Ride or Die

      «Слушай своё сердце, и ты никогда не ошибешься — у тебя просто не получится ошибиться!» — Рудольф Генрих Шенкер.

      В старых книгах все истории заканчиваются либо свадьбой, либо похоронами. С пожелтевших, истонченных временем страниц к пытливому читателю возглашает вековая мудрость поколений. И гласит она: полюби или умри. Покажи, что твоё сердце, измученное хитросплетенными сюжетными поворотами судьбы, добралось до финала способным на сие величайшее, светлейшее чувство. Либо же исчезни в сырой, холодной земле.       В тот день земля была особенно сырой и холодной. Всему виной ноябрьский ливень, который с яростью коршуна обрушился на Нью-Йорк, будто бы Бог воистину решил утопить сей город грехов, как то предвещали полоумные бомжеватые пророки, что в избытке бродили по его улицам. Недра мегаполиса оглушительно ревели и стонали под его натиском, разрываемые бурлящими подводными реками сточных вод. Их буйство было слышно и под каменной кладкой на кладбище, сквозь канализационную решетку. Грунт же представлял из себя непроходимо вязкое, сочащееся грязью болото.       Смерть диктует свои правила живым, и даже в такую отвратительную погоду кладбище имело посетителей. А может, непроглядные серые тучи были призваны в Нью-Йорк специально к печальной церемонии, дабы пролить здесь миллиарды слезинок. Кто знает… Ведь человек, стоявший у свежевырытой ямы под черным зонтом, был известен тем, что мог позволить себе немыслимые роскоши. А бездыханное тело, запертое в черном дубовом гробу, принадлежало его дорогой жене.       «Дороговизна» её ощущалась в каждой детали. В резном золотом орнаменте ручной работы, украшавшем крышку гроба. В горах свежих цветов, окружавших могилу — редкая женщина получала столько цветов при жизни. В элегантных черных кожаных ботинках её мужа, необратимо испорченных кладбищенской грязью. В сдержанных лицах могильщиков, получивших оплату по тройному тарифу за работу в непогодицу. В отряде могучих охранников, одетых в черное, что были призваны остановить любого, кто подумает потревожить безутешного вдовца во время церемонии.       Френсис и Зельда Фицджеральды. Были ли они счастливой супружеской четой из высшего общества, прежде чем смерть забрала их единственную дочь? Был ли у них шанс на счастье, прежде чем Зельда, обезумевшая от горя, решила наложить на себя руки и отправиться вслед за дочерью? Познает ли счастье Френсис, оставшийся один на один с пронизывающей до костей сыростью; имеющий, казалось бы, все деньги мира, но потерявший ценнейшее богатство — семью?       Могут ли деньги купить счастье?       Правда заключалась в том, что Френсис был не один. Пелена дождя и печали, как и спины нанятых им охранников, скрывали от него молодую женщину, что стояла поодаль. И эта женщина знала ответ на вопрос. Да, деньги могут купить счастье. Да, она скажет об этом любому холопу прямо в лоб, разбивая розовые очки стёклами вовнутрь.       Если вы не можете купить счастье, вы просто мало зарабатываете.       Впрочем, если вы мало зарабатываете, вы ей не интересны.       Френсис будто почувствовал её пытливый взгляд на своей спине. Он приподнял тоскливую голову и оглянулся через плечо. Его короткие светлые волосы были растрепаны грубыми порывами ветра и вымокли от дождя. Мешки под его голубыми глазами едва ли были светлее грозового неба. Его острые скулы небриты, воротник рубашки измят, рука, державшая элегантную ручку зонта, бледна и бескровна. И всё же, его высокое, худощавое тело в черном пальто из кашемира держалось стоически ровно даже под натиском бури и трагедии.       Молодая женщина, она же Лидия Собецка, шагнула в сторону, скрываясь за стволом близстоящего дерева. Она не хотела попадаться ему на глаза прямо сегодня. Она даст ему время оправиться от горя. У неё есть сердце, что бы там ни говорили её бывшие.       К тому же, в тот день Лидия была не в лучшей форме. Черная шляпа, призванная защищать её укладку в стиле кинодивы 50-х от дождя, вымокла насквозь и постоянно сползала на глаза. Короткие платиновые локоны то и дело падали на красивое лицо. По колготкам поползла большая стрелка. Предательница-шпилька на лакированной лодочке так и норовила подвернуться. Чертовы лодочки уже следовало сменить на сапоги, но на это не было денег — последние сбережения Лидия отдала худосочному сморчку-информатору за сведения о Френсисе Скотте Кей Фицджеральде, лидере Североамериканской Гильдии Одарённых.       Какое счастье, что сморчок-информатор не обманул её, новоприбывшую эмигрантку из Польши; блондинку, с голубыми глазами, говорящую на английском с акцентом — о, она казалась легкой добычей. Но подумать только! Ей почти удалось добраться до цели. Её ключик к роскошной американской мечте стоял прямо перед ней! Да, сейчас все его мысли заняты разбитым семейным счастьем. Да, эшелоны мордоворотов не дадут подозрительной особе, вроде неё, даже приблизиться к магнату его уровня.       Но все препятствия рухнут, словно карточный домик, стоит Лидии применить свою способность. Её дар был поистине даром, ведь он контролировал силу, которой невозможно сопротивляться. Даже лидер Гильдии падёт перед ней на колени, когда…       — Простите, мисс?       