День Картошки, или Андрейка в армейке

Вот уж действительно, как встретишь новый год, так его и проведёшь. Угораздило же загреметь в армейку под новый год. Сильнее только утопленнику везёт, но об этом Княже ещё сюжет накатает, обязательно — теперь у него много времени и мало свободы. Даже отвальной не случилось. Андрей с легким смущением вспомнил проводы Поручика — вот так надо провожать. Ну, ладно, опустим момент, что потом пару месяцев было страшновато с его батей встретиться. Питер — не такой уж и большой город, особенно, когда косяк был, как говорится, на лицо. Да какие пару месяцев! Даже, когда у него самого Родина на взыскание долга подала, и то не прошла неловкость — пожалуй, это вполне закономерная плата для человека, зарядившему в глаз отцу друга на его проводах в армейку. Ну, вот, можно сказать, долги не только Родина требует, но и карма. Может, потому у Князева ничего не случилось — ни отвальной, ни нового года нормального с друзьями (в казарме, конечно, тоже весело, наверняка, было, но он-то застрял ещё тогда в распределителе — не быстро ж всё оформляется — это пакуют только шустро), теперь вот ещё и днюха хуже некуда. Не всё, конечно, так плохо, но месяца, чтоб полностью притереться — мало. И тоска по дому заедала порой нестерпимо. Особенно в днюху. Вообще, могло быть и хуже. Попал бы в какой-нибудь морской флот и уехал бы на дохрелион лет на Дальний Восток. Андрей где-то слышал, что в мореходке дольше служат. Да, что там просто перспектива стать морским котиком… Мог и на подлодку какую влететь. На этом этапе измышлений Князев поёжился — нет, он не боится, просто какое-то тревожное ощущение возникло от представления себя в замкнутой своеобразной бочке, в окружении толщи воды. Против воды-то он ничего не имел, как раз. Но не когда той сверху и снизу, сбоку и спереди миллионы кубометров. Тогда не успокоительный, а как раз противоположный эффект достигался. Потому не фиг жаловаться. Часть неплохая, командир да замполит тоже вроде не прикапываются особо. Время от времени перепадает «работка» по профилю — в армии, как выяснилось, и рисовальщики нужны. Вот так разнообразилась его жизнь: не только сапоги топтать да физическим трудом облагораживаться. Даже герб один нарисовать успел. И, судя по реакции, вполне возможно, что дальше тоже будет промышлять гербами, благо те сейчас требовались в каждый мало-мальски уважающий себя кабинет. Не самое плохое занятие. Куда как лучше нарядов очередных и внеочередных. Возможно, так и выедет. Талант — его ж не только не пропьёшь, но и не прошоркаешь. Скучновато пока, но и сослуживцы вроде неплохие ребята, с гитарой да музыкой знакомы, особо не душнилы какие, следовательно, жить можно. И нужно. Ведь срок его определен. А дальше — гуляй, парень. Главное, чтоб возвращаться было куда. А то мало ли… Заест бытовуха, шишел-мышел — весь панк-рок и вышел. Но только не у Мишки — тут он за другое переживал, как бы не напоролся на собственное шило, из одного места торчащее. А то Князь тут и совсем ничем помочь не может, и оттянуть — тоже. Тот сам себе предоставлен. Ладно, у парней практического толку поболее — может, продержатся как-то. Ну Балу-то должен, хотя… После того, как он гениально предлагал оформить откос Пору киданием в жбан гантели — неспокойно было на душе, неспокойно. Проку от этих мыслей — впрочем, никакого. Андрею больше о собственном жить-бытье думать надо было. Это сейчас так — лафа, считай, а как если направят куда, где погорячее? То-то ж. Потому служи и радуйся, покуда даже работой особо бесполезной не загружают. Вот, в наряд по картошке заступил — начистить надо на обед — так даже полезно, строчки во время такой работы механической сами в голову лезут, только и успевай запоминать. Впрочем, с этим худо было — но тетрадка тоненькая да карандашный огрызок через форменку не топорщатся… Вот и водил частенько накрахмаленными пальцами по бумаге. Вдохновение, понимаешь ли, прёт. Не отшибло его — не импотент творческий Княже, во! Так почему ж так скучно и грустно и некому руку подать? Вот именно, некому. Потому что, как в песне, всё шлёт, да шлёт он письма в Питер (два раза всего — как прибыл в расположение и ещё один спустя месяц, то бишь недавно, но всё равно сам факт!), а в ответ — ни ответа, ни привета. Где ж ты, мой тёмноглазый, где? А вот и не в Вологде, зараза. В городе этом он сам… на ближайшие полтора года. Если повезёт ещё, да. В общем, только письма и остаётся писать. И ждать ответа, как соловей лета. Но в ответ за два месяц почти — одно письмо, и то от Балу. Бл*. У Андрея от всего этого весьма тягостное ощущение только крепло. Сашка, гад патлатый, писал, что всё нормик, всё ок, Мишка тоже в порядке. Но подозрительно, что тот сам не писал. Был друг Андрейка — забрили его нежданно, ну и х*й с ним — замечательно выходит! Не, настолько забить х*й Горшок не мог, значит, худо ему, с*ка, всё нихрена не нормик, бл*дь! Его б контролить получше. Но Балу — работающий гражданин, нет у него времени в няньках у друга ходить. На жизнь надо зарабатывать, на инструменты нормальные. Мишка, хоть и взрослый по паспорту, но, вспоминая, как тот всё больше и больше пропадал в последнее время в «Там-Таме» (не ровен час там поселится, хотя — с учётом жизни его бродячей — этот вариант лишь немногим хуже!) — не может Князь не беспокоиться. Особенно в отсутствии новостей. Он, бл*дь, обещал писать. Обещал же! И вот так прекрасно держит обещание — неужто до того допился, что и про днюху его даже забыл, а? Андрею обидно, ну, вот, вообще невмоготу аж. Мог бы хоть коротенькую записку, что ли, черкнуть, да в письмо к Балу вложить. Всё б не чувствовалось так сильно остро отрезанность от мира прежнего, вольного-привольного. А то ведь реально, словно отрезанный ломоть — скрылся с глаз, друзья и позабыли. Да и не вспомнят в ближайшее время точно, бл*дь. Он им разрешение дал рыться у себя в комнате… и, нет, не на журнальчики с порно лапы наложить, а на тетрадки свои с текстами. На первое время точно хватит. А там да — может и вспомнят, с*ка, он, выходит, только для этого им и нужен был. Ну может ещё напишут — пришли нам, Княже, обложку — да, могут. И он с досадой швыряет очищенную картофелину в ведро. Хорошо, что успел уже начистить прилично — не зазвенело ничего, тишина прежде всего — сослуживцам уже отбой скомандовали. Не хотелось бы привлечь внимание старших. А то скоро на эту картошку уже и смотреть не сможет. А ему её ещё полтора года чистить. И есть. Да, кормилица, блин. Капуста — вот ещё одна основа основ рациона, но её чистить не надо, только, как говаривали, в октябре шинковать и солить — не пересолить. Чтоб потом ещё год было че жрать. Дешево и сердито. Ну и сыто. Заслышав приближающиеся шаги в коридоре, а затем и легкий скрип двери, мысленно застонал — накликал всё же начальство на свою голову. Посему бодренько и усиленно продолжил начищать картошку, тщательно выскребая глазки, пока вошедший приближался, ступая тихо и осторожно. Ну, точно, проверка какая. Старшина, наверное — была у него привычка такая, подкрадываться, бдительность личного состава проверяя. Ну и реакцию. А что если враг захочет ночью сырой картошки пожрать? Ну да, ну да, предположим. Князев даже выпрямился невольно, стараясь создать видимость сознательности и сосредоточенности. Готовности нести службу Отечеству на борьбе с одним из самых непримиримых врагов… голодом, который, как известно любому ребёнку, совсем не тетя! Однако тихо звякнувшее стекло заставило его вздрогнуть и выронить очередную картофелину. Уж слишком звук был знакомый и с местом этим не вязавшийся. Такой бывает у переносимых слишком близко друг к другу бутылок с живительным пивом… или чем покрепче. Но отчего он здесь? Не предложат же ему тут собутыльником заделаться? Хотя… Если подфартило и у кого из начальства чакры раскрылись и компании неспящей затребовали, то, стало быть, сама Вселенная на днюху подарочек преподносