***
Чем дольше Инк с Дастом оставались в Суверентейле, тем больше шансов, что их найдут Найтмер или Владыка. А если они и найдут зеркало, то на его ремонт может потребоваться дополнительное время. (Не говоря уже о том, что местный Создатель был раздосадован тем, что Мультивселенная снова оказалась в Его мире, но пока Инк и Даст не причиняли вреда, Он не должен был слишком сердиться и, хотелось бы надеяться, не стал бы Удалять кого-то из местных жителей). Это означало, что сейчас самое время отправиться в Истинную Лабораторию. Инк и Даст не стали долго раздумывать. Даже учитывая нечеткие (возможно, подавленные) воспоминания Инка об Истинной Лаборатории, в большинстве основанных на Андертейле временных линий ее планировка была идентичной. Кроме того, лаборатория, скорее всего, была заброшена, учитывая, как основательно ее разгромили представители Омега-таймлайна во время поисков Инка. Даст мог срезать путь только в лифт, но не в саму лабораторию. В этом не было ничего необычного для Мультивселенной. Обычно ограничение было связано с высоким уровнем показателей Решимости внутри лаборатории. Сай как-то объяснял это Инку, но на стене висела красивая картина с радужной бабочкой, и Инк был занят любованием ее разноцветными крыльями, так что слова ученого остались без внимания. Даст и Инк появились прямо в лифте. Внутри было грязно, а некоторые кнопки были сломаны, что говорило о том, что лифтом не пользовались со времен поимки Инка. Когда Даст нажал на кнопку и механизм со стоном ожил, Инк прижался к стенке рядом с ним и уставился на аварийный люк наверху: – Знаешь, будет ужасно, если он сломается и мы полетим вниз… – Ты не мог бы не?.. – сухо спросил Даст, крепко вцепившись в перекладину внутри лифта. Инк повернулся к нему: – Как я уже говорил, будет ужасно, если он сломается и мы провалимся в шахту лифта в кромешной тьме. Мы не умрем, но я уверен, что сломаем как минимум пару костей. Это может затруднить продвижение по лаборатории, но там должны быть носилки и другое медицинское оборудование на случай чрезвычайных ситуаций. Анестетики лежат рядом со скальпелями в комнате, заставленной кроватями, но я не рекомендую использовать их, если только ты не сможешь рассчитать необходимое количество на лету… Даст несколько секунд пялился на него. Затем поднял руку и потер лоб: – Не пойму, то ли ты сообщаешь мне полезную информацию, то ли это нездоровая шутка. – И то и другое, – признал Инк. – Мы можем прихватить кое-какие припасы, если они еще здесь. Обычно я бы проверил и мусорную свалку, но в этом мире это не лучшая идея. Лифт содрогнулся и застонал. Даст схватил Инка за руку. Некогда такая крепкая хватка могла бы насторожить, но сейчас Инк с любопытством поднял на него глаза. Он не мог понять, схватил ли Даст его для собственного спокойствия или на случай, если ему понадобится вытащить Инка из опасности. В любом случае, это был интересный сдвиг в доверии. Инк хотел бы понять, чем это вызвано. «Даст, возможно, заботится о Ноте и доверяет ему, а не Инку. Не забывай об этом». Лифт остановился с неустойчивым лязгом. Даст вышел из дверей, но Инк замешкался при виде некомфортно знакомых коридоров Истинной Лаборатории. Конечно же, плитка обязана была остаться пугающе белой. Почему она не могла стать такой же грязной, как и все остальное? Свет замигал. В лифте заскрипели и застонали металлические детали. Даст схватил Инка за руку и дернул вперед. Инк попытался затормозить, но Даст легко оторвал его от пола, развернувшись так, чтобы оказаться между Инком и лифтом. Лифт не вышел из строя и не взорвался. Вместо этого все погрузилось в кромешную тьму. Внезапная тишина была оглушительной. Электрическое гудение, раздававшееся по всей Истинной Лаборатории, стихло. Затем вдалеке что-то застонало, и вновь вспыхнул свет. Двери лифта наполовину сомкнулись и приостановились, заскрежетав на мгновение, прежде чем полностью закрыться. Инк слышал тяжелое дыхание Даста. Они были так близко, что Инк чувствовал, как его душа колотится в груди. Он вытянул шею, чтобы посмотреть Дасту в лицо. – Эм. Ты можешь меня отпустить?.. – осторожно спросил Инк. Даст моргнул, глядя на него. Он отшатнулся и выпустил Инка, словно обжегшись. Странно. Неужели он на секунду словил гаптофобию Эррора? Нет, фобии так не работают. Но все равно странно. Инк недолго оставался в недоумении, ощутив прилив ручейков внешних эмоций. Некоторые из Них продолжали восторгаться проявлениями заботы и защиты со стороны Даста. Некоторые были разочарованы тем, что никто не пострадал в лифте. Ликование других было беззастенчиво направлено в более вульгарную сторону. Инк знал, что Они просто шутили. Они просто шутили, вот и все. Ха-ха, Даст продолжал удерживать, хватать и физически пересиливать Инка, как забавно… Инк подавил фиолетовый страх, прежде чем успел отреагировать на это, и судорожно вздохнул: – Хорошо, что мы уже доехали до своей остановки. Пожалуй, нам стоит воспользоваться другим лифтом, чтобы выйти. Даст изучал лампы, наморщив лоб: – У Истинной Лаборатории есть свой отдельный источник энергии? – Понятия не имею. Глазницы Даста сузились: – Нам лучше поторопиться, пока мы не застряли здесь. – Это было бы прискорбно, – беззаботно отозвался Инк. Даже он сам услышал в своем голосе наигранную веселость. Даст поправил капюшон, надвинув его на лицо. Он переоделся в свою обычную одежду еще до того, как они пришли сюда, вероятно, из-за грязи и пыли. – Где может быть зеркало? Инк заколебался. Инк понимал, что он "умер". Ужас, который он испытал, медленно проваливаясь во тьму, не покинул его, когда он очнулся. Ему было очень холодно. Шарф был почти цел, но верхняя одежда была в клочья разорвана на грудной клетке. Ткань не стесняла его грудь, но дышать было трудно. Воздух не шел в горло, словно он пытался втянуть и выдохнуть его через тонкую соломинку. Инк услышал вдалеке голоса и звуки борьбы. Ни один из этих голосов не был знаком, но сейчас это не имело значения. Владыка ошибся. Прежде всего они пришли за ним, а не за Инком. Если бы Дрима поймали, Инк непременно нашел бы его в первую очередь. Дрим отплатил бы ему тем же, потому что был слишком добр. Он слишком заботился о Защитнике, который этого не заслуживал. Но Дрима здесь не было. Он не был частью спасательной команды, которая сражалась, чтобы остановить Владыку, оставив Инка там, где он был, пока враг не будет пойман. Это было… вполне логично. Инк мог пережить все, что угодно, так что имело смысл арестовать Владыку, прежде чем проверять, насколько ранен Защитник. У Инка было ощущение, что Дрим не согласится с этим утверждением. Да и Блуберри тоже. Но Блуберри тоже не входил в спасательную команду. Конечно, Блуберри не входил в спасательную команду. Блуберри был мертв. Он был Удален. Его не было. Он никогда не вернется. Открыв глазницы, Инк увидел комнату в Истинной Лаборатории Суверентейла. Разбитое зеркало лежало на полу неподалеку. Владыки нигде не было видно. Не было видно и возможных спасателей Инка. Инк был один. Инк уставился прямо перед собой: – Зеркало находится в комнате со всеми этими холодильниками. Владыка свернул не туда, когда пытался сбежать со мной. Или он рассчитывал, что зеркало сработает, а значит, все равно, куда идти. Двери, вероятно, все еще открыты. – С тобой все будет в порядке? – нерешительно спросил Даст. Инк запрокинул голову и хмуро посмотрел на него: – Какое это имеет отношение к делу? – Тебе не обязательно идти в лабораторию, – внезапно сказал Даст. – Я могу найти зеркало. Инк уже качал головой: – Разделиться было бы ужасной идеей. Давай просто пойдем. В Истинной Лаборатории не было тишины. В воздухе разносились отдаленные скрипы, гудение электричества и металлический скрежет. Постоянный фоновый шум не мог заглушить мягких шагов Даста. Инк привык передвигаться бесшумно, поэтому не издавал ни звука. Ни одна из лабораторных записей не активировалась, когда Инк и Даст проходили мимо них в первом коридоре. Инку не нравилось, что пол здесь по-прежнему белый. В большинстве Истинных Лабораторий пол имел голубоватый оттенок, но в этой он выглядел жутко стерильным, даже после того, как ее забросили на долгие годы. Как и предполагалось, двери