Я есть

На древний город опускалась ночь. Громкие крики восторженной толпы начинали действовать на нервы, но повод был соответствующий. Люди вновь могли вживую увидеть того, кто буквально устроил мир во всем мире. Саломея Пасифика, в одиночку, при помощи одних лишь слов смогла добиться результатов, не достигнутых миллионами людей за тысячи лет существования человеческого общества. Она никогда не повышала голос, не отвечала агрессией на агрессию, была спокойна и приветлива. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы почувствовать спокойствие и умиротворение. Жадигер стоял сбоку от сцены и следил за тем, чтобы никто не учудил ничего опасного для главной персоны сегодняшнего вечера. Люди громко переговаривались, обсуждая возможную тему сегодняшнего выступления. Саломея еще ни разу не устраивала подобных акций. Обычный человек мог видеть ее только по телевизору. Сам Жадигер задавался теми же вопросами. Однако было и что-то еще: почему детектива полиции Нового Рима приплели к обеспечению безопасности? Недостатка кадров в патрульных службах не было, поскольку еще недавно преступления закона совершались десятками, а иногда и сотнями в день. Власти уже планируют сокращения, с последующей поддержкой уволенных сотрудников в поиске новой работы, но пока силы рядовых служащих достаточно для того, чтобы обезвредить не одну преступную группировку одномоментно. «Подумать только,» – прокручивал в своей голове Жадигер, – «еще два года назад нельзя было выйти на улицу, не получив пулю или не став свидетелем очередного ограбления. А теперь трудно поймать водителя автомобиля на превышении скорости. В чем секрет Саломеи? Не могу поверить, что она взаправдашний ангел. Может быть, дело главах мировых правительств? Может они наконец смогли договориться. Или у этой Пасифики стоит какой-нибудь хитрый софт». Прошло еще немало времени, заполненного напряженным осмотром лиц собравшихся, попытками вслушаться в каждый звучащий диалог, пока, наконец, не прозвучали первые звуки из динамиков. Все, собравшиеся на стадионе, моментально затихли. Умиротворяющие звуки океана, накатывающих на морской берег волн, крики чаек, исчезнувших пять лет назад, и тихие реверберирующие ноты гитары, многократно повторяющиеся во времени и пространстве. В глубине специально построенной сцены показалась фигура: небольшая, худая, укутанная легким туманом. По мере приближения туман отступал и взору собравшихся открывались все более новые детали облика. Длинные прямые волосы, свисающие ниже плеч, белое платье по щиколотки, спокойное, ровное, гладкое лицо. Однако, все тело девушки было переполнено всеми возможными видами имплантов. Примерно на девяносто пять процентов тело Саломеи состояло из механизмов. И все они были защитными. Просканировав их Жадигер смог разглядеть множество медицинских железок: клапаны искусственного сердца, полностью полимерные вены и артерии, очень мощные впрыскиватели обезболивающих препаратов. От глаз детектива не скрылся и нейро-визуальный интерфейс. Серийные номера говорили о принадлежности к одной всем известной мегакорпорации, производящей широкий спектр имплантов. Однако, ряд сигналов, испускаемых идентификационным чипом, оставались для Жадигера загадкой. И форма НВИ была очень кустарной и брутальной, что не свойственно указанному производителю «Сайба Фуджито Дзайбацу». Словно кто-то пытался скрыть факт настоящей принадлежности кибер оборудования. Это понятно, если речь идет о бедных слоях населения, которые ставят нелегальные импланты за копейки и пытаются избежать штрафа. Но почему нечто подобное стоит у персоны столь высокого уровня и об этом никто не сообщает, детективу было