Философия любви...

      — Что ты на меня так смотришь? — подозрительно спросил Дезмонд, но тут же мягкая улыбка словно осветила его лицо. Он пригубил вино из тонкостенной, даже по-своему изящной и несомненно не дешёвой керамической кружки — совсем не чета тем, из которых они привыкли пить эль в разнообразных тавернах.       — Да вот… волосы у тебя… — старательно и немного пьяно подбирая слова, попытался выразить свои мысли Торвальд. — Такого цвета… знаешь… как медовуха!       Неудачно сделавший в этот момент глоток, Дезмонд поперхнулся и закашлялся. Отставив на всякий случай подальше кружку и вытерев губы, озадаченно констатировал:       — Твоё умение, мой друг, делать комплименты всегда меня поражало. А особенно же тем, что на них почему-то неизменно ловятся женщины!       Торвальд самодовольно усмехнулся — он не то чтобы считал себя неотразимым или гордился многочисленными победами на любовном фронте, но, тем не менее, они у него бывали.       — Поверь, женщин ко мне привлекает не умение делать комплименты.       — А что же? — спросил Дезмонд и скептически вздёрнул бровь. Так его лицо приобретало совершенно, по мнению Торвальда, замечательное выражение — скепсиса и этакого налёта мудрости. Будто Дезмонд наперёд знал все аргументы своего визави, но предоставлял ему право озвучить их и самому убедиться в их несостоятельности.       — У меня есть масса и других достоинств!       — Например?       — Я — воин! — ответил Торвальд, искренне полагая, что этим коротким определением можно объять и объяснить абсолютно всё. Но в ответ получил лишь чуть насмешливый взгляд светлых глаз. — И вообще, что ты пристал-то? Откуда мне знать, что привлекает женщин? Они просто… привлекаются. Давай лучше выпьем! — и, схватив свою кружку, боднул ею вторую, всё ещё стоящую на столе. Впрочем, Дезмонд тост поддержал и тоже пригубил вино.       — И, кстати, о женщинах! — вспомнил Торвальд. — Расскажи, друг мой, как Алатиэль?       Дезмонд не то чтобы помрачнел, а как-то весь подобрался, что ли. И от Торвальда, успевшего соскучиться в не такой уж и долгой разлуке и весь вечер внимательно наблюдавшего за другом не укрылась перемена в его настроении.       — Что? С ней что-то…       — Нет, — оборвал его догадки Дезмонд, — насколько я могу судить — у неё всё хорошо. Замуж скоро выходит.       — Замуж? — озадаченно переспросил Торвальд, не сразу осмыслив сказанное.       — Не за меня, — пояснил Дезмонд.       — Но… — Торвальд внимательно всмотрелся в лицо друга, до ужаса боясь увидеть болезненную гримасу, но отчаяния или хотя бы вселенской печали так и не разглядел. Так, только лёгкая грусть. — Я думал, у вас всё хорошо, — осторожно высказался Торвальд и тут же прикусил язык — бередить свежие, да и зажившие раны, он не хотел.       — Знаешь, — как-то тихо, но без надрыва и обречённости, даже как-то серьёзно начал рассказ Дезмонд, уткнувшись взглядом в какую-то точку на поверхности стола, — я тоже так думал. А оказалось… Мы виделись с ней за эти годы сколько раз? Десять? Пятнадцать? Я ведь всё время в дороге. Да ты и сам знаешь.       — Ещё бы! Кто ж тебя в твоих странствиях сопровождал!       Дезмонд улыбнулся мягко и даже как-то… с благодарностью.       — Да, — подтвердил Дезмонд, позволив Торвальду наконец поймать свой взгляд, в котором плескалась непривычная теплота, — ты был рядом.       — Ты пытаешься сказать, что расстояние в конце концов убило ваши чувства?       — Не совсем. Дело не в расстоянии как таковом, а в том, что мы с ней по-настоящему и не знали друг друга никогда. И не пытались узнать. Она рисовала себе образ утончённого, милого, романтичного… в общем, почти сказочного…       — Это она просто не слышала, как ты утончённо обласкал наступившего тебе на плащ пьянчугу, — хихикнул Торвальд.       — Я не сказал тогда ни одного бранного слова! — возмутился Дезмонд.       — О, да! — подтвердил Торвальд. — Но так витиевато и затейливо, а главное — ёмко подобрал слова. Любо-дорого было слушать!       — Вот в этом-то и проблема, — мрачно сказал Дезмонд. — Ты знаешь, что я могу и обругать, а Алатиэль — нет. И вообще она мало что обо мне знает.       — А о чём вы с ней говорили, когда виделись? — озадаченно поинтересовался Торвальд, настороженно следя за тонкими по-эльфийски изящными пальцами друга, которые тот сначала нервно сжал в кулак, но потом, овладев контролем над собой, вновь расслабил. Захотелось накрыть их своей твёрдой намозоленной об рукоять меча ладонью в попытке то ли согреть, то ли спрятать от опасностей окружающего мира. Торвальд всегда с трудом подавлял это упорно возникающее желание, уговаривая себя, что хрупкость Дезмонда — мнима и не стоило обижать друга своими неуместными попытками его уберечь от иллюзорных опасностей.       — А о чём можно поговорить с принцессой, которую везде и всюду сопровождает её свита, обязанная блюсти приличия? О погоде, цветочках, птичках…       Торвальд хрюкнул, пытаясь сдержать смешок.       — Ну, что ещё?       — Просто вспомнил, как ты после пятой кружки эля нам с трактирщиком вдохновенно описывал брачные ритуалы голубей, — и всё-таки невыдержав, Торвальд расхохотался.       Дезмонд закрыл лицо ладонью.       — Зачем ты мне об этом напомнил? — простонал он, но всё же убрал руку и тоже весело улыбнулся. Такая открытая весёлая и немного озорная улыбка красила его необыкновенно и словно накидывала на него немного неземной флёр, подчёркивая его не совсем человеческое происхождения и при этом парадоксальным образом не делая его чуждым. Но Дезмонд быстро вновь стал серьёзным. — А потом мы с Алатиэль осознали, что совершенно друг друга не знаем.       — Так почему вы не стали друг друга узнавать? — удивился Торвальд.       Дезмонд пожал плечами. Движение не выглядело нервным, скорее недоуменным.       — Наверное, не захотели. Так проще. Сначала было просто любить идеал на расстоянии — без взаимных обязательств, зато с полным ощущением не-одиночества. Когда вроде бы и свободен, но тебя всё равно кто-то ждёт. А когда пришло время делать решительный шаг… В общем, проще было этого не делать.       — И ты не стал бороться за любовь? — изумился Торвальд. Вот уж это на Дезмонда похоже не было совершенно. Он буквально столько барьеров пробил своей головой чтобы освободить Алатиэль из плена. А тут вдруг отступил.       — В том-то и дело, что я понял, что всё это время тоже любил совсем не её, — в голосе Дезмонда сквозила горечь. И она оседала тяжёлым грузом на сердце Торвальду.       — Идеальный образ.       Дезмонд лишь молча кивнул.       Вопреки опасениям Торвальда, Дезмонд не выглядел придавленным горем, лишь опечаленным осознанием. Но даже эта его печаль тревожила Торвальда. Не в силах совладать с собой, он поднялся и обошёл стол, остановившись рядом с Дезмондом. Горящие свечи бросали блики на распущенные гладко струящиеся по плечам волосы, раскрашивая их в непередаваемые оттенки, игру которых Торвальд так опрометчиво сравнил с хмельным напитком. Впрочем, их вид, а иногда, в моменты, когда он стоял совсем близко к Дезмонду, и тонкий аромат травяной настойки, исходящий от этих волос пьянили Торвальда сильнее, чем креплёная гномья брага. Сейчас особенно сильно хотелось зарыться в эту копну пальцами или хотя бы просто погладить самыми кончиками, проверяя такие ли они шелковистые и на ощупь, какими выглядят.       Торвальд сжал пальцы на плече Дезмонда.       Что сказать такого подбадривающего он не представлял. Это Дезмонд в их тандеме всегда был мыслителем и обладал завидным красноречием, способным уболтать на любые авантюры.       — Не переживай, мой друг, найдётся та, кто будет любить не нарисованный идеальный образ, а тебя, — заверил Торвальд. — С твоим витиеватым трактирным красноречием, глубоким знанием птичьего размножения. И даже с твоей любовью к распеванию стоя на столе превесёлых песенок. В крайнем случае, у тебя уже есть я.       Утро для Торвальда привычно, но от этого не менее болезненно, началось с похмелья. Прижимая пальцы к вискам и бредя в сторону небольшой кухоньки, которую Дезмонд успешно совмещал с магической лабораторией, Торвальд в очередной раз клял себя за излишние хмельные возлияния. И в очередной же раз обещал самому себе, что в следующий раз остановится после первого же бокала. Ну или хотя бы после второго.       Кухня встретила его насмешливым взглядом светлых глаз и ехидной улыбкой привычно-бодрого Дезмонда. И протянутой кружкой, в которой плескалась изрядная порция знакомо-мерзотно пахнущей жижи. Торвальд взял предложенное, зажал нос двумя пальцами и выхлебал содержимое кружки в несколько огромных глотков.       Полегчало сразу.       Впрочем, в талантах Дезмонда в обращении с различными лекарственными и не очень травками Торвальд никогда и не сомневался.       — Спасибо! — бодро выдохнул Торвальд, возвращая опустевшую посудину. — Ты — самый лучший мой друг!       Дезмонд, довольный похвалой, лишь коротко улыбнулся. А Торвальд направился во двор к колодцу. Вдоволь наплескавшись в студёной водице и почувствовав себя ещё бодрее, он вернулся в дом.       — Твои зелья определённо творят чудеса, — Торвальд нисколечко не польстил — он и впрямь на себе много раз прочувствовал разнообразные эффекты снадобий, вдохновенно ваяемых Дезмондом. И каждый раз они неизменно ставили Торвальда на ноги. — А у тебя случайно ничего для восстановления хмельных провалов в памяти нет?       — Ты что, забыл вчерашний вечер? — удивился Дезмонд.       — Не полностью, — признал Торвальд. — Но как до кровати добирался — не помню.       — А как в любви мне признавался?       Торвальд замер под пристальным взглядом льдистых глаз. Неужели он вчера?.. Но вот губы Дезмонда дрогнули, будто он собирался улыбнуться, но вновь напряглись.       — Или врал ты всё? — спросил Дезмонд с притворным недовольством и патетическим надрывом, делая несколько шагов к застигнутому им врасплох Торвальду. — И не любишь ты меня?       Торвальд смотрел в озорные глаза остановившегося напротив Дезмонда, облегчённо понимая, что тот его просто разыгрывал. И можно было поддержать шутку, например, старательно изображая из себя влюблённого рыцаря, заверять Дезмонда в вечной любви, или наоборот, с тщательно разыгрываемым негодованием, заявить, что Дезмонд отнюдь не предел мечтаний такого прославленного воина, как Торвальд. И они бы весело смеялись в обоих случаях.       Но.       Торвальд оставался предельно серьёзным, когда тихо спросил:       — А если и впрямь люблю?       Торвальд внимательно вглядывался в светлые глаза, ища в них презрение, отторжение, негодование. Но видел только удивление.       Чуть склониться и коснуться манящих розовых губ казалось таким простым. Поцелуй получился совсем коротким и совершенно невинным. Торвальд отстранился и вновь всмотрелся в лицо Дезмонда, боясь, что тот осознает случившееся и отшатнётся. Дезмонд озадаченно коснулся своих губ кончиками пальцев. А потом сам потянулся и так же коротко и невинно чмокнул Торвальда в губы.       — Садись завтракать, — спокойно велел Дезмонд, отстранившись и ставя на стол две исходящие паром кружки с каким-то вкусно пахнущим травяным отваром.       — Как долго ты пробудешь в столице? — спросил Дезмонд, когда Торвальд, повиновавшись, устроился на табурете и взял кривоватый бутерброд.       — Неделю.       — А потом? Уже нанялся или в свободный поиск авантюр?       — В охране у купца, — пояснил Торвальд.       — А что ж он телепортом не воспользуется? Я думал, сейчас караваны только так и перемещаются — и быстрей, и безопасней. Или он из тех, чьи предрассудки не позволяют даже больной зуб магией излечить? — удивился Дезмонд.       — Нет, — весело фыркнул Торвальд, — он из тех, кто здесь умудрился неразумно посклочничать с одним из магов-телепортаторов. И теперь резонно боится, что его в отместку отправят вместо нужного города в какую-нибудь несусветную глушь на другом краю страны. Так что охрана ему нужно чтобы проводить его до следующего крупного города, где есть телепорт. А по пути он ещё планирует, раз уж так получилось, завернуть в деревеньки и попытаться расторговать часть своего товара неизбалованным крестьянам. Так что, и путь, казалось бы, не так уж и далёк, но на сколько реально растянется этот поход — Богам только ведомо. Хотя и они вряд ли знают. А вот какая скука ждёт меня в пути — это я, пожалуй, прекрасно представляю. Жаль, что тебя со мной не будет.       — Ты же знаешь, Торвальд, я не могу никуда сейчас поехать, — печально констатировал Дезмонд.       — Знаю.       Не удержавшись, Торвальд всё-таки накрыл тонкие пальцы своей ладонью. Дезмонд не стал отдёргивать руку. Только коротко, почти незаметно улыбнулся.       — Ты уже нашёл, где остановиться? — продолжил расспросы Дезмонд.       Торвальд отрицательно покачал головой.       — Нет. Я сразу же пошёл к тебе, решив, что ночью меня ты точно не прогонишь, а поиски оставил на сегодня.       — Я и днём тебя не прогоню, — весело улыбаясь, заверил Дезмонд. — И вообще — оставайся у меня.       Торвальд счастливо улыбнулся. Он совершенно не планировал вчера, завалившись к другу, использовать его жильё вместо постоялого двора, но раз уж тот предлагал воспользоваться его гостеприимством — это было той птицей-удачей, которую абсолютно точно нужно хватать за мелькнувший хвост.       — А я тебе как раз в дорогу кое-каких снадобий приготовлю, — продолжил увещевать Дезмонд.       — И я от них не откажусь. Но позволь хотя бы оплатить твой труд.       — Мы ещё успеем это обсудить, — пообещал Дезмонд.       День прошёл в трудах — Торвальд колол дрова, таскал воду и даже успел вымыть полы в тесной комнатке. Вымыл бы и в кухне, но её прочно занял Дезмонд, магича над ретортами, горелкой и какими-то фиалами. Вытащить его буквально за шкирку удалось только после полудня. И Торвальд с трудом смог подавить активное сопротивление, воспользовавшись своим физическим превосходством и благородным нежеланием Дезмонда применять против друга свою магическую силу.       Раскрасневшемуся, встрёпанному и какому-то нахохлившемуся Дезмонду понадобилось время чтобы переодеться и причесаться. Но они всё-таки отправились в таверну. Сносно готовить, несмотря на свой огромный талант к алхимии и составлению зелий, Дезмонд так и не научился. И с голоду не помер, похоже, только потому что таверна располагалась буквально на соседней улице. Торвальд закинул руку Дезмонду на плечо, подгребая его ближе к своему боку — ничего крамольного, всё в рамках приличия — просто два друга, которые встретились после долгой разлуки. И пусть идти им предстояло совсем недалеко, но Торвальд наслаждался каждым мигом неспешной прогулки и теплом Дезмонда совсем рядом. Тот и не возражал, шёл так же неторопливо, привычно подстраиваясь под шаги друга.       После обеда Дезмонд вновь юркнул в своё убежище. Хорошо хоть дверью хлопать перед носом Торвальда не стал. Тот только головой покачал, наблюдая, как Дезмонд маниакально зарылся в кучу сушёных трав, которая на неискушённый взгляд Торвальда выглядела как обыкновенное сено. Отвлекать друга от священнодействия можно было только по очень веской причине. И на сегодня лимит этих причин уже был исчерпан. Торвальд взял свой меч и точильный камень, вышел во двор и устроился на огромном чурбаке, который утром даже не пытался расколоть. Было что-то такое медитативное в заточке оружие. И умиротворяющее. Торвальд буквально чувствовал, как успокаивались в его голове мятежные мысли и как послушно укладывались противоречивые чувства в его душе, когда точильный камень с ритмичным «вжиг-вжиг» проходился по тонкой стальной кромке лезвия.       Пока гармонию не нарушил противный скрип петель над головой Торвальда. Он обернулся и увидел в открывшемся окне возмущённого Дезмонда угрожающе занёсшего над подоконником помойное ведро.       — Ты издеваешься? — взвился Дезмонд.       Торвальд прикусил губу чтобы не расхохотаться — уж больно забавно выглядел разозлённый Дезмонд сейчас — со сверкающими гневом глазами и волосами, так и норовящими вздыбиться, как у разъярённого зверя — и вздыбились бы, если б не длинна, и с ведром наизготовку. Впрочем, угроза была нешуточной. И Торвальд поспешил ретироваться из зоны поражения.       — И точилку свою забери! — рявкнул приметливый Дезмонд перед тем как со стуком захлопнуть окно. И как только раму не перекосило?       Вот что Торвальду безусловно нравилось в Дезмонде, так это то, что ни хандрить, ни злиться тот долго не умел, неизбежно возвращаясь в благодушное настроение, как только раздражающий его фактор исчезал. Поэтому вечером Торвальд вошёл в кухоньку без всяких опасений.       Дезмонд склонился над столом, пристально изучая распятый между кружками свиток. Такой сосредоточенный и серьёзный. Торвальду нравилось наблюдать за ним таким. Но иногда в его душе всплывало хулиганское желание… Он всегда отгонял его куда подальше, но сегодня — именно сегодня — он решил, что вполне мог бы его воплотить.       Торвальд остановился за спиной Дезмонда и развязал тонкую шёлковую ленту, удерживающую его волосы, наблюдая, как они рассыпаются по плечам и спине, окутывая словно покрывало.       — Ну что ты делаешь? — с лёгким упрёком, но без ярого возмущения попенял Дезмонд. — Если волос попадёт в готовящийся эликсир, его свойства исказятся.       Торвальд с наслаждением запустил пальцы между переливающимися насыщенными медными оттенками прядями. Слегка помассировал кожу под ними, упиваясь ощущением шелковистости. Упиваясь тем, что Дезмонд позволял ему эту вольность.       — Пора убирать все эти твои склянки и сено. И надо хотя бы разогреть то, что мы захватили из таверны. Я точно знаю — холодное мясо ты не любишь.       — Это не сено! — возмущённо возразил Дезмонд и всё-таки отстранился, но не далеко — всего лишь потянулся к дальним фиалам и сгрёб их. Торвальд отошёл от него сам, давая простор для манёвров. И любуясь плавными, точными и грациозными движениями. Дезмонд, перехвативший его взгляд, расценил его как-то по-своему.       — Теперь я твоими стараниями лохматый, — буркнул он, тряхнув головой в тщетной надежде, что волосы лягут ровнее.       — Немного, — признал Торвальд. — Но тебе всё равно так идёт.       — Что, больше, чем обыкновенный хвост? — не поверил Дезмонд.       — Определённо, — заверил Торвальд и улыбнулся.       Подогретое над горелкой мясо явно не относилось к пределу мечтаний гурмана, но и Торвальд и Дезмонд отнюдь не были избалованы разносолами. Им приходилось и терпеть голод в дальних походах, когда они были вынуждены пробираться по бесплодным каменным горам. Или есть скверно поджаренную над костром жёсткую дичину, единственной приправой к которой служила соль.       После ужина Дезмонд с сомнением покосился на шкаф, куда убирал все свои алхимические запасы и приспособления, но здраво рассудил, что время уже позднее. Мимолётно посмотрел на себя в зеркало и, вздохнув, взял расчёску.       — Позволь мне, — попросил Торвальд без сопротивления забирая её из тонких изящных пальцев и сам осторожно прочёсывая шелковистые прядки. Как долго он мечтал это сделать? Волосы Дезмонда манили словно колдовской огонь ночных мотыльков. И не то чтобы Дезмонд был таким уж недотрогой — они довольно часто прикасались друг к другу: ободряюще сжимали плечо, легонько хлопали по спине, даже обнимались в минуты радости или наоборот, пытаясь утешить друг друга. Но вот так перебирать и расчёсывать волосы Торвальду казалось очень интимным.       — Почему ты так коротко обрезаешь волосы? — поинтересовался Торвальд, аккуратно распутывая кончики.       — Коротко? — удивился Дезмонд. — До лопаток — это, по-твоему, коротко?       — Насколько я помню, эльфы отращивают волосы до бёдер.       — Но я-то не совсем эльф, — хмыкнул Дезмонд. — К тому же, сам-то ты почему подстригся?       — А я совсем не эльф, — хихикнул Торвальд. — Короткая причёска гораздо удобнее в пути. Хотя лохмы всё равно отрастают, — пожаловался он, — А длинная шевелюра только усложняет жизнь. Ты же помнишь, как помогал мне выстригать те странные репьи, которые даже магия не брала? Только к тебе они почему-то не липли.       — Я просто от них увернулся, — фыркнул Дезмонд, впрочем, даже не надеясь переубедить Торвальда. Тот уже наверняка придумал для себя очередное странное объяснение и уверовал в него.       Торвальд с сомнением рассматривал узкую койку, на которой проснулся сегодня утром. Других спальных мест в тесной комнатке не наблюдалось.       — Что? — потормошил за плечо застывшего на месте друга Дезмонд.       — И как ты на этом ложе помещаешься?       Дезмонд фыркнул.       — А как ты думаешь мы сегодня ночью на нём вдвоём поместились?       Торвальд изумлённо уставился на друга.       — Как? Я утром удивлялся, что за ночь оттуда не сверзился. Теперь понятно, почему ты так рано вскочил.       — Ложись, — велел Дезмонд. — И сегодня как-нибудь поместимся.       Ослушаться Торвальд как всегда не посмел. Дезмонд переоделся в чистую камизу, затушил свечу пристальным взглядом и попытался устроиться рядом с Торвальдом.       — Это сложнее, чем я думал, — признал он, стараясь не пинаться локтями и коленями.       — А как это получилось у нас вчера?       — Я был пьян ни чуть не меньше чем ты и, если честно, — смущённо признался Дезмонд. — этот момент ночи я тоже совершенно не помню.       Торвальд крепко обнял пытающегося умоститься друга, прижимая к себе, и перевернулся вместе с ним так, что теперь Дезмонд оказался между ним и стеной.       — Зачем ты это сделал?       — Ну, ты меня ночью с кровати вряд ли скинешь, — хмыкнул Торвальд, не желая признаваться вслух, что ему просто хотелось хотя бы мимолётно ощутить тяжесть тела Дезмонда на себе — этакая странноватая замена исполнению давнешнего желания поднять его на руки. Вот уж таскать себя, как принцессу даже раненный Дезмонд никогда не позволит!       Дезмонд, чьё зрение не дотягивало до эльфийского, но всё-таки позволяло видеть в темноте чуть больше, чем обычному человеку, оставил короткий поцелуй на губах Торвальда и уткнулся носом ему в ключицу, даже не пытаясь выбраться из тесных объятий.       Утро навалилось на грудь Торвальда тяжестью. А заодно и придавило пах. Разлепив глаза, Торвальд обнаружил себя лежащим на спине, а Дезмонда — на нём. Ну или частично на нём. Тёплое тело, лежащее сверху, даже не смотря на свою расслабленную тяжесть, было, конечно, приятным дополнением к пробуждению. И в других обстоятельствах Торвальд предпочёл бы остаться лежать, но… Естественные телесные надобности заставили его аккуратно выбраться из-под перекинутых через него конечностей. На минуту он задержался у кровати, любуясь. Так хотелось пригладить растрепавшиеся, позолоченные утренним светом, волосы, коснуться губами тени от ресниц. Но… такой умиротворённый и расслабленный Дезмонд… Пусть ещё поспит.       Торвальд осторожно поправил одеяло и вышел во двор.       Заспанный и такой по-особенному очаровательный Дезмонд объявился на кухне, когда Торвальд остервенело расчленял ветчину на кривые куски — готовить он умел ни чуть не лучше, чем его друг. Торвальд застыл, глядя на успевшего натянуть штаны, но кажется так ещё до конца и не проснувшегося Дезмонда и почти сходил с ума от желания к нему прикоснуться. В их странствиях, когда ночевать приходилось в лесу у костра, а не в тавернах, и по утрам доводилось видеть друг друга ещё не умытыми и не причёсанными, вот такой заспанный, растрёпанный и зачастую зябко кутающийся от утреннего холода в свой походный плащ Дезмонд всегда вызывал в Торвальде волну всепоглощающей нежности.       Отложив нож, Торвальд шагнул к Дезмонду и потянулся к его губам, но тот увернулся, и поцелуй пришёлся в щёку.       — Я ещё даже не умывался, — буркнул Дезмонд, но Торвальд упрямо обхватил его щёки ладонями и всё-таки чмокнул в губы.       — Ну так иди — умывайся, — посоветовал Торвальд, вопреки своим словам обнимая Дезмонда и притискивая к себе.       — Не хочу, — буркнул тот ему в местечко под ухом. — Вода — мокрая!       Торвальд расхохотался и наконец выпустил друга из рук.       — Тебе вовсе не обязательно так усердствовать с эликсирами, — осторожно сказал Торвальд, вновь, как и вчера, ведя Дезмонда в таверну.       — Иначе я не успею сварить их до твоего отъезда.       — Я вполне могу купить их у кого-нибудь другого. Купец заплатил мне задаток.       Дезмонд отстранился, выворачиваясь из-под приобнявшей его за плечи руки.       — Ты предпочтёшь чьи-то зелья моим? — возмутился он, останавливаясь и рассержено буравя друга взглядом. Торвальду тоже пришлось остановиться.       — Я предпочту, — вздохнув, пояснил он, — просто провести это короткое время с тобой.       Теперь Дезмонд смотрел как-то… обескураженно.       — Дезмонд, пойми, — осторожно подбирая слова, постарался облечь свои чувства Торвальд, — до похода остаётся всё меньше и меньше дней. Я знаю, что ты хочешь мне помочь. Но. Я совсем скоро уеду. И там, в пути, я хочу вспоминать не тебя, сосредоточенно хмурящегося над очередным варевом — хотя и в такие моменты ты, надо признать, прекрасен, но всё же. И я, в общем-то, готов был бы смириться, зная, что ты занят каким-то новым экспериментом. Я бы сидел рядом и просто наблюдал. Но я ведь знаю, что то, чем ты занят… оно… важно, конечно, но…       — Хорошо. Давай договоримся — я сокращаю время работы, но всё-таки приготовлю тебе с собой, ну, что успею, — вздохнув, предложил Дезмонд, чуть помолчал и всё-таки признался. — Я ведь тоже по тебе соскучился.       Торвальд и раньше подозревал, что опыта в любовных делах у Дезмонда мало. В период своей романтической возвышенной платонической влюблённости в Алатиэль, Дезмонд считал себя обязанным хранить ей верность. Да и просто откровенно брезговал трактирными девками, отпугивая их от себя надменным видом и ледяным взглядом. Торвальда это всегда веселило. А вот о том, кто был у Дезмонда до Алатиэль он никогда не спрашивал, а Дезмонд сам не рассказывал. И вот теперь Торвальду становилось всё более очевидно, что рассказывать было просто не о ком.       Опыта плотской любви у Дезмонда не было.       Это немного обескураживало. И заставляло Торвальда одёргивать себя.       Вот и сейчас он только невинно поцеловал Дезмонда, умостившегося на нём, ожидая, что тот уже привычно скатится ему под бок, устроит голову на широкой груди Торвальда и перекинет ногу через его бёдра. Но Дезмонд не стал этого делать. Он теперь сам поцеловал Торвальда. Всё так же — не размыкая губ, но не коротким касанием, а долго не отстраняясь.       — Ты завтра уезжаешь, — тихо сказал Дезмонд, без трагического надрыва, которым грешили некоторые девицы, просто констатирую факт.       Намёк был Торвальду очевиден, но он предпочёл сделать вид, что совсем его не распознал, надеясь, что Дезмонд не станет развивать эту тему дальше.       — Разве ты не хочешь большего? — разочарованный отсутствием обратной реакцией, спросил Дезмонд, чуть приподнимаясь над Торвальдом и заглядывая ему в глаза.       — Хочу, конечно, — признал Торвальд. — Но будет лучше если мы отложим этот разговор до моего возвращения. У тебя будет время всё обдумать, разобраться в себе и своих желаниях.       — Ты сомневаешься во мне? — возмутился Дезмонд.       — Нет, конечно же, нет! — поспешил заверить его Торвальд. — Просто я не хочу стать твоей… ошибкой.       Дезмонд упрямо поджал губы, но спорить не стал, скатился с Торвальда и привычно устроился на его груди.       В путь караван уходил ещё до рассвета. Немногочисленные, проверенные временем и дорогой, вещи были собраны ещё вчера. Завтракать в такую рань Торвальд не собирался. Ему оставалось только умыться, одеться и уйти. Особой нужды в компаньоне для этого не было, но Дезмонд всё равно, несмотря на особую осторожность в попытках его не разбудить, подскочил с кровати. И вот теперь провожал, стоя у двери.       Дезмонд не давал высокопарных обещаний ждать и любить, не просил беречь себя и тому подобные банальности. Он вообще ничего не говорил. Просто обнял Торвальда за шею и прижался к его губам своими. Торвальд в ответ шаловливо высунул кончик языка и очертил им нижнюю губу Дезмонда. Тот отстранился, нахмурился озадаченно. И вновь поцеловал, теперь уже сам повторяя показанный манёвр. Торвальд аккуратно прихватил юркий язык губами, а потом скользнул по нему своим оглаживая, двинулся дальше, проникая, изучая, вовлекая в свои движения.       Это было сладко. Лучше, чем он себе представлял. Дезмонд охотно отзывался на его ласку, ласкал в ответ, перехватывал инициативу, исследовал его рот. Голова шла кругом. Воздуха не хватало. Жар спускался куда-то в грудь, а потом и ниже, затапливая живот и пах.       Торвальд отстранился, жадно хватая воздух всё ещё открытым ртом.       Уходить не хотелось.       Он ещё раз поцеловал Дезмонда — теперь уже привычно-коротко и всё-таки вышел за дверь.       