действительно были открыты. Они слишком быстро добрались до смотровой комнаты. В отличие от Альфис, Владыка не был заинтересован в том, чтобы обеспечить комфорт тем, кто оказался здесь в ловушке. Все кровати были заменены металлическими столами, каждый из которых был оснащен креплениями для лодыжек, запястий и шеи. Инк уставился на конкретный смотровой стол в центре комнаты. Оковы для ног по-прежнему были застегнуты. Их внутренняя поверхность и стол больше не были окрашены черным, но он знал, что именно к этому столу был прикован лично он. В этот момент Инку пришло в голову то, о чем он не хотел думать. Если бы на его месте был Дрим, спасатели убедились бы, что с ним все в порядке, прежде чем отправляться за Владыкой. При таком раскладе, когда Владыку поймали бы, его бы заключили в тюрьму… Возможно. Возможно, Владыку заключили бы в тюрьму, если бы он захватил Дрима. Это не было гарантией. «Ты ошибаешься. Его все равно бы изгнали. У Создателя есть скрипты, которые нужно запустить». Лампы мигали, громко гудели, но продолжали гореть. Огоньки глаз Даста сверкнули в полутьме, глядя на Инка: – Ты в порядке, Нот? Инк чувствовал боль в руке, крепко сжимавшей костяной посох. – Я разочарован отсутствием одеял. Смотрящий даже не может нас укрыть. УР Даста вспыхнул. – Лучше бы ему этого не делать. Инк бросил на него возмущенный взгляд, который тот, вероятно, не заметил, но оставил язвительный комментарий при себе. Понятно, что Даст был на взводе. В Истинной Лаборатории было бы жутко даже без полумрака и тумана. Сюда доносились какие-то отдаленные звуки, похожие на скрежет труб и скрип механизмов. Или колеса? – Я даже не знаю, есть ли здесь Амальгаметы, – заметил Инк. – Я не видел ни одного, когда был здесь в прошлый раз. Вероятно, Владыка сбросил их в Ядро или нашел другой способ избавиться от них, чтобы они не мешали. – Этого не должно было случиться. Никто из вас не заслужил ничего подобного, – Даст еще ниже надвинул капюшон на лицо. УР все еще кружил вокруг него, но это больше походило на щит, чем на скрытую угрозу. Инк поступил разумно и промолчал. Они двинулись по коридору к комнате Экстрактора Решимости. Инк невольно замедлил шаг, пока не остановился перед похожей на череп машиной. Экстрактор Решимости был таким же зловещим, как и всегда. Несколько проводов оторвались от потолка, и машина криво висела практически на волоске. Можно ли считать толстую металлическую трубку "волоском"? Инк увидел на машине несколько вмятин и подумал, не разбил ли ее кто-то в порыве ярости. Возможно, Владыка, когда его попытки превратить ее в своего рода "Экстрактор способностей к программированию" потерпели неудачу. А может быть, когда-то он пытался сделать из нее еще и "Экстрактор магии Позитива". Инк в очередной раз порадовался, что Владыка так и не смог заполучить Дрима. Даст проследил за взглядом Инка: – Я всегда ненавидел эту штуку. – Это так же неудобно, как и выглядит, – пробормотал Инк. Он указал на похожие на глазницы отверстия в "черепе": – Изначально он был построен для сбора Решимости с душ, но был переделан так, что в нем могут поместиться сразу трое подопытных. Двое в глазницах и еще один в нижней челюсти, если понадобится. Капельницы должны были накачивать "источники энергии" препаратами и держать их в бессознательном состоянии, но в итоге это не сработало. Я все время находился в сознании. Аппарат продолжал бить меня током, вместо того чтобы что-то извлекать. Это не давало нужных Владыке результатов, поэтому меня снова положили на стол. Даст выглядел слегка болезненно. Должно быть, Инк опять ляпнул что-то странное. Упс. Он попытался исправить свою ошибку, вглядываясь в темноту под машиной: – Высоковато падать, да? Знаешь, порой я сомневаюсь, что в Подземелье вообще изобрели перила. Казалось бы, могли бы и изобрести после всей этой истории с Гастером. Ой, погоди, в большинстве случаев они не помнят, что Гастер упал в Ядро… Гигантская белая масса стекла с потолка и приземлилась на машину с такой силой, что лаборатория содрогнулась. Экстрактор Решимости зловеще заскрипел, металл завизжал, и ржавые петли сломались под его весом, а белая масса рванулась вперед. Она ударилась о стену, с силой оттолкнувшись от нее, отчего та треснула, и бросилась на Даста. Даст поднял стену из костяных атак, как щит, и гигантская лапа ударила по ней сбоку. Костяной щит разлетелся вдребезги, словно был сделан из стекла, и Даста отбросило назад. И поскольку здесь не было никаких перил, он отлетел с дорожки и упал в яму. Инк попытался нырнуть за Дастом, но что-то схватило его за руку и дернуло назад, подняв в воздух. Он почувствовал легкий укол зубов, а затем его отбросило от края дорожки. Он врезался в дверной косяк и, задохнувшись, рухнул на пол. Когда Инк поднял голову, Даст уже провалился в темноту. «Пожалуйста, пусть творение Гастера будет Ядром этого мира. Пожалуйста, пусть творение Гастера будет Ядром этого мира…» Гигантская белая фигура заслонила Инку вид на прежнее место Экстрактора Решимости, и он понял, почему сюда никто не спускался. Он посмотрел вверх и вверх, и вверх, насколько мог, на нависшую над ним гигантскую собаку-Амальгамета. Инк начал пятиться. Он старался не улыбаться и не показывать зубы. – Ого, Эндогини. Надо же, как ты в-вырос. Действительно, Эндогини Суверентейла был гигантским. Инк был уверен, что он намного больше, чем Надоедливый пес Эпиктейла. Он едва помещался в комнате Экстрактора Решимости и не должен был пролезть в дверь, через которую пятился Инк. Однако узкий дверной проем его не остановил. Он просочился прямо в дверь и уставился на Инка. У некоторых собак изо рта текли слюни. У Эндогини было несколько длинных, почти как у волка, хвостов и более выраженные собачьи головы. Точнее пять хвостов и три отдельные головы. Ни одна из морд больше не была пустой дырой. У одной из них было семь оплавленных глаз. У всех были пасти с острыми клыками. Здесь было все собачье семейство, включая собачий отряд Сноудина. Это были Догами и Догаресса, Догго, Пес Побольше, Пес Поменьше и Доги. Инк подумал, не "исчезли" ли они по приказу Владыки и не заманили (или доставили) ли их сюда специально… Хотя бесформенное тело Эндогини постоянно двигалось, Догго не замечал опасности, пока не стало слишком поздно. Обрадованный Пес Поменьше попытался обнюхать его и был поглощен. Пес Побольше тоже не понимал, какая опасность его подстерегает, и подбежал слишком близко, радостно пыхтя. Доги застыла в ужасе и не сопротивлялась, не в силах понять, что случилось с ее друзьями. Догами и Догаресса держались друг за друга так долго, как только могли, пока их вместе не затащило внутрь. Инку не нужно было этого видеть. Он и не хотел этого видеть. Он и так мог представить, что случилось с собачьим отрядом Сноудина из Суверентейла. Собачий Амальгамет, очевидно, состоял из собак. У Инка были кости. Прикосновение к Амальгаметам не причинит ему вреда. Он не мог раствориться в Амальгамете и стать его частью. Зато Эндогини мог загрызть его или задушить. По крайней мере, была надежда, что его не сильно покусают. Инк помнил, как на него напал особенно голодный Horrorfell!Догго, но лишь разорвал зубами его горло, прежде чем уйти. Видимо, похожая на краску кровь Инка была очень невкусной, ха-ха. Инк не сводил глаз с Эндогини, неуклонно отступая назад, тщательно проверяя надежность опоры, прежде чем полностью поставить ногу. Слава Звездам, что коридор оказался таким длинным. Он пытался вспомнить, какой путь может привести к лифтам, но в голове было пусто. Он продолжал попытки вспомнить. Может быть, лифт спустит его на уровень ниже, куда упал Даст. Эндогини зарычал. Низкое булькающее рычание прокатилось по лаборатории, заставив несколько деактивированных записей на стене задребезжать. Это была запись номер… пятнадцать? Да, так и есть. Инк слишком поздно понял, что случайно пропустил выход, ведущий в комнату, заставленную смотровыми столами. Он направлялся в вентиляционную комнату. Этот коридор мог оказаться единственным выходом. Он знал, что не сможет протиснуться мимо Эндогини и проскочить в дверь. Амальгамет понюхал воздух, определяя его запах. Инк не был уверен, как он пахнет для собаки. Он мог пахнуть костями, но мог пахнуть и краской. Он вспомнил, как Эндогини схватил его за руку и швырнул, и почувствовал, как к горлу подкатывает краска. Что, если Эндогини не признал его живым существом? Может, он думал, что Инк – игрушка? Это могло бы объяснить, почему он бросил его, а не откусил ему руку. Собаки были дружелюбными, но от перевозбуждения могли покусать игрушки или разорвать их на части. К счастью, у Инка была идея насчет альтернативной "игрушки". – Хочешь косточку? – предложил Инк. – Вот, лови! Он бросил Эндогини костяной посох. Но это не принесло желаемого результата. Он полностью игнорировал большой костяной посох и продолжал продвигаться к Инку, не переставая нюхать воздух. Семь глаз погрузились в оплавленный мех и вновь появились на левой голове. Амальгамет уставился на Инка, роняя слюну с острых челюстей. «Вот тебе и все». Инк заставил свой голос работать: – Ладно, никаких игр. – И̷г̷р̷а̷т̷ь̷?̷ ̷Б̷е̷г̷и̷.̷Н̷е̷ ̷у̷б̷е̷г̷а̷й̷.̷Б̷е̷г̷и̷!̷О̷х̷о̷т̷а̷.̷П̷о̷г̷о̷н̷я̷.̷ До него донесся настолько искаженный рычащий шепот, что он едва мог перевести и понять его. Но он понял достаточно. Инк нервно рассмеялся: – Ого, да ты и впрямь прилипчивый. Наверное, вся эта штука с расплавлением очень помогает, раз многие коридоры не такие уж и просторные, да? А ты большая собака. Хорошая большая собака. Ты… э-э… ты ведь д-давно здесь? Ты, должно быть… – голоден, – …одинок. Не то чтобы тебе было одиноко, потому что теперь вы все здесь, верно? Ты больше не "просто" Эндогини. Ты целый собачий отряд. Это очень здорово. Х-хочешь кличку? – И̷м̷я̷.̷ ̷Н̷о̷в̷о̷е̷ ̷и̷м̷я̷.̷И̷м̷я̷, – обнажились сотни острых зубов. Теперь они находились в вентиляционной комнате. Эндогини навис над Инком еще больше, как только они вошли в просторное помещение. Инк продолжал отступать. – У тебя очень мягкий и белый мех. Может, "Крим"? Как мороженое. Одна из собачьих голов склонилась набок. Некоторые из них заговорили: – ̷М̷о̷р̷о̷ж̷е̷н̷о̷е̷?̷ ̷Г̷о̷л̷о̷д̷н̷ы̷й̷.̷ По черепу Инка скатился пот. – Не бери в голову, это похоже на кошачью кличку. Я знаю, что у тебя в ногах есть такие формы, но ты состоишь из монстров-собак. Извини за это. Погоди, а ты бы пошел за Кэтти? Надеюсь, что нет. Она милая. Хм. Надеюсь, моя новая футболка не пахнет кошкой. Но хватит об этом! Как насчет другого цвета? Или вообще без цвета. – М̷ы̷ ̷ч̷у̷е̷м̷.̷ ̷Ч̷у̷е̷м̷ ̷с̷т̷р̷а̷х̷.̷ Похоже, Эндогини не слушал. Он продолжал рычать и булькать. Каждый шаг уводил Инка все дальше и дальше от свободы. С каждым шагом его посох становился все более недосягаемым. Других Амальгаметов он не заметил. Он надеялся, что с Дастом все в порядке. – Как насчет "Цербера-Эндогини"? – предложил Инк. – Это в тему к "трем собачьим головам", верно? И ты, э-э, вроде как охраняешь это место. Инк уперся спиной в стену. Он огляделся в поисках двери, но ее не было. Его буквально загнали в угол. Жутко белая форма Эндогини заполнила все его поле зрения, пустоту разбавляли лишь темные глаза и острые зубы. Его шея вытянулась вперед, как у Пса Поменьше, и он снова обнюхал Инка. Внезапно его тело рванулось вперед, и он врезался в Инка. Падая, Инк ударился головой о стену, и не успел опомниться, как на его ребра опустилась лапа. Похоже, она состояла из нескольких маленьких лап, соединенных вместе. В результате она оказалась больше его груди. Даже если бы это было не так, тающая природа Амальгамета не позволяла Инку пошевелить конечностями, поскольку тот частично растекался вокруг него. Обычные Эндогини были настолько тяжелыми, что иногда случайно убивали Фриска, когда пытались игриво наброситься. Этот Эндогини был еще тяжелее. Рот и нос Инка были свободны, но он не мог дышать. Грудь горела от давления, грозящего раздавить и без того поврежденные ребра. Ему не хватило воздуха, чтобы закричать, когда Цербер-Эндогини наклонился и обнюхал его шею и грудь. Нос был ледяным, как и сочащаяся изо рта слюна. Зрение Инка неуклонно темнело, что давало ему надежду, что он потеряет сознание раньше, чем его укусят. Естественно, даже эта надежда не оправдалась. Лапа, прижимавшая его к полу, отодвинулась в сторону, слегка ослабив давление на грудь, и Инк сумел сделать небольшой глоток воздуха. Из горла Инка вырвался не крик и не истерический смех, а тихий икающий всхлип. Повязка на глазах стала влажной. Ой. Он плакал. Не очень-то бесстрашно с его стороны. Эндогини заскулил. Звук был пронзительным и глючным, словно передавался по плохому сигналу. – С̷к̷у̷л̷и̷т̷?̷ ̷Щ̷е̷н̷о̷к̷?̷ ̷С̷т̷р̷а̷н̷н̷ы̷й̷ ̷щ̷е̷н̷о̷к̷?̷ Инк был свободен, но не двигался. Ему некуда было идти. Догго теперь был частью Эндогини, так что, возможно, если он останется неподвижным… Инк не смог сдержать очередной полувскрик-полувсхлип, когда гигантский Эндогини снова ткнулся мордой ему в шею. Эндогини обнюхал его и отступил. Его семь глаз казались растерянными. – С̷к̷у̷л̷и̷т̷?̷ ̷Щ̷е̷н̷о̷к̷?̷ ̷Б̷о̷л̷ь̷н̷о̷.̷ ̷К̷р̷о̷в̷ь̷.̷ ̷Н̷е̷т̷ ̷к̷р̷о̷в̷и̷.̷ ̷Б̷о̷л̷ь̷н̷о̷?̷ У Инка болела грудь. Он повернулся на бок, сжавшись в комок, и поморщился, когда Эндогини ткнулся носом в его ноющие ребра. Он больше не нападал. Он казался растерянным. Это дало Инку возможность перевести дух и подумать. Он постепенно перевел его слова. Эндогини решил, что он "странный щенок", как Фриск. Инк был бы раздосадован, но Цербер-Эндогини был так велик, что почти любой монстр выглядел по сравнению с ним крошечным щенком. Даже Азгор и Онионсан были бы карликами по сравнению с Амальгаметом. Инку все еще было трудно дышать. Он был практически уверен, что пара его ребер треснула. Он продолжал лежать на боку и пытался понять, не станет ли от движения еще хуже. Цербер-Эндогини заскулил. Одна из его шей вытянулась и опустилась, он поджал под себя лапы и устроился рядом с Инком. Теперь у него было не меньше двенадцати лап. Края его пастей оплыли, покрывая зубы, словно он сомкнул челюсти. – Н̷е̷ ̷б̷о̷й̷с̷я̷.̷ ̷О̷х̷р̷а̷н̷а̷.̷ ̷В̷ ̷б̷е̷з̷о̷п̷а̷с̷н̷о̷с̷т̷и̷.̷ ̷С̷п̷а̷с̷е̷н̷.̷ ̷С̷п̷а̷с̷е̷н̷ ̷о̷т̷ ̷у̷б̷и̷й̷ц̷ы̷.̷ Инк перевел его слова. Он был слишком напуган, чтобы почувствовать сильное замешательство. Да и к тому же он был уверен, что его оранжевая краска на исходе. Его глаз под повязкой попытался сформировать вопросительный знак, но затем плавно сгладился в блеклый персиковый круг. Цербер-Эндогини не принял Даста за Киллера. Он почувствовал УР Даста и запах пыли и крови на нем. Поэтому он попытался помочь Инку. Он был настолько голоден, что потерял контроль над собой и чуть не напал на монстра, которого пытался спасти. «Слава Создателям, что Эндогини толкнул Даста и не растерзал его…» Инк попытался было объяснить, что Даст не враг Эндогини, но продолжал всхлипывать. Глупые синий и фиолетовый и впрямь разошлись, да? Боясь расстроить его, он трясущейся рукой погладил Цербера-Эндогини по голове. По одной из голов. Из пастей капала слюна, а две другие головы ткнулись ему в руку. Два его закрученных хвоста завиляли и пробили дыру в вентиляторе. Куски металла посыпались на пол. Лампы мигнули, ненадолго погрузив Истинную Лабораторию в темноту. Они снова включились, прежде чем Инк успел слишком сильно забеспокоиться. Инк вспомнил о кратковременном отключении света, которое они с Дастом пережили ранее. Он знал, что Владыка использует много энергии Ядра. Его народу приходилось нелегко. И было очевидно, что ему наплевать на здешних Амальгаметов. Они умирали от голода. Если Ядро отключится, за ними последует все Подземелье… Инк помнил, как Создатель взял под контроль свой Сосуд для Творения, чтобы правильно ввести новые коды для нужного Ему сценария. Нет. Конечно, нет. Создателю нравились мрачные миры, но Он также обожал счастливые концовки. Он не стал бы… Ведь так? Инк сглотнул и осмотрел руку. Эндогини укусил его не настолько сильно, чтобы пошла кровь, но он поцарапался при падении. Некоторые раны вновь открылись и саднили. Цербер-Эндогини заметил это и заскулил. – Ты не причинил мне вреда, – соврал Инк, игнорируя боль в ребрах. – Прости, что так сопротивлялся и плакал. Я думал, ты разорвешь меня на куски. Это было очень грубо с моей стороны – так судить о тебе. Судить, а не осуждать. Ну, ты понимаешь, о чем я. Я никого не осуждаю, как Судья. Это действительно не мое. Головы Эндогини качнулись. Одна из них опустилась и обвисла, слегка подтаяв: – С̷у̷д̷ь̷я̷.