Два ледяных сердца.

      Это была зима, канун нового года. Всё сияло и блестело мелкими огнями, золотистая мишура окутала каждую ёлочку на витринах магазинов. Белоснежный снег покрыл темные улочки мрачного Готэма, яркие вывески магазина предавали шарм, ведя к неофициальному центру преступного города — Башня Уэйна. Именно под новый год злодеи и преступники решили притихнуть, чтобы провести время самим в одиночной изолированной камере психушки Аркхэм, или тюрьмы.       И именно 29 декабря, Крэйн узнал, что возле торгового центра неподалёку от места работы его... партнёра(?), открылся каток. Только вот одно но — Крэйн не умел кататься на коньках. Хоть Брюс и согласился, Джонатан чувствовал неуверенность в том, что вообще сможет кататься, как птица, что летит по небу.       Да, Крэйн умел мешать препараты как самый настоящий химик-ученый, который получил двадцать премий за свои наркотики с побочками хуже, чем ты намешал все виды алкоголя в один коктейль. Но кататься он совершенно не умел и даже никогда не бывал на чертовом катке.       — Джонни, расслабься, — Брюс взял его за руки, когда они зашли на лёд. Крэйну хотелось только материться.       Коньки — обувь тяжела и твердая, конечно, к ней нужно привыкнуть, но не всё сразу. Ноги себя совсем по другом ощущаются, когда ты ходишь и ездишь на коньках.       Хрупкое тело психиатра окутано теплой курткой с меховым воротником, шарфом и тёплыми варежками, ведь Джонатан слишком уязвим к холоду и морозу, что был каждую зиму в Готэм-Сити. И руки в варежках крепко ухватились за теплые ладони.       — Я тебя страхую, не волнуйся. — ласково говорит Брюс объехав его, чтобы оказаться позади него. — В этом нет ничего сложного. — Джонатан едва почувствовал, как ладони переместились к его талии.       — Я упаду, Уэйн. — заявил Джон, держа руки немного приподнятыми, словно он удерживал равновесие на канате.       — Ничего страшного, жить будешь. — улыбается он. Брюс уже привык к тому, что Джонатан зовёт его именно по фамилии, а не по имени. Джонатан закатывает глаза и обречённо вздыхает. Это же его идея была сходить на каток, по этому надо учиться, а не стоять дуб-дубом возле бортов.       Брюс умел кататься очень даже хорошо, по сравнению с Джонатаном. И сегодня он был его учителем по фигурному катанию. Его слова поддержки мол: "Я тебя страхую", "Я тебя словлю" и по списку, даже раздражали, когда он их повторял по несколько раз. Уэйн аккуратно вел его сзади или по бокам, чтобы если что схватить, если он начнет падать носом в лёд. И минут двадцать спустя, Крэйн сделал первые два круга без особой страховки Брюса — это была уже небольшая победа. Крэйн выглядел забавно и мило, нос укутан в шарф, очки немного запотели от собственного дыхания, а руки в черных варежках держались крепко за бортик, если он начинал ехать слишком быстро, или ехал прямо в него. На удивление — на катке практически никого не осталось, кроме него и Брюса была ещё парочка людей.       Каток работал до одиннадцати часов, а сейчас только десять вечера. На катке они были уже полтора часа. И Крэйн уже особо не стеснялся материться, хотя бы себе под нос, когда он начинал падать, или въезжать со всей скоростью в бедный бортик катка, в некоторые разы чуть ли не перекидываясь через него. Брюс же наматывал круги, подъезжал к Крэйну, подшучивал над ним и снова наматывал круги на большом катке под открытым небом. Мелкий снег шёл, падая на лёд, прекрасные звёзды сверкали на ночном небе, которое сегодня было чистым(на удивление), лёгкий морозный ветер заставлял поежится, когда он дул прямо в лицо.       Брюс остановился у бортика, ноги уже изрядно устали, а дыхание было тяжёлым, не то что бы это было так утомительно, но коньки тяжёлые и жёсткие, даже не смотря на толстые и теплые вязанные носки впивались в кожу натирая её. Опираясь ладонями о бортик, стоя к нему сзади, Брюс вдыхает носом морозный воздух, пока поток его мыслей не прерывает громкий мат и то, как в него врезается чьё-то тело.       Как-то, они умудрились рухнуть на лёд, Брюс ударился затылком о бортик и копчиком о лёд. Зашипев от тупой боли в затылке и зажмурившись, в ушах даже зазвенело. Его ладонь в черных перчатках скользнула по затылку, судя по всему будет шишка.       — Твою же мать... — с гнусным вздохом говорит Крэйн лёжа сверху на Брюсе. Его голубые глаза смотрят на Уэйна, что сразу рассмеялся. — Ты чего смеёшься, придурок?       — Походу сильно головой приложился! — смеётся миллиардер, и его вторая рука легла на талию мужчины.       — Точно, что сильно. — вздохнул Крэйн закатив глаза. — Пошёл я с этим дебильным катком.       — Да-да, пошел ты нахрен, Джонни. — ладонь Брюса с талии переместилась на щеку Джонатана, приопуская его шарф с носа.       — Мне холодно. — Крэйн потянулся к тёплому шарфу, чтобы назад закрыть свой нос, как его успели чмокнуть в губы. — Уэйн...       — Да-да, пошел я нахрен. — закатил глаза Брюс с вздохом. — У тебя холодное сердце, Джонни.       — У тебя тоже. И не тыкай меня носом в это. — Крэйн поправляет шарф назад и подводится с колен, опираясь на широкие плечи Уэйна.       Большими хлопьями снег падал на каток, Джонатан протянул руку Брюсу и тот с радостью принял его помощь.       И вот, стоя перед друг другом, пока снег таял на плечах теплой куртки, их руки держали друг друга крепко-крепко. Уэйн улыбался как дурак, а лёгкая улыбка Джонатана была спрятана под теплым шарфом. Кристальные, чистые, казалось невинные глазки, смотрели в душу карих глаз. Крэйн хмыкнул опуская взгляд и опуская шарф.       — Ну ладно, Уэйн. Растопи моё сердце своим холодом. — усмехнулся Джонатан. Уэйн снимает свои перчатки и его теплые ладони скользнули по его щекам, что покрылись здоровым румянцем и притягивает его для поцелуя. Влажного, нежного, но самое главное — теплого. И, возможно, покрытое толстым слоем льда сердце психиатра растопится окончательно в новом году.       Возможно... Время покажет, как два ледяных сердца попробуют растопить друг друга.