Обратная дорога, к несказанному счастью, оказалось значительно короче проделанного с караваном пути. Довольный выручкой, полученной за распроданные по деревням товары, купец расщедрился и оплатил нанятым охранникам телепортацию до столицы. Так что, предварительно отмытый до скрипа на постоялом дворе Торвальд даже не запылился. К маленькому домику с приветливо светящимся оконцем, он приблизился уже под покровом ночной темноты. Коротко постучал и замер на пороге в непривычном волнении. Как встретит его Дезмонд? Раньше друг всегда был рад его видеть — со счастливой улыбкой впускал в своё жилище. Но после того, что они позволили друг другу? Тогда, в предыдущий визит Торвальда, всё это не казалось каким-то неправильным. Но сейчас, когда у Дезмонда было время всё хорошенько обдумать…       Дверь отворилась, прерывая невесёлые размышления. В её проёме показался Дезмонд, всматривающийся в темноту. Впрочем, силуэт Торвальда, он узнал почти сразу же и, сцапав друга за котту, втащил его в дом. Облегчённо улыбнувшись, Торвальд сграбастал Дезмонда в объятия, крепко притискивая к себе, но тот чуть отстранился, впрочем, не пытаясь выпутаться или сбежать, и поцеловал. С напором раздвигая губы Торвальда своим языком. Жадно, голодно, страстно. Почти собственнически. И Торвальд утонул в этом поцелуе.       Горячее гибкое тело Дезмонда в объятиях, его волосы, падающие Торвальду на плечи, щекочущие шею, его губы — это было овеществлённым сказочным сном — тем, о чём Торвальд мечтал тёмными ночами, лёжа у костра и глядя на звёзды.       Дорожный мешок уже давно валялся прямо на полу, но до него сейчас никому не было ровным счётом никакого дела. Торвальд, повинуясь Дезмонду, отступил к кровати и послушно лёг, тут же притягивая друга к себе. На себя. Дезмонд целовался напористо, не давая даже шанса отстраниться или передумать. Да Торвальд и не передумал бы.       Ему было мало.       Он хотел чувствовать его ещё острее. Перевернувшись, Торвальд подмял под себя Дезмонда, но тут же отжался от постели, поднимаясь над ним. Попытался всмотреться в глаза — отблесков света от оставленной на кухне свечи хватило, чтобы разглядеть возбуждённый румянец на гладких щеках Дезмонда и блеск его глаз. Дезмонд призывно улыбнулся и потянулся за поцелуем, и Торвальд с удовольствием исполнил его просьбу. Но затягивать поцелуй не стал — спустился губами к аккуратному, совсем человеческому уху, обвёл кончиком языка его кромку, втянул в рот мочку. С губ Дезмонда сорвался первый стон.       Торвальду всегда нравился голос Дезмонда, он обожал подолгу вести с ним беседы, слушая, как увлёкшийся друг уводил свои рассуждения в тонкие миры магии Торвальду совсем не доступные и не понятные, и как он пел, заставляя свой голос играть переливами. Но после сегодняшней ночи, и Торвальд это уже знал наверняка, лучшей музыкой для его слуха станут несдержанные стоны Дезмонда.       Короткими поцелуями по линии челюсти Торвальд проложил себе путь к подбородку и спустился вдоль доверчиво подставленного горла к манящей ямочке между ключицами. Спуститься ниже не позволил ворот рубахи. Торвальд отстранился, садясь, содрал с себя и котту, и камизу, а потом выпутал из рубахи Дезмонда. Хотелось поскорее прижать его к себе — обнажённой кожей к коже, прочувствовать его собой, но Дезмонд задумчиво закусил губу.       — Я и забыл уже, что их так много, — растерянно пробормотал он, кончиками пальцев едва касаясь очерчивая давно зажившие шрамы на плече и груди.       — Выглядит жутко? — натянуто усмехнулся Торвальд. Он уже и отвык от того, что вид боевых отметин на нём мог кого-то смутить — женщин, хоть их и было-то не так уж и много, это скорее возбуждало. — Тебя это отпугивает?       — Нет, — мотнул головой Дезмонд. — Просто… просто я помню, как многие из них получены.       — Не думай об этом, — взмолился Торвальд, обхватывая ладонями лицо Дезмонда и ловя его взгляд. — Будь со мной здесь и сейчас.       — Я и так с тобой, — вздохнув, ответил Дезмонд. — Иногда кажется, что большую часть своей жизни.       Торвальд обнял его, наконец притискивая к себе и чувствуя обнажённой грудью его грудь, огладил ладонью спину, прослеживая линию позвонков — Дезмонд одобрительно мурлыкнул словно сытый кот в ответ на ласку — кто бы знал, что он умел издавать ещё и такие звуки. Вот Торвальд теперь знал.       Опустив Дезмонда обратно на постель, Торвальд скользнул губами к призывно топорщившемуся соску, подразнил его языком, наслаждаясь короткими стонами Дезмонда. Присосался к другому. Дезмонд подавался навстречу его ласкам, несдержанно стонал, его пальцы скользили по плечам Торвальда, ласкали шею, путались в волосах. Такого его — нового и незнакомого — хотелось изучать и запоминать. Чтобы было, что вспомнить тёмными ночами у костра. Чтобы знать, зачем следует возвращаться снова и снова.       Поцелуи спустились на живот, язык обвёл впадинку пупка.       — Щекотно! — хихикнул Дезмонд.       Торвальд чуть отстранился и наткнулся взглядом на кляксу шрама, пятнающую левый бок. Сейчас он понимал замешательство Дезмонда. Он ведь тоже помнил этот шрам, вернее, не его, а рану, полученную в поединке с магом-ренегатом. И своё собственное отчаяние.       