неведомо. Наконец, Саломея подошла почти к самому краю сцены. Она несколько мгновений вглядывалась в толпу, словно пытаясь найти кого-то конкретного, убедиться в его присутствии, а потом, улыбнувшись, громко, но спокойно произнесла: – Добрый вечер! Толпа взорвалась аплодисментами, криками и свистом. – Спасибо, что вы сегодня пришли. Я очень рада всех видеть. – Девушка стояла свободно. Шум толпы стих. Все слушали, что скажет Саломея. – Я решила, что стоит посвятить хотя бы один день обычным людям и их проблемам. Сегодня будут выслушаны все, кто здесь собрался. Каждый из вас может задать свой вопрос. Толпа стояла в тишине. Все переваривали слова Пасифики. – На ваши НВИ пришло сообщение с ссылкой на приложение, в котором вы сможете зарегистрироваться для задачи вопроса. Программа определит номер в очереди. Прошло несколько минут перед тем, как на экран, в самом дальнем конце сцены показался первый человек, смущенный и слегка растерянный. – Саломея, – его голос усиливался, передаваясь через НВИ на колонки – а как ты смогла в одиночку остановить все войны, объединить глав государств, да так, что они теперь пытаются вырастить, на пораженных ядерной отравой пустошах, зеленые леса? Девушка, по-видимому, была готова ответить на этот вопрос. И даже больше, ждала его. – Знаешь, – она издала легкий, светлый смешок – кто-то мог бы назвать это магией, но я словно знала каждое слово, которое должна сказать, каждое действие, которое должна совершить. Знала все, что скажут и сделают мне. И, просто прислушиваясь к этим знаниям и ощущениям, я добилась того, что есть сейчас. Удовлетворил ли тебя мой ответ? – Да. – на удивление ответил человек. Жадигера, при этом, накрыл целый ворох вопросов. Какую стратегию вопросов она использовала? Как Саломея, в принципе, смогла прорваться к каждому из политиков? И как все это можно было провернуть за столь короткий срок? Но он стал занимать очередь на вопрос. У него работа. Он должен был следить за порядком. Однако он получил ответы. Но не удовлетворился ни одним из них. Следующие в очереди спрашивали то, о чем думал детектив, но получали такие же бессмысленные ответы. Самым удивительным была именно реакция на них. Словно им говорили то, что пришедшие хотели услышать. Спустя некоторое время зазвучали иные вопросы. Самые разные: как закрутить глухарь десятку в дубовый брус поперек волокон; как обучить нейросеть на проведение операций по установке имплантов; как влюбить человека в себя; как справиться с депрессией; почему вымерли динозавры; сколько лет вселенной; в чем смысл жизни. На некоторые ответы задавались дополнительные вопросы от следующих в очереди, но каждый оставался доволен словами Саломеи. И никто не уходил. Люди спокойно ждали своей очереди, слушали других. Жадигер уже сбился со счета, когда на экране показался очередной человек. Он был худым, осунувшимся, уставшим. Под впавшими внутрь черепа глазами зависли колоссальных размеров мешки. Лицо испещрено морщинами и шрамами. Детектив заметил его и в толпе. Вокруг человека образовалась пустая область радиусом в метрдва. Он начал говорить. Слова покидали связки медленно, скрипя гласными. – Скажи мне, Саломея, отчего тебя так любят? Отчего никто не возмущается? Каждое твое слово приносит счастье в душу людей. Даже, если слова твои глупы и бессмысленны. Люди только больше любят тебя. С каждым словом ты только больше входишь в память людей. Почему есть люди, подобные тебе? Всеми любимые! Почему есть люди, которым суждено кануть в лету. – Это твой вопрос, Иоанн? – спокойно спросила девушка. В этот момент, кажется, застыл весь мир. За все время события Саломея Пасифика еще никого не называла по имени, тем более что мужчина даже не представлялся. Тот, кого она назвала Иоаном, вздрогнул, но продолжил говорить. – Нет, великая Саломея. У меня есть другой вопрос. Он покажется тебе странным. Это больше просьба. Можешь ли ты станцевать танец семи покрывал? Древний и забытый. Люди застыли в ступоре. Вскоре послышались легкие смешки. А Саломея, улыбнувшись, спокойно ответила: – Конечно, Иоанн. Для тебя я станцую танец семи покрывал. Поднимайся на сцену, так ты сможешь лучше увидеть его. Толпа расступилась перед Иоаном. Он двинулся в сторону сцены. Полицейские дернулись в порыве не допустить его к Саломее, однако девушка подняла руку и сказала: – Прошу, не мешайте ему. Это именно то, чего Иоанн хочет. И я дам ему это. Патрульные застыли. Иоанн поднялся на сцену. Все могли видеть его исполосованное тело. На нем не было ни одного импланта. Саломея спроецировала голографические куски ткани и начала свой танец. Ее движения были одновременно мягкими и порывистыми, жаркими и отстраненными. Девушка танцевала так, словно больше никогда не будет двигаться. В этот момент медицинские импланты работали на полную, впрыскивая все новые дозы обезболивающего. Жадигера удивил тот факт, что Саломея Пасифика знает танец, который назвал Иоанн. Сам он, да и никто из собравшихся, наверное, не знал и не слышал о чем-то подобном. А девушка все танцевала и танцевала, погружая всех в, своего рода, транс. Время застыло и начинало казаться, обращалось вспять. Куда-то далеко, в хтонические этапы истории, забытые и забитые, запрятанные в самые глубины памяти человеческого общества. Не осталось ничего, кроме Саломеи и ее поглощающего танца. Раздался резкий вздох. Все моментально вышли из транса. На сцене Иоанн, незаметно для всех очень близко подошел к Саломее и вонзил небольшой нож с лазерным лезвием ей в область живота. Однако из-за огромного количества обезболивающих препаратов девушка продолжала стоять на сцене, окруженная семью голографическими покрывалами. Все стояли в ступоре, когда Иоанн вытащил нож из Саломеи Пасифики и, замахнувшись, снес ей голову. Девушка рухнула на деревянный пол. Из шеи ее медленно потекла кровь, формируя вокруг тела пятно цвета закатного солнца. Жадигер даже не заметил небольшой нотификации о пришедшем сообщении. Иоанн поднял голову Саломеи и прислонился к ней лицом. – Смотри Саломея! Ты видишь, как застыли в ступоре твои послушники, как не могут они произнести ни единого слова. Ты заставила их обратить на тебя внимание! Заставила одними лишь словами верить в тебя, слушать тебя, подчиняться тебе. Ты забрала себе все наши лавры. Стала значимой для всего мира! А теперь что им всем скажешь!? Сможешь ли? Ты отвергла мои действия, мои мысли. Ты извратила все мои чувства. Не говорил ли я тебе, что не оставлю этого так? Ведь говорил!? Так вот. А теперь я говорю вместо тебя, я вижу. Посмотри же на меня. Твои глаза, которые были полны гнева и презрения, закрыты теперь. Почему они закрыты? Открой глаза свои. Но почему ты не смотришь на меня, Саломея? Приподними свои веки. Ты боишься меня, Саломея, что не смотришь на меня? А язык твой, подобный змее, источающей яды, он не шевелится больше, он ничего не говорит больше, Саломея, эта красная ехидна, которая своим ядом залила мне уши. Странно, как так случилось, что эта красная ехидна не шевелиться больше? Ты оттолкнула меня. Ты говорила со мной как с последним дураком, как с Каппадокийцем. А теперь, Саломея, я жив еще, а ты мертва, и голова твоя принадлежит мне. Я могу с нею делать, что захочу! Теперь меня запомнят. Все будут говорить обо мне! Я тот, кто убил Саломею, кто держал ее голову, кто лишил людей мира. Я хотел пройти этот путь с