̷ ̷М̷ы̷ ̷п̷о̷м̷н̷и̷м̷ ̷С̷у̷д̷ь̷ю̷.̷ ̷Л̷ж̷е̷ц̷.̷ ̷Л̷Ж̷Е̷Ц̷.̷ ̷О̷Н̷ ̷С̷Д̷Е̷Л̷А̷Л̷ ̷Э̷Т̷О̷ ̷С̷ ̷Н̷А̷М̷И̷.̷ Цербер-Эндогини зарычал. Его губы отвисли, обнажив зубы, а уши деформировались, приплюснувшись к черепам. Его форма изменилась, плавясь и подтекая, и Инк прижался к стене. Семь глаз сфокусировались на нем, и одна из голов тихонько заскулила. Вторая издала низкий урчащий звук, медленно вытягиваясь, чтобы подтолкнуть Инка. – Т̷е̷п̷е̷р̷ь̷ ̷н̷и̷к̷а̷к̷о̷г̷о̷ ̷з̷а̷п̷а̷х̷а̷ ̷с̷т̷р̷а̷х̷а̷.̷ ̷М̷ы̷ ̷у̷ч̷у̷я̷л̷и̷ ̷з̷а̷п̷а̷х̷ ̷к̷р̷о̷в̷и̷.̷ ̷У̷ч̷у̷я̷л̷и̷ ̷з̷а̷п̷а̷х̷ ̷п̷ы̷л̷и̷.̷ ̷М̷ы̷ ̷у̷ч̷у̷я̷л̷и̷ ̷з̷а̷п̷а̷х̷ ̷У̷Р̷,̷ – Цербер-Эндогини ласково ткнулся носом в щеку Инка. – ̷М̷ы̷ ̷с̷п̷а̷с̷л̷и̷ ̷т̷е̷б̷я̷.̷ Инк сопоставил еще пару фактов. Он еще раз поблагодарил Создателей за то, что Даста не растерзали. – Спасибо, но это был не Агент Санс. Это мой друг Даст. Э-э, я знаю, что это имя звучит не очень, но все нормально. Он может плохо пахнуть, но он не злой. Головы Эндогини несколько раз поменялись местами, наклоняясь в замешательстве. Правая наклонилась настолько, что поникла, и казалось, что она держится на тонкой струйке слизи. Однако она не отделилась. Инк нерешительно вывел его коды. По крайней мере, попытался. В них было слишком много глюков и смещенных значений, чтобы он мог даже попытаться расшифровать их. Так обычно и бывало, когда он сталкивался с Амальгаметом. Последствия экспериментов с Решимостью нельзя было отменить, если только Истинный Сброс не вернет мир в состояние до того, как они стали Амальгаметами. Цербер-Эндогини заметил его грусть и лизнул в лицо: – О̷с̷т̷а̷в̷а̷й̷с̷я̷.̷ ̷З̷д̷е̷с̷ь̷.̷ ̷В̷ ̷б̷е̷з̷о̷п̷а̷с̷н̷о̷с̷т̷и̷.̷ Инк покачал головой: – Спасибо за предложение, но я не могу здесь оставаться. И я не думаю, что там безопаснее для тебя. Зато я, кажется, знаю, где находится собачий корм. Я покажу тебе, когда найду Даста – моего друга, который плохо пахнет, но не злой и которого тебе не нужно терзать. Хорошо? Цербер-Эндогини завилял хвостом и разнес еще несколько вентиляторов. Инк скривился, глядя на усеявшие пол металлические осколки: – С босыми ногами это будет не очень-то весело… воу! Инк вскрикнул, когда зубы вцепились сзади в его шарф. Центральная голова Цербера-Эндогини осторожно подхватила его. Он прошел по металлическим осколкам, не заботясь о том, что они прилипают к лапам, и поставил его рядом с костяным посохом. Инк осторожно поднял свой костяной посох и легонько похлопал центральную голову. Остальные тут же захотели, чтобы их тоже погладили, и он согласился. – Спасибо, что подбросил… НЕТ! Цербер-Эндогини снова подхватил его за воротник шарфа. Он проигнорировал его протесты и без видимых усилий понес его дальше, словно шкодливого щенка за загривок. На этот раз шарф слегка надавил на шею Инка, вызвав у него тихий вздох. Эндогини заметил, что Инку больно, и снова опустил его на пол. Инк почувствовал его дыхание на своих плечах и затылке, после чего тот осторожно схватил его сзади за новую футболку и снова поднял. Инк тихо вскрикнул и, защищаясь, вцепился в свой костяной посох, но ни одна из голов даже не взглянула на него, пока Эндогини рысью пробирался вглубь лаборатории. Цербер не объяснил, что он делает и куда его тащит, но отсутствие интереса к костяной атаке и то, как осторожно он нес Инка за шиворот, вселяло надежду. Он не был сильно ранен или покалечен, так что это уже хорошо. Он постепенно расслабился и распрямился, свесив ноги вниз. – Куда мы направляемся? – небрежно спросил Инк, словно не висел в данный момент в пасти Амальгамета. Ни одна из собак не ответила. Две головы, которые не держали Инка в пасти, нюхали воздух. Семь глаз были устремлены вперед, на дорогу. Инк оценил расстояние между своими ногами и полом и смирился со своим положением. Оставалось надеяться, что его отвезут к Дасту.***
Даст не очень-то верил в удачу. Он знал о ее существовании, но ему она никогда не сопутствовала. Невезение же, напротив, казалось, никогда не отпускало его. Его нынешняя ситуация была еще одной в длинной череде неудачных стечений обстоятельств. Все эти люди падали с горы и уходили, не повредив конечностей. А Даст сорвался с дорожки и не смог встать на ноги. Он лежал на спине на дне какой-то шахты, расположенной под Экстрактором Решимости. То есть под этой машиной, чем бы она ни была. Обломки машины валялись неподалеку. Слава Звездам, она не упала на него. Даст был почти уверен, что это что-то вроде шахты. Он почти ничего не видел. Единственным источником света было искрящееся синее сияние сломанного кристалла у него на шее. Но не только он был сломан. Дышать Дасту было не больно, так что, скорее всего, он не сломал ни одного ребра, но ногу словно обожгло огнем. Она была сломана. Он и так знал, что сломана. Дасту не нужно было смотреть, чтобы понять это. Он все равно посмотрел и пожалел об этом. Даст отвернулся к потолку и ровно задышал ртом. «Так. Она точно разбита. Мне нужно выяснить, на месте ли она еще, стабилизировать ее и встать. Я нужен Ноту». Когда на Даста напали, на краткий миг он подумал, что Нот затеял долгую игру и предал его. Он тут же понял, что глупо ошибался (и ненавидел свою поспешность с выводами насчет Нота). Падая, Даст видел, как огромный Амальгамет Эндогини вцепился зубами в руку Нота. В лучшем случае Нот был тяжело ранен. О худшем варианте даже думать не хотелось. «Неужели я упал слишком глубоко, чтобы услышать крики Нота?» По черепу Даста струился пот, смешиваясь с жидкостью, стекавшей по вискам. Черт, как же больно. Но ему бывало и хуже. Нужно было взять себя в руки и выбраться из ямы. Желательно до того, как вернется Амальгамет или он начнет видеть в тенях нечто большее, чем смутные фигуры. Свет оттенка индиго едва сдерживал тени, заставляя их смещаться и кружиться перед его меркнущим взором, словно они были живыми. Казалось, тени изгибаются, принимая почти человекообразную форму. Даст наблюдал за колебаниями тьмы и напоминал себе, что его разум играет с ним злую шутку. Амальгамет Эндогини был чисто белым. Он без труда разглядел бы его, даже если бы его освещал только кулон. Вокруг Даста было так темно, что тонкая голубая полоска мгновенно привлекла его внимание. Слишком поздно он понял, что это глаз. Темнота подернулась рябью, и Найтмер улыбнулся ему: – Приветствую, Даст. Костяная атака вылетела из рук Даста, прежде чем он закончил говорить. Она попала прямо в глазницу Найтмера и прошла сквозь него, словно он состоял из дыма. Рука Даста задрожала, а затем упала. – На самом деле тебя здесь нет. – Конечно, нет, – теневые щупальца Найтмера насмешливо изогнулись. – Твой маленький заложник имеет назойливую склонность замечать меня, и я бы не хотел, чтобы мне мешали. Даст стиснул зубы и гневно уставился на Найтмера. Он не знал, почему старается. Хотя Найтмер и не присутствовал здесь непосредственно, он определенно чувствовал страх Даста. – Как ты нашел меня? – Киллер оказался полезен. Это он тебя выследил. Душа Даста заколотилась в грудной клетке. – Я выбросил нож в Маркеттейле… Казалось, смешки Найтмера доносились из каждого дюйма окружающей темноты. – В твоей спине остался осколок. Признаться, очень занимательно, что этот Санс Нот вообще способен скрыть тебя от меня. Я хочу знать, как. Как думаешь, Эррор сможет просмотреть его коды или потребуется более инвазивная операция?.. «Нет! Не трогай его!» Даст был слишком горд, чтобы дрожать, но, видимо, не настолько, чтобы не умолять, пусть даже только мысленно. К тому же он только что совершил ужасную ошибку. С тем же успехом он мог бы выкрикнуть эту отчаянную мысль, потому что его эмоции тут же выдали его Найтмеру. Найтмер не скрывал, что почувствовал страх Даста. Его голубой глаз сверкнул, и он холодно уставился на свою пешку. В ожидании. Даст стиснул челюсти и с усилием повернулся, молча подтянув под себя сломанную ногу и склонив голову. Это была знакомая поза. Даст всегда падал ниц у ног Найтмера, если осмеливался провалить одиночное задание. Или на любой другой миссии, когда Найтмер чувствовал, что Даст недостаточно старается. Дасту нужно было напомнить, кто здесь главный, даже если он уже давно перестал пытаться ослушаться. А теперь он бежал… Было трудно сдерживать страх, но Даст не мог сосредоточиться на себе. Пока не мог. Он не поднимал взгляда. – В Ноте нет ничего особенного, босс. Он просто еще один Бездушный эксперимент, который притворяется настоящим монстром. Он даже не чувствует боли. Он не может дать тебе никакого Негатива, и Киллер даже не сможет развлечься с ним… Теневое щупальце коснулось лица Даста, и он замер. Найтмера физически не было рядом, но Даст ощутил холод его присутствия, когда щупальце мягко обвилось вокруг его горла. – Ох, Даст, – почти ласково сказал Найтмер, холодно глядя на него. – Это почти трагедия, что ты убедил себя в том, что можешь измениться. Щупальце напряглось и подняло Даста с земли. Тени были настолько холодными, что Даст чувствовал их сквозь толстовку и шарф. Он потянулся вверх в попытке оторвать от себя тьму, но его руки прошли сквозь нее, и он начал задыхаться. – Тебе очень повезло, – спокойно сообщил ему Найтмер. – Твой заложник доставил мне массу неудобств. Если бы Киллер не выследил тебя с помощью этой атаки, у меня могло бы возникнуть искушение убить тебя на месте. Или, возможно, подогнать поближе одного из этих Амальгаметов, чтобы посмотреть, не поглотит ли он тебя… – Его щупальца задумчиво мелькали, пока он обдумывал этот вариант, затем успокоились. – …Но это может оказаться пустой тратой твоей души, если она затеряется в этом аду. Как бы то ни было, я нашел тебя. Теперь мы можем двигаться дальше. Тени отпустили Даста. Его сломанная нога ударилась о землю первой, и он не смог заглушить крик, хватаясь за конечность. Найтмер равнодушно наблюдал за ним, но покачивающиеся щупальца выдавали его веселье. – Твой маленький бунт дал нам обоим возможность. Для меня – новые перспективы. Для тебя – выход из контракта. Все, что тебе нужно сделать… это доставить мне Инка. Даст не мог сказать, от чего он дрожит – от холода или от боли. Несмотря на расцветший в груди ужас, он не осмелился издать ни звука или даже покачать головой в немом недоверии. – В чем дело, Даст? – мягко спросил Найтмер. – Это уже был твой план. Разве ты не рад, что я согласен на твои условия? Даст наконец поднял голову и посмотрел в холодный голубой глаз Найтмера, резко дыша от боли в ноге: – Ты никогда бы не отпустил меня. Найтмер резко взмахнул щупальцами, выглядя оскорбленным: – Ты переоцениваешь свою значимость. Я устал от сражений со Звездными Сансами. Твое дезертирство – прекрасная возможность подобраться к врагу. Я возьму Защитника в обмен на тебя, твою душу и свободу твоего мира. Это было именно то, чего хотел Даст. Найтмер должен был это знать. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но ведь это было совсем не хорошо, верно? Даст хотел свободы. Но в обмен на это Мультивселенная была бы обречена. Душа Даста ощущалась ледяным камнем в его груди. – Зачем ты сказал Киллеру и Хоррору, что я предал тебя, если планировал использовать меня таким образом? Они чуть не убили меня. – Дрим может стать проблемой. Эмоции Киллера и Хоррора должны быть подлинными, чтобы уловка сработала, – щупальца Найтмера насмешливо дернулись. – И не драматизируй. Это недостойно тебя. Я знал, что ты сможешь сразиться с ними обоими. Ты более чем достаточно силен, чтобы справиться с маленьким ножичком в спине. «А как же мои эмоции? Ты ждешь, что мне удастся каким-то образом обмануть Дрима или что я потерплю неудачу, подвергнусь пыткам и умру в тюрьме Омега-таймлайна? – подумал Даст с чувством ужаса, которое должен был ощутить Найтмер. Он не мог озвучить эти вопросы. А если бы и мог, то знал, что не должен. – Неважно, убил бы я Хоррора или Киллера, или они меня, ведь Найтмер мог бы просто вернуть нас обратно…» Даст всегда знал, что для Найтмера он расходный материал. Но до сих пор и представить себе не мог, насколько расходный. – Все еще сомневаешься? Как насчет того, чтобы подсластить сделку… – голубой глаз Найтмера сверкнул. – Выполни это задание, и, возможно, я даже позволю тебе оставить маленького Нота в твоем жалком Подземелье, а не заберу его себе. Я не стану убивать его, причинять вред, заключать в темницу или ставить опыты над твоим заложником. У тебя может появиться спутник в твоем жалком одиноком мире. А когда он тебе надоест, ты можешь даже убить его ради ОП. Любая мелочь поможет в борьбе с человеком, верно? В душе Даста сгущался ужас, отягощая ее, словно она тонула в тенях. – Держать Нота в Дасттейле – все равно что заточить в тюрьму. – Значит, ты предпочитаешь альтернативу? – улыбка Найтмера была слишком холодной, чтобы выражать сочувствие. – Нот может чувствовать боль. Он может страдать. Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь отпущу его на свободу? Он может прятать от меня других. Возможно, он сможет скрыть Дрима. Так что, либо ты оставишь его у себя… – Огонек в его глазнице замерцал, сузившись до щели. – Или я заставлю тебя месяцами смотреть, как он умирает. «Нет. Пожалуйста, не причиняй ему вреда!» – Даст не мог говорить из-за комка в горле. Да ему и не нужно было. Эмоции и так выдавали его, пока Найтмер грелся в лучах его страха и негатива. – Очаровательно, – пробормотал Найтмер. – Честно говоря, я удивлен, что ты думаешь, будто Нот тебе небезразличен. Полагаю, легко притворяться, что тебе не наплевать, когда твой пленник привязан к тебе ради собственного выживания. На самом деле твоя игра поистине феноменальна. Я чуть не обманулся. Его рука коснулась покрытого капюшоном черепа Даста в издевательски-утешительном жесте. Ткань не могла защитить его от ледяного прикосновения Найтмера. – Как думаешь, Нот возненавидит тебя, когда поймет, что ты никогда его не отпустишь? – прошептал Найтмер. – Может, ты не убьешь его. Может, твое предательство станет последней каплей. Может, он бросится в Ядро, чтобы наконец сбежать от тебя. Но это уже проблема твоего возможного будущего. А сейчас ты найдешь Инка и отдашь его мне. – Я не буду… Даст поднял взгляд и осекся. Найтмер смотрел на него с мягким, почти скорбным выражением лица, а его щупальца вздымались и колыхались. Каждое из них было острым, как лезвие. – Ты выполнишь свое задание, Даст. Ты мой. Твой единственный выбор – продолжать ли тебе эту жизнь или вернуться в следующей. И будет ли Нот жить или умрет, я полагаю. Не стесняйся предложить его мне, когда он тебе надоест. Я буду ждать. Тени закружились, и Найтмер начал отступать. – Подожди, – позвал Даст, ненавидя свой слабый и умоляющий голос. – Что ты сделал с Папсом? Голубой глаз Найтмера сверкнул. Даст с ужасом понял, что он ждал от него этого вопроса. – Я? Я ничего не делал. Это был ты. В груди Даста вскипел обжигающе холодный гнев: – Я не убивал Фантома! – Не своими атаками, нет, – согласился Найтмер, не обращая внимания на его ярость. – Ты убил его своим эгоизмом. Согласно договоренности, наша сделка заключалась только между нами. Ты отдал мне свою душу и стал моим слугой навеки. Твой брат не входил в эту сделку. Голос Даста застрял у него в горле. Лицо Найтмера расколола улыбка. Она растянулась вширь, демонстрируя отвисшую челюсть и острые, как у акулы, зубы. – Ты даже не подумал о том, как контракт души может повлиять на Фантома. И поэтому каждый раз, когда тебя возвращали, все новые частички твоего брата, будь то галлюцинация или его призрак, вступали в конфликт и терялись при переходе. Каждый раз, когда тебя возвращали, частички Фантома уничтожались или оставались позади… пока он не перестал существовать. И каждый раз, когда я дарую тебе новое тело, еще одна версия твоего брата полностью исчезает. Даст уже почти не чувствовал боли в ноге. Он уставился на шарф на своей шее. В свете разбитого транспортного кулона он казался почти черным. Он едва мог разглядеть свои прижатые к полу руки. Капли блестели в тусклом свете, падая с его лица и ударяясь о землю между ними. Найтмер удовлетворенно отступил. – Я оставлю тебя валяться в этой жалкой АВ и обдумывать свой следующий шаг. Ты умен, Даст. Уверен, ты найдешь способ разыскать Инка и застать его одного, – он бросил последний взгляд на залитое слезами лицо Даста и сокрушенно покачал головой. – Какая жалость. Ты должен был подумать о последствиях, прежде чем решил предать своего Короля. Тьма была безмолвна. Ни одна тень не двигалась в ней. Ни один голубой огонек не светился. Словно Найтмера никогда и не было. Даст не был настолько наивен, чтобы думать, что это был сон. «Я напортачил». Оглядываясь назад, Даст знал, что обречен с того самого момента, как сбежал из Замка Найтмера. Только сейчас он в полной мере осознал, что натворил. Когда-то он мог бы просто погрузиться в апатию и смириться со своей судьбой. Но не сейчас. Ведь если он так поступит, то потащит за собой в ад и Нота. «Что я наделал? Если я каким-то образом найду Инка, я могу погубить Мультивселенную. Но если нет…» Земля под Дастом задрожала от тяжелого удара. Низкое рычание заполнило яму и эхом прокатилось во тьме. Даст попытался приподняться, но лишь заглушил крик, когда боль пронзила его ногу, и она подкосилась. Он почувствовал, как смещаются сломанные кости, и прикусил костяшки пальцев, чтобы заглушить вопль. Он вызвал костяную атаку, и сияние осветило небольшое пространство вокруг него. В темноте рядом с ним маячила гигантская белая масса. Это был Амальгамет Эндогини. Или его вариант. У этого было три головы. В пасти центральной из них был Нот. Нот заметил Даста и улыбнулся с неподдельным облегчением, словно и не висел в челюстях: – Даст… Бластер зарычал, полностью осветив яму, пока собирал энергию в своей пасти. Две собачьи головы Эндогини зарычали в ответ, а третья глухо заворчала. Ее зубы по-прежнему впивались в футболку Нота. Горящий световой шар засветился ярче, и Нот вздрогнул, подтянул ноги и закрыл лицо руками, словно это могло как-то защитить его. Его костяная атака была у него в руке, но он не использовал ее, чтобы ударить Амальгаметов или разжать челюсти собак. Учитывая вязкую структуру их тела, возможно, Нот уже пытался и потерпел неудачу. – Брось его! – взревел Даст. Две головы Эндогини зарычали в ответ. Шея одной из них удлинилась, извиваясь, как покрытая мехом змея, пока она не оказалась перед Нотом и центральной головой. Она щелкнула зубами и зарычала на Даста так, что его пробрал озноб. За время пребывания в Банде Даст сражался со многими собачьими отрядами Сноудина, но никогда не забывал одну из своих первых попыток набрать достаточно ОП, чтобы остановить человека. Он совершил ошибку, напав на Пса Поменьше, когда остальные псы-Стражи были слишком близко. Если бы не паническое бегство через короткий путь, его бы тут же превратили в пыль. Он отогнал эти воспоминания и стал прикидывать, под каким углом направить бластерный огонь, чтобы сжечь две головы и, возможно, добраться до Нота. Ему придется быть осторожным, чтобы не коснуться Амальгамета, иначе его может затянуть внутрь, но если он сожжет его настолько, что ему понадобится регенерация… – Стойте. Остановитесь, вы оба! Мы же друзья! Изогнутая голова Эндогини заскулила и поникла, из ее острозубой пасти закапала слюна. Нот еще немного погладил ее, а затем поднял руку и коснулся рычащего пса, который держал в зубах его шарф. – Цербер, спусти меня, – скомандовал Нот. От рыка Цербера-Эндогини задрожала земля. Нот вздохнул и положил руку на челюсть Цербера, не заботясь о том, как близко рука находится к зубам, которые были длиннее его предплечья: – Все в порядке. Я знаю, что он странно пахнет, но это мой друг, помнишь? Собаки молчали. Семь глаз уставились на Даста. – Даст, пожалуйста, отзови Бластер, – взмолился Нот. – Он боится. Он боялся? И Амальгамет нес Нота в зубах, как… как… …как некоторые животные носят своих детенышей. Не как добычу. Даст колебался. Нот, похоже, не испытывал боли. Все его конечности были на месте, и Даст не замечал на его костях следов укусов, кроме одного – на руке. Несмотря на это, он был спокоен, хотя и висел в пасти сторожевого пса Истинной Лаборатории. Даст заставил Бластер исчезнуть. Цербер был достаточно велик, чтобы оставаться видимым в темноте. Огромная форма Амальгамета легко отражала минимальный свет, что придавало ему вид жуткого призрака. Нот снова похлопал Цербера-Эндогини по челюсти: – Видишь? Дружелюбный. Отпусти меня, пожалуйста. Центральная голова поворчала и медленно опустила Нота на землю. Две другие головы внимательно следили за Дастом. У каждой из них было по одному глазу, а центральная наблюдала за ним оставшимися пятью. Даст узнал глаза Догами, Догарессы и Догго. Последний мог быть глазом Пса Поменьше или Пса Побольше. Он задался вопросом, где остальные глаза, но понял, что они могли полностью растаять. Он предпочел больше не думать об этом. Нот подошел и присел на корточки рядом с Дастом, наклонившись поближе: – Я обниму тебя, чтобы на тебе осталось немного моего запаха, и тогда он, надеюсь, успокоится, – он опустил взгляд на свою грязную одежду и задумчиво хмыкнул. – И его собственного запаха тоже, если подумать. Он тыкался в меня носом. И пускал слюни. – …Хорошо, – кратко согласился Даст. Нот улыбнулся и обнял Даста за пояс. Даст почувствовал, как он дрожит. Его руки поднялись сами собой и крепко обхватили плечи Нота. Он не ожидал, что Нот сильно вздрогнет, как от удара током. Даст тут же опустил руки, услышав рычание Цербера-Эндогини. Несмотря на вздрагивание, Нот не отпустил его. – Я в порядке! – сказал Нот Церберу, но не смог скрыть тревоги в голосе. Он повернулся лицом к Дасту, и тот заметил что его глазницы за повязкой кажутся огромными. – Просто чтобы уб-бедиться, это было дружеское и платонически-спонтанное объятие "я рад, что ты жив", а не ч-что-то другое, верно? Возможно, Дасту было бы еще более неловко, если бы Нот не говорил на грани гипервентиляции, как будто в спину ему был направлен Бластер, и он знал, что тот выстрелит, если он скажет что-то не то. Но вместо того, чтобы отстраниться от Даста, Нот продолжал обнимать его и просто… перестал двигаться. Почти. Нота трясло так сильно, что слышался стук костей. Но выражение его лица, насколько мог видеть Даст, было до жути пустым, словно мыслями он был где-то далеко. Любое остаточное смущение перекрылось тошнотворным чувством беспокойства. В этот момент Даст без тени сомнения понял, что если бы это было "что-то другое", то Нот считал, что не сможет отказать, не столкнувшись с жестоким возмездием. Пытаясь отбросить в сторону собственные тревогу и неприятные ассоциации насчет этого, Даст осознал, что в спину Нота действительно направлен метафорический Бластер, хотя тот об этом и не подозревал. Неважно, что Даст сделает дальше, Нот будет страдать. «Я убил всех своих родных и друзей. Я отдал свой мир демону. Я убил и замучил многих по его приказу. Все это время я снова и снова неосознанно убивал своего брата… …в конце концов я убью и Нота, не так ли?» Даст практически чувствовал, как Найтмер радуется его мучениям. Ему захотелось огрызнуться. Ему хотелось отшвырнуть Нота на землю и рявкнуть, чтобы он уходил, пока Даст не убил и его тоже. Нот этого не заслуживал (он не заслужил ничего из этого), поэтому Даст сумел сдержать свою агонию, сохранив непринужденный тон: – Это были объятия типа "я рад, что этот тупица не умер", да. Прости за сюрприз. Я думал, Эндогини оторвал тебе руку. – О, слава Создателям, – вздохнул Нот. Он расслабился и откинулся назад, ухмыляясь Дасту. – Жаль тебя разочаровывать, но я все еще жив и невредим. Я же говорил тебе, что я крепче, чем кажусь. На этот раз мне даже не оторвали конечности и не перегрызли горло. О! Кстати, я назвал Эндогини "Цербером". Даст тупо уставился на него. В его воображении не возникло образа Нота, за которым охотится стая монстров-собак. Вместо этого он старался не представлять, как Киллер перерезает Ноту горло и оставляет его истекать кровью на полу подземелья Замка. Улыбка Нота померкла. Он наклонился и с гримасой оглядел вытянутую конечность Даста: – Насколько плоха твоя нога? – Эх. Я не очень-то ее чувствую, – соврал Даст. Нот стиснул зубы. – Пожалуйста, скажи, что она все еще на месте. – В основном, – Даст глубоко вздохнул. – У нас есть проблемы поважнее. В моей спине остался осколок от атаки Киллера. Вот как Найтмер нашел нас. Глаза Нота были скрыты повязкой, но Даст мог представить, насколько они огромны. – Нам нужно вытащить его, – тут же сориентировался Нот. – Мы можем бросить его в Ядро. Это должно его рассеять. Ты