Муза схватила Икара за руку, потянув к костру танцевать. платиновый испугался. нигде не было информации о том, что будет, если житель Полиса коснется изгоя, никто не знал последствий. но ничего не произошло. изобретатель, отвыкший от прикосновений, даже опешил на какое-то время, чувствуя тепло чужого тела, мягкие и обволакивающие объятия. вернувшись в Полис, Икар первым делом побежал к Бруту, чтобы поделится своим открытием: касания возможны! на секунду в голове платинового даже поселилась идея снять браслеты, бросить все, да убежать к изгоям. изгои свободны, изгои счастливы, у изгоев нет ограничений. так почему нет? но юный гений быстро остановил себя. — какая глупость… - тихо выдохнул он и потер руки, спокойно с улыбкой заходя в кабинет. он так и не рассказал Бруту о том, что произошло за куполом, не предложил безумную авантюру, просто промолчал. не хотелось ранить сердце любимого сильнее. и так тяжело обоим. но однажды Икар, светясь от счастья прибежал в лабораторию. растрепанный, уставший, светящийся от счастья Икар, которого хотелось обнять, зацеловать, затискать и никогда не отпускать. — Брут, я разобрался с расчетами!,— весело рассмеялся изобретатель. и именно сейчас золотому стало плевать на все «нельзя». просто плевать. настолько светился Икар, настолько у него горели глаза, сейчас он был невероятно красивым и замечательным. Брут слишком долго любил и слишком долго не имел возможности коснуться. но сейчас он терпеть не собирался. сделав несколько быстрых шагов, ученый приблизился к лицу изобретателя, намереваясь поцеловать. но Икар в испуге сам не заметил, как оттолкнул Брута от себя. и…. ничего не произошло. не было боли, не было мук. не было ничего о чем рассказывали. и оба юноши не знали радоваться этому или пугаться сильнее. — ты что-нибудь чувствуешь?,— неуверенно спросил Брут, смотря на дрожащие руки платинового. — нет,— отрицательно кивнул Икар, сжав кулаки,— может, оно не сразу? — а может, ничего и нет? — может. обоим юношам уже было плевать. раз ничего не случилось от одного прикосновения, то можно рискнуть. оба были готовы потом мучатся в агонии, лишь бы хоть на миг коснуться любимого. Брут притянул Икара к себе за талию и улыбнулся, видя, что ничего не происходит. сначала просто крепко обнял, слишком долго они не имели возможности обняться. сначала обнял, а потом поднял его лицо за подбородок, заглядывая в любимые глаза. — а можно я тебя поцелую?,— хихикнул золотой, поглаживая Икара по щеке большим пальцем. — можно,— кивнул платиновый, пусть даже и не понимая смысла этого слова. он просто знал, что согласен с Брутом на все, что Брут не сделает ничего плохого, что с Брутом все безопасно. и Брут правда не сделал ничего плохого. просто аккуратно накрыл губы юного гения своими, словно прощупывая территорию. не заметив сопротивления, слегка обвил его нижнюю губу, все так же поглаживая по щеке. робкий, совсем юношеский поцелуй, сводил с ума обоих. а стоило ему разорваться, вызвал звонкий смех. — я так люблю тебя, Брут,— тепло улыбнулся изобретатель, дернув носиком. — а я тебя люблю, Икар. больше всего люблю, я так счастлив,— со смехом ответил золотой, затягивая Икара в еще один мягкий поцелуй. юноши, увидев на своем примере, что ничего не произошло, буквально перестали отлипать друг от друга. только дома. на улице ведь могут увидеть это «нарушение». но дома ученые и правда кажется пытались стать одним целым. вернулись и вечные теплые объятия Икара, и постоянное растрепывание волос от Брута. они снова могли засыпать в обнимку и жить полноценной жизнью влюбленной пары. несколько раз они разделяли постель не только для сна. новые ощущения, смешанные с долгим отсутствием каких-либо касаний, сводили с ума обоих. юноши не могли никак насытится друг другом, возможностью касаться, целовать, обнимать, держать за руку и быть рядом даже на телесном уровне. правда, все хорошое рано или поздно заканчивается. прошло около полутора месяцев счастливой, полной объятий и всего остального жизни. Икар заболел. обычная, казалось бы, простуда. только вот откуда ей взяться в Полисе, надежно защищенном куполом? в скоре в жар бросило и Брута. состояние обоих стало потихоньку ухудшатся. — принеси воды, пожалуйста, — хныкнул платиновый, потирая глаза и переворачивая мокрое полотенце на лбу. — погоди, я сам встать не могу, — отозвался с другого края кровати ученый, тяжело выдыхая. Икар все же нашел в себе силы встать самому. встал, принёс обоим воды и сел за стол, потирая глаза. не так давно его стали мучать галлюцинации, о которых он решил не говорить Бруту. нечего его мучать еще сильнее, и так нездоровится обоим. всеми силами прогоняя пугающие образы, платиновый обратился к записям, которые успел найти, как только начал чувствовать неладное. голова болела, а взгляд не хотел фокусироваться на буквах, но Икар заставил себя вчитаться в текст. все, что сейчас происходило с юношами, почти в точности повторяло то, что описывалось в записях первой фокус-группы. та же усталость, головная боль и тошнота. такой же жар, галлюцинации и паранойя. платиновый и правда замечал ни раз за это время, как болит голова и как учащенно сердцебиение. он списывал это на усталость, но совсем скоро стало ясно, что недосып и переработка на этот раз совершенно ни при чем. однажды Икар свалился без сознания, его сковала судорога. около часа юноша находился в квартире один, пока обеспокоенный золотой не вернулся и чуть ли не с криками попытался вернуть его в сознание. а еще не так давно Брут всю ночь бредил, чем жутко пугал Икара. золотой говорил страшные вещи о смерти, о жизни, о бесах. Икар не понимал, что имеет в виду его возлюбленный, но не отходил не на секунду, справляясь и с собственным самочувствием и с состоянием Брута. Икар тихо всхлипнул и убрал записи в стол, опускаясь на кровать рядом с Брутом и крепко его обнимая. уже не имело значения ни прочитанное, ни состояние. юный гений понимал, что обоим осталось не долго. — скажи, Икар, мы ведь скоро умрем?, — хрипло рассмеялся Брут, поворачивая голову. — да, — всхлипнул платиновый, обнимая ученого крепче. Икар не отпускал Брута ни на секунду этой ночью. и не отпустит больше никогда. их нашли в квартире спустя несколько дней. известнейшие, лучшие изобретатели Полиса погибли, повторяя судьбу предыдущей пары ученых. нашли их сплетенными в объятиях. то, что погубило их, стало последним, что они смогли сделать. теперь по городу под куполом будет ходить новая страшилка, оберегающая детей и жителей Полиса от ошибок, совершенных предками.