Лидия пискнула от неожиданности. Шкафообразный мордоворот из охраны Фицджеральда стоял рядом и обращался к ней. Квадратный, идеально выбритый подбородок, глубоко посаженные карие глаза, многократно разбитый нос, килограммы мышц под черным плащом. Ух-х! Ну и чудище! Когда он успел к ней подобраться? Лидия натянуто улыбнулась ему.       — Да-а?       — У вас не найдётся огоньку?       Мордоворот протянул ей открытую пачку сигарет.       — Курить на улице? В такую погоду? — фыркнула девушка, кутаясь в негреющее пальто. — Вы кого пытаетесь надуть?       Охранник хмыкнул и сунул влажную пачку обратно в карман куртки. Резкий порыв ветра сорвал несколько листов с почти голого дерева и хороводом закружил их вокруг него.       — Да уж… Мне стоило придумать повод получше, чтобы заговорить с такой прелестной леди. Меня зовут Хэнк. А вас как величать?       — Лидия, — холодно ответила девушка, не глядя на него.       Охранник наклонился к ней ниже, с высоты своего исполинского роста. Начинается…       — Мисс Лидия, значит… Что ж, очень приятно. Мой босс интересуется, знали ли вы покойную Зельду Фицджеральд. В последние годы у бедняжки совсем не было подруг. Никто ей не звонил, никто не навещал. Мы даже не знали, кому высылать сообщение о погребении. Но вы, мисс Лидия, пришли сюда, в такую-то бурю. Полагаю, бедняжка Зельда много для вас значила?       Лидия криво усмехнулась.       — Вот оно что… Говоришь, твой босс мной заинтересовался? Это прекрасная новость!       Охранник как бы невзначай отодвинул полы плаща. В кобуре, прикрепленной к кожаному поясу, блеснула начищенная рукоятка револьвера. Он насупил косматые брови.       — Если у вас есть дело к боссу, можете передать ему сообщение. Через меня. Я вроде как секретарь.       Мордоворот ехидно оскалился. Лидия ткнула острым носиком шпильки в желтый лист, плавающий в луже. Холодная вода тут же залилась вовнутрь через плохо проклеенный шов на подошве. М-да, этим чертовым лодочкам однозначно пора на помойку…       — Передай своему боссу, что я ему ужасно соболезную, — её голубые глаза сверкнули, словно электрический разряд молнии. — Иметь в секретарях такого простофилю, как ты, это досадно.       Охранник и пискнуть не успел, как Лидия резко схватила его за огрубевшую ладонь — ту самую, которая с готовностью держалась в сантиметре от кобуры. Дурашка и не подозревал, что имеет дело с одарённой. За досадную оплошность его ждало весьма креативное наказание.       Способность «Femme fatale»!       Зрачки охранника расширились, словно от дозы кокаина, стоило ему взглянуть на Лидию. Косматые брови разгладились, а нижняя губа отвисла, словно у младенца. Ударная доза фенилоэтилоамина в его головном мозге пробудило в нём непреодолимую, бескомпромиссную, безусловную, вселенскую и горячую… Любовь.       Коктейль из тестостерона, дофамина, серотонина и эндорфина захлестнул его, словно наводнение, словно цунами, разливающееся по всему телу — ведь химическая реакция произошла в каждой клеточке. Само его существо, все самые сокровенные уголки души и сердца — всё это теперь принадлежало ей одной — молодой женщине по имени Лидия. Она была для него случайной зевакой, которую следовало спровадить прочь, пока та не помешала боссу, как вдруг она стала смыслом его жизни, самой красивой и самой желанной принцессой на планете!       — Ах-х! Мисс Лидия! — вырвалось из его уст.       Девушка улыбнулась, глядя в его щенячьи глаза, на густой румянец и безвольную руку, уже не смеющую тянуться к оружию. Красота! Ей никогда не надоест наблюдать, что именно её способность делает с людьми.       — Дорогой Хэнк, — Лидия наклонила голову. — Я правда очень хочу пообщаться с твоим боссом. У меня есть для него сообщение, да… Но оно, понимаешь ли, личное. Мне нужно встретиться с ним с глазу на глаз. Ты ведь поможешь мне с этим?       Мордоворот захлопал редкими ресницами.       — В-вообще, босс мне за такое голову с-снесёт…       — Хэнк, ты меня расстраиваешь, — Лидия надула губы.       Новоиспеченный Ромео аж подпрыгнул.       — Ладно-ладно! Х-хорошо… Если ты п-просишь… Б-без проблем!       — Прекрасно! Я свяжусь с тобой, когда придёт время. А теперь возвращайся к своим, но никому про меня не рассказывай, понял? Я твой личный секрет, — она ему подмигнула.       — К-конечно… Буду ждать!       Мордоворот Хэнк расплылся в блаженной улыбке. Ещё бы! Ведь его сердце поёт и пляшет на крыльях счастья от встречи с любовью всей его жизни! Слушай своё сердце, не так ли?       Покидая кладбище, Лидия бросила прощальный взгляд на Фицджеральда. Доверяет ли он своему сердцу также безропотно, как простофиля Хэнк? Вряд ли… Как бы там ни было, в её арсенале есть приемы по укрощению строптивых.       Ливень смешал нежные лепестки цветов с могильной землей. Желтые огни небоскребов вдалеке казались душами призраков за непроглядной пеленой дождя, равнодушно наблюдающими за суетным миром живых. Френсис развернулся и направился прочь с кладбища, не проронив ни слова. Замёрзшие охранники наконец-то зашевелились. Они двинулись вслед за ним. Френсис глянул на голое дерево, что стояло поодаль. Одинокое, мокрое и унылое. Возле него ни души.