Дезмонд легонько потянул его за волосы, вынуждая поднять взгляд.       — Будь со мной здесь и сейчас, — напомнил он Торвальду его же слова. Призывные мурлыкающие нотки, проскочившие в его голосе, как по щелчку переключили внимание Торвальда, заставив его зашипеть от прокатившейся по телу волны возбуждения.       Бельё, хоть и не могло скрыть благосклонную реакцию на действие Торвальда, всё равно мешало и казалось жутко лишним. Хотелось уже поскорее стащить с Дезмонда всё до последней нитки. Хотелось рассмотреть его, потрогать, приласкать. И Торвальд потянул вниз бельё, Дезмонд приподнял бёдра, позволяя себя раздеть — изгиб его поясницы почти завораживал.       А ещё больше Торвальду понравилось явное доказательство того, что Дезмонд тоже его хотел. На несколько мгновений Торвальд просто застыл, рассматривая золотистые завитки волос, ровный ствол, потемневшую от прилива крови головку. Она так и манила прикоснуться. Попробовать. Торвальд решительно склонился над пахом Дезмонда и вобрал головку в рот. Дезмонд всхлипнул и вновь выгнулся, непроизвольно толкнувшись бёдрами навстречу обволакивающему жару, но Торвальд придержал его. Он, конечно, имел представление о таких ласках — некоторые девушки одаривали его, но сам Торвальд представить себе, что будет делать нечто подобное с каким-то другим мужчиной не мог. А представлять с Дезмондом себе раньше не позволял.       Ощущение возбуждённой плоти Дезмонда во рту, его чуть солоноватый вкус на языке, плотный мускусный, оттенённый травами запах, щекочущий нос — будили в груди Торвальда какой-то особенный трепет. И отдавали волной возбуждения прямо в пах. Пришлось осторожничать — Торвальд боялся задеть чувствительную плоть зубами и причинить боль. Он пропускал головку в рот, позволяя ей проходиться по языку и упираться во внутреннюю поверхность щеки. Ласки были не особо затейливыми, но Дезмонд, как заворожённый смотрел широко распахнутыми тёмными от возбуждения глазами на бугорок, оттопыривающий щёку Торвальда. Он выпутал пальцы из коротко стриженных волос, за которые успел непроизвольно схватиться и потянулся к лицу Торвальда, но прикоснуться не решился. Торвальд сам поймал его ладонь и прижал к своей щеке, одновременно ускоряясь и позволяя Дезмонду прочувствовать движение его собственной плоти во рту Торвальда ещё и так.       Дезмонда выгнуло над постелью, заставив запрокинуть голову. С губ его вместо стона сорвалось имя. Его, Торвальда, имя. Окатив волной жара и осознания, что к пику незнакомого прежде Дезмонду удовольствия привёл именно он. На язык Торвальда плеснуло вязкое семя, заставив чуть закашляться и отстраниться.       — П… прости, — с трудом сглотнув, прошептал Дезмонд.       Торвальд в ответ лишь улыбнулся. Он и не возражал. Ему даже хотелось ощутить и распробовать вкус его удовольствия. Разглядывая словно бессильно обмякшего и учащённо дышащего Дезмонда, Торвальд откровенно любовался. Его разметавшимися по постели растрёпанными волосами, расширившимися до предела, так что и радужки не видно, тёмными, словно провалы в иные Миры, зрачками, разрумянившимися щеками, припухшими от поцелуев яркими губами. Дезмонд сейчас — обнажённый и расслабленный был воплощением самого искушения. Воплощением давней запретной мечты.       Дезмонд сел на постели и без колебаний поцеловал. Собственный вкус на губах друга его, похоже, не смутил, и Дезмонд сунул ладонь Торвальду в бельё, с любопытством ощупывая обнаруженное там. Как следует обхватить не получалось, и Дезмонд потянул бельё вниз, высвобождая плоть из плена. Обхватил ствол пальцами, медленно двинул вверх-вниз, наблюдая за собственными действиями. Прикосновения дразнили и распаляли, но сейчас Торвальду безумно хотелось разрядки, он сжал свои пальцы поверх пальцев Дезмонда, вынуждая усилить хватку и задавая ритм его движениям. Тот понятливо подчинился, запоминая, какие ласки нравились Торвальду.       — Знаешь, — задумчиво признался Дезмонд, — я ведь кое-что успел прочитать, пока ты был в отъезде. И… мне казалось, что мужская близость происходит несколько по-другому.       — И ты был готов позволить мне?..       — Да, — серьёзно ответил Дезмонд, и это короткое слово подвело Торвальда к самой черте. — Я хочу, чтобы ты сделал меня своим, — а вот эта смелая фраза столкнула Торвальда в пропасть, заставив задохнуться, удовольствие накрыло его.       Торвальд лежал абсолютно голый, обнимая такого же обнажённого Дезмонда поперёк живота, прижимая его к своей груди, бесстыдно притеревшись пахом к его упругим ягодицам и уткнувшись носом в дурманяще пахнущие волосы. Что бы там ни случилось дальше в их жизни, какие бы испытания не выпали, Торвальд был уверен, о том, что когда-то пустил этого очаровательного, милого, озорного эльфёнка в своё сердце — он точно не пожалеет.