можешь срезать здесь путь? – Нет, – кратко ответил Даст. – Ладно, – Нот оглянулся на Цербера: – Ты знаешь выход к остальной части лаборатории? Все три головы посмотрели на потолок шахты, в которую они спустились. Нота это не смутило: – Захвати носилки. Мы используем их, чтобы поднять Даста. Цербер неуклюже отполз в сторону и как бы скользнул вверх по стенке шахты, деформируясь и плавясь на ходу. При виде того, как он пузырится и пульсирует, Даста затошнило, и он быстро отвел взгляд. – У меня есть немного целебной пищи, – запротестовал он. – Нет! – прорычал Нот резче, чем Даст когда-либо слышал от него. – Я достаточно наслышан о том, как исцеляются монстры-скелеты, чтобы понимать, что если в переломе есть осколки кости, то чтобы вырезать их из ноги, придется заново вскрывать раны. А в твоей спине и без того есть обломок ножа. Нам нужно видеть, чтобы что-то сделать. Нот убрал костяной посох в кобуру и размотал шарф. Даст сунул ему свою толстовку цвета индиго, прежде чем он успел использовать ткань для фиксации ноги. Безмолвная благодарность на лице Нота заставила Даста почувствовать себя ниже грязи. Нот не знал, что Найтмер уже явился к Дасту. Даже если бы Нот ушел сейчас, ему некуда было бы идти. Он был в такой же ловушке в Суверентейле, как и Даст. И как, по мнению Найтмера, Даст должен найти Инка, если он не мог покинуть это место? «Найтмер собирается вернуться сам, чтобы дать мне что-то для перемещения между мирами». Удивительно, что негатив Даста не вызвал Найтмера в тот же миг. Осознание того, что Найтмер вернется во плоти (или технически в негативной смоле), было почти невыносимо. Отчаянно пытаясь найти выход, он вспомнил, зачем они вообще пришли в Истинную Лабораторию: – Нам нужно найти зеркало. – Ты прав, – согласился Нот. – Неизвестно, сколько у нас времени, прежде чем Киллер использует обломок ножа, чтобы снова обнаружить тебя. Даст спрятал лицо в тени капюшона. – Может ли зеркало привести… – «не говори "Омега-таймлайн"», – …куда-нибудь вроде Андерсвапа? Плечи Нота напряглись. Это было легко заметить из-за его новой футболки. Дерьмо. Даст забыл, что он родом из варианта Андерсвапа. Он уже почти отказался от своего вопроса, когда Нот заговорил: – Сомневаюсь, но, скорее всего, оно связано с Аутертейлом. Аутертейл обычно используется по умолчанию, потому что он довольно безопасен. Говорят, что даже Эррор не сможет его уничтожить… Хотя отчасти это потому, что… э-э, некоторые люди очень настойчивы. Последнее замечание не имело для Даста никакого смысла (как какие-то "люди" могли помешать Эррору уничтожить все, что он захочет?), но у него были другие приоритеты. – Зеркало – твой лучший шанс. – Эй! – Нот поднял на Даста хмурый взгляд. – Я знаю, в это трудно поверить, но Аутертейл поможет и тебе. Так что не думай, что сможешь выкинуть какую-нибудь драматичную фигню типа "оставь меня". Я найду тебя, если ты это сделаешь. Я помогу тебе. Теперь ты от меня не отвяжешься. Нот не имел ни малейшего представления. Если бы Даст сказал ему правду, он бы все равно упрямо продолжал оставаться с ним, веря, что тот сможет сбежать из лап Найтмера. Даст не сбежал. Он никогда не сбегал. Найтмер отпустил его, чтобы осуществить свои собственные планы. Даст либо выполнит свое задание, либо умрет и снова воскреснет. А Нот, по мнению Найтмера, должен был либо умереть, либо навсегда остаться пленником Даста. В глубине души Даст всегда знал, что ему не удастся выбраться из Банды Найтмера. Теперь под прицелом Найтмера был не только он. Даст был ходячим мертвым монстром. Самое меньшее, что он мог сделать – попытаться вытащить Нота живым. – Ты прав, – солгал Даст, как и подобает безжалостному негодяю. – Не беспокойся. Я знаю, что мне лучше не бросать тебя вот так. Лучезарная улыбка Нота заставила его почувствовать себя худшим монстром в Мультивселенной. И все же именно эту улыбку стоило защищать. Даст спрятался в капюшоне, наблюдая, как Цербер-Эндогини сползает обратно в яму с зажатыми в челюстях двух голов носилками. Амальгамет не осмелился прикоснуться к Дасту (Нот отлично чувствовал себя в его зубах, но дополнительные монстры-собаки наводили на мысль, что и другие могут раствориться в нем), но Нот без проблем уложил его на носилки самостоятельно. Заставить Цербера помочь поднять Даста вверх по шахте тоже не составило труда. Глядя, как Нот проворно взлетел на плечи гигантского Амальгамета, мягко бормоча ему что-то ободряюще и не испытывая ни малейшего страха перед контактом или высотой, Даст почти хотел, чтобы тот просто храбрился. Но это было не так. Безмятежность Нота была неподдельной. Его спокойствие, когда лампы высветили ужасающе расколотую ногу Даста, говорило о том, что он имеет богатый опыт обращения с раздробленными костями. И только когда они вернулись в лабораторию, Нот начал терять хладнокровие. В лаборатории было много скальпелей. Руки Нота дрожали, когда он схватил один из них и подошел к емкости, чтобы простерилизовать, открыв контейнер. Запах был тревожным для Даста, но Нот заметно вздрогнул. Он взял себя в руки и начал чистить скальпель, но снова замер. Даст не винил его. Нот был сбежавшим из лаборатории подопытным. Его уже подвергали вивисекции в этой самой лаборатории. Конечно, у него будут проблемы с этим. Нот посмотрел на свои руки и размял пальцы. Рука, которую просверлил Хоррор, реагировала немного медленнее. Нот, как обычно, попытался отшутиться: – Х-хорошо, что я амбидекстр. Вид его колебаний пробудил старые инстинкты, которые Даст не использовал уже много лет: – Эй, посмотри на меня. Нот повернул к нему закрытые повязкой глазницы, равномерно дыша ртом, чтобы не чувствовать запаха лаборатории. Даст выдержал его взгляд: – Ты делаешь это не для того, чтобы причинить мне боль. Нам нужно вытащить этот кусок ножа, прежде чем я смогу есть лечебную пищу. Ты помогаешь, ясно? – Но тебе будет больно, – голос Нота был тревожно слабым. У Даста возникло неприятное ощущение, что он мысленно отстраняется, чтобы дистанцироваться от ситуации. – Не то чтобы очень, – спокойно сказал Даст, вместо того чтобы сказать что-то вроде "я прошел через гораздо худшее". – Я… доверяю тебе. Это заявление казалось ужасно манипулятивным, несмотря на его правдивость. Даст полностью доверял Ноту, что тот не ударит его в спину и не перережет горло скальпелем. Многие другие воспользовались бы этой возможностью, но только не этот непонятный, упрямый, Бездушный Swap!Санс. Даст не заслуживал ответного доверия. Он знал это. Но сейчас не время было беспокоиться о сделке с Найтмером. Нот опустился на колени рядом с Дастом. Несмотря на волнение, его руки были абсолютно тверды, когда он делал надрез. Даст задумался, работал ли он когда-нибудь с чем-то, требующим тонкой точности. Он сделал все возможное, чтобы не выказать никаких признаков боли, пока Нот извлекал осколок стерилизованным пинцетом. Он опустил его в маленький стаканчик на стойке и практически бросил пинцет в емкость со скальпелем. Тот звонко ударился о стекло. Кровь смылась с лезвий. Даст тут же схватил паек астронавта. Нот помешал ему съесть его: – Подожди. Сначала я совмещу осколки. Даст не решился спросить, как Нот научился складывать части сломанной ноги, словно жуткий пазл. Ему не нужны были новые ужасные образы в голове. Он кивнул и стал наблюдать, как Цербер-Эндогини с любопытством обнюхивает лабораторию, пока Нот работал. Наконец Нот откинулся назад: – Готово. Даст съел паек астронавта. Он почувствовал, как магия (и ограниченные способности к регенерации, которыми "любезно" одарил его Найтмер) начинает действовать. Хотя небольшой порез на спине почти зажил, в ноге ощущалась слабость. Она все еще выглядела потрескавшейся, что доказывало, насколько сильно она была повреждена. Возможно, какое-то время ему следует поменьше нагружать ее. – Ты хорошо себя ч-чувствуешь? Тебе нужен мой посох? – спросил Нот. Его голос все еще звучал отстраненно и не совсем уверенно. – Нет, я в порядке, – отказался Даст. – Я ее почти не чувствую. – Лжец, – пробормотал Нот, затем повысил голос, чтобы убедиться, что Даст его слышит: – Лжец. Нот не хотел задеть его этим замечанием, но оно словно пронзило душу Даста. Он представил, как его назовут лжецом в совершенно ином контексте, когда Нот осознает, что он сделал. Но если уж на то пошло, Даст рассчитывал, что Нота не будет рядом, когда все полетит к чертям. Найтмер будет в бешенстве, потеряв след Санса, который мог скрывать от него других, но Даст не мог заставить себя беспокоиться об этом. «Ты действительно готов отказаться от Дасттейла ради этого?» Нет, Даст не был готов. Но это не означало, что он хотел смерти Нота. Нот заметил его реакцию. Его хмурый вид сменился встревоженным: – Я преувеличивал. – Я знаю, – Даст отвернулся и натянул капюшон, садясь на носилках. – Спасибо за помощь. Нот улыбнулся: – Ага, спасибо за помощь, Цербер! Теперь я могу показать тебе, где находится еда, как и обещал. Цербер-Эндогини радостно залаял. Все три головы облепили Нота, соперничая за его внимание, чтобы их погладили. Даже зная теперь о намерениях Найтмера, Даст не смог удержаться от легкой улыбки. – О, разве это не умилительно прекрасно! Даст и Нот замерли, когда динамик с треском ожил. Дасту потребовалось меньше секунды, чтобы определить, что голос принадлежит Меттатону. Когда они оглянулись в поисках источника, было уже слишком поздно. Что-то звякнуло, задев раненую ногу Даста, отчего ее пронзила боль. Он инстинктивно отмахнулся, и маленький дрон в форме коробки Меттатона отлетел назад, врезавшись в стену лаборатории. Он уже сделал то, что ему было приказано. Даст с Нотом в замешательстве уставились на браслет на лодыжке Даста. Из трескучих динамиков другого дрона донесся звонкий смех: – Привет, милашки~ Давайте начнем шоу? По наручнику пробежал электрический разряд, и Даст вскрикнул. Он полоснул себя по ноге, намереваясь рассечь браслет костяной атакой, но ничего не произошло. Его рука оставалась пустой. Его магия была недоступна. «Это нейтрализатор магии». Даст открыл рот. Может быть, чтобы выругаться. Может быть, чтобы сообщить Ноту о нейтрализаторе. Может быть, чтобы крикнуть ему, чтобы он бежал. Но вырвался лишь вопль, когда по телу Даста пробежало электричество. Его суставы заклинило, и он рухнул на пол. – Даст! – Нот отпрянул, протягивая руки, но понимал, что сейчас лучше не прикасаться к Дасту. Слава Звездам. – А, так ты и есть Dust!Санс. Какая жуть! – захихикал Владыка. – Мне показалось, что я узнал это уродливое лицо. Что касается тебя… Тебя я тоже узнал, маленький… Нот. Я даже не смог распознать твою потрясающую маскировку, но ты просто обязан был упомянуть о своем пребывании у меня, не так ли? О, я так рад, что оставил такое впечатление! И прятаться от моих камер было так умно с твоей стороны. Но недостаточно умно. – Голос Владыки утратил всякую театральность и гламур, став ледяным. – Неужели ты думал, что я не замечу, когда несколько моих камер перестанут записывать видео? Пытаясь скрыться, ты испортил весь свой спектакль, звездочка. Поза Нота была напряженной, а взгляд за повязкой, казалось, был прикован к телу Даста. Он был настолько неподвижен, что даже грудь не шевелилась, словно он не дышал. Даст не мог понять, как Владыка обнаружил их, ведь он только что сказал, что камеры были неисправны. Затем он услышал отдаленный стук каблуков по плитке. Владыка Меттатон не сидел в далекой диспетчерской, наблюдая за ними. Он был здесь. Нот пришел в движение и попытался схватить Даста, который вскрикнул от боли, когда их обоих пронзил следующий электрический разряд. Каким-то чудом Нот не отпустил Даста, пытаясь вытащить его из лаборатории по направлению к лифту. Тут их ударило особенно сильным разрядом тока, и Нот рухнул на пол рядом с Дастом, содрогаясь от боли. В отличие от него, он не издал ни звука. Цербер-Эндогини жалобно заскулил. Несмотря на свои размеры, он прижался к стене, дрожа от ужаса. Голос Владыки снова зазвучал в динамике скрытого дрона: – Не пытайся бежать, звездочка. Мы оба знаем, чем это закончится. Честно говоря, меня не интересует твой новый друг. Он бесполезен для меня. Но ты же не хочешь, чтобы его… ну, я не знаю… разрезали на куски бензопилой? Нот снова поднялся на ноги. Его грудь вздымалась от натуги, и он то и дело вздрагивал, когда наручник на лодыжке Даста продолжал бить их обоих током. Но даже сейчас на лице Нота не было страха. Только гнетущее чувство обреченности. Нот не собирался бросать Даста и бежать. Даже ради того, чтобы спастись от ада, в который его ввергнет Владыка. Оглядываясь назад, Даст не придавал особого значения клятвам Нота о том, что тот не оставит его, даже если освободится. Теперь он полностью поверил им. Даст слишком долго думал только о себе, но теперь он точно знал, что должен сделать. – Эндогин-н-ни, – пролепетал он. Многочисленные уши пса навострились, и Даст выдавил сквозь стучащие зубы: – Вытащи Нота отсюда. Нот опустил на него взгляд. Черты его лица казались почти расслабленными, словно его разум не был полностью в настоящем. Его руки дрожали от напряжения, боли и усилий, которые он прилагал, пытаясь удержать Даста, пока его постоянно било током. – Он не сможет нести тебя?.. – Нот запнулся, пронзительно вскрикнув, когда Цербер-Эндогини подхватил его за шарф, оторвав от Даста. Даст рухнул на пол лаборатории, его тело обмякло, а панические крики Нота перешли в вопли. Они быстро стихли, когда Амальгамет скрылся вместе с ним в неизвестном направлении. Стук каблуков прекратился, и Даст услышал задорный смех: – О, я даже не могу злиться из-за этого. Эта история достаточно драматична для собственного эпизода в моей последней драме. К несчастью для тебя, некоторые новости не должны попадать в эфир, ты согласен? Ботинок обрушился на раненую ногу Даста, снова сломав едва зажившую кость и вызвав у него крик боли. Его зрение оставалось затуманенным, но он видел достаточно, чтобы различить злобную улыбку Владыки Меттатона. Должно быть, у Владыки была какая-то защита или броня против электричества, поскольку тело Даста все еще болезненно вздрагивало от разрядов. Ему удалось бросить на него свирепый взгляд: – Что т-теперь? Ты попытаешься убить меня или выдашь Омега-таймлайну? – О нет, – захихикал Владыка, отмахнувшись, словно он в жизни не слышал ничего нелепее. – Это было бы пустой тратой заложника. Мы оба знаем, что мой дорогой Нот придет тебя спасать. Металлический ботинок Владыки врезался в череп Даста, и все вокруг потемнело.***
Прошло достаточно времени, чтобы Скетч отправился в заброшенную Альтернативную Вселенную за пополнением запасов красок, бегло проверил аналитику в занятом им Дасттейле и вернулся. Пока ему не требовалось больше цветов, но лучше иметь запас, чем остаться без них, когда они действительно понадобятся. Скетч не знал, что произойдет, если у него закончатся цвета. Он сомневался, что это будет похоже на ситуацию Инка, когда он перестанет двигаться и, возможно, Падет, пока не получит еще цветов. Скетч изначально был создан Бездушным, и у него никогда не было души, в то время как его брат уничтожил свою душу, чтобы сбежать. Учитывая его собственный темперамент, у Скетча было ощущение, что он продолжит функционировать, но станет совершенно безэмоциональным. Даже беспокойство за Инка может отойти на второй план, вытесненное какой-нибудь целью, которую он поставит перед собой, прежде чем потерять все эмоции. Он не хотел этого. Поэтому Скетч продолжал пополнять свои цвета. Так и подмывало проверить, не являются ли краски, взятые у душ и живых существ, более эффективными, как это было с красками Премьера-Папируса, но это можно было сделать и в другой раз. Скетч продолжал работать в Пустоте, постепенно проверяя и помещая в карантин все новые миры. Большинство из них были Нейтральными таймлайнами, но он добрался и до нескольких Геноцидных, которые еще не захватил Найтмер. Это была медленная, изнурительная работа, но он не останавливался. Наконец, спустя столько времени, усилия Скетча принесли плоды. Команда на помещение в карантин Нейтрального мира под названием "Суверентейл" не прошла. Появилось предупреждение, что сущности в этом мире не могут быть сдержаны, поэтому запрос был отклонен. В нем говорилось, что там находится Ауткод, необходимый для поддержания функционирования Мультивселенной. Существовал только один Ауткод, чье присутствие могло отменить команды Скетча. «Нашел тебя».