тобой. Я хотел, чтобы меня помнили. Я так боюсь! Боюсь забвения. Но если ты, Саломея, не позволила мне стать миротворцем, я стану мироуничтожителем. Пусть запомнят Иоана Волентемемора. Пусть на самом краю света люди будут знать обо мне. Ибо стал теперь я Богом. Богом Войны и смерти. И всему виной ты! И только ты, Саломея, в ответе за все! Но почему же ты молчишь! Жадигер очнулся. Он сорвался с места, к сцене. Он бежал так быстро, как только мог. Он заметил один единственный имплант внутри Иоана. И Жадигер хотел сделать все, чтобы он не сработал. Детектив одним могучим прыжком взлетел на сцену. До Иоана оставались считанные шаги, когда импланты в теле Жадигера перестали действовать. Он рухнул на пол, не в силах пошевелиться. Перед глазами всплыло сообщение: «Прошу, Жадигер, не мешай ему. И не суди Иоана строго. Это я виновата во всем, что произошло и произойдет дальше. То, что случилось обязано было случиться. Вся история шла к этому. Он должен сделать то, что сделает. Твои импланты скоро заработают. Вскоре ты должен будешь зайти к нему в квартиру. Адрес и коды доступа прилагаются в письме. Сохрани хоть что-нибудь из его вещей в целости и приходи к нему хоть иногда». К Иоану побежали другие хранители правопорядка, однако имплант его уже заработал. Убийца громко, надрывно, безумно засмеялся. Из его носа и ушей потекла жидкость. Иоанн рухнул на землю. В его глазах была великая радость и неизмеримая печаль. В толпе послышались первые крики... ... Старая металлическая дверь подъезда протяжно скрипнула, отворяясь под воздействием сухой, уверенной руки. Узкий лестничный пролет уходил, извиваясь, ввысь, куда-то в сторону неба. Однако не туда нужно было детективу. Его путь вел в глубь, в подземный мир, на минус первый этаж, к покосившейся дверце, метра полтора в высоту. На двери, правда, был электронный замок. Жадигер ввел данные ключа, которые прислала ему Саломея. Вошел внутрь. Воздух был душный, спертый, застоявшийся. Он оказался в окружении серых, сырых стен. Квартира была завалена всяким хламом: старая, подгнившая одежда, электронные компоненты прошлой эпохи и прошлая мелочевка. Каждая стена в квартире, если это помещение можно так назвать, исписана красными надписями. От силы, с которой наносились слова, в бетоне остались глубокие борозды. Резким, почти неразличимым почерком выведено: «Иоанн», «Вспомните!», «Саломея», «Не хочу исчезнуть!». На столе стояла небольшая фоторамка с треснувшим стеклом. Внутри, на фоне белой стены было два человека. Девушка лежала на больничной кровати, а парень стоял рядом и крепко обнимал ее. Она улыбалась, и он тоже. Однако в глазах парня отражалась неизмеримая печаль. Жадигер открыл ящик стола. Внутри лежала толстая тетрадь, съежившаяся от времени и воды. Первые страницы рассказывали печальную историю пары, отчаянные мольбы автора и внезапную идею. Затем шли чертежи, куски кода и восторженные, полные надежды тирады. За ними, мертвыми голубями, лежали разочарованные записки. Последнюю половину тетради занимали надгробные, забетонированные на бумаге, вопли отчаяния и ненависти. Ничего интересного в квартире больше не было. Жадигер взял фотографию, дневник и покинул подземный мир... ... ... – Прости, что не приходил так долго. Было тяжело найти твою могилу. Об этом ведь никому не говорят. Все же тебя необходимо было похоронить по обычаю, пускай и в пустошах. Знаешь, я надеюсь, что вы смогли найти друг друга. Я очень хочу, чтобы ты смог ее простить, а она не держит на тебя зла. У нее тоже были свои страхи. И касались они только тебя. Твоей судьбы. Что общество могло с ней сделать. Прости ее. И прощай. Быть может, я еще раз смогу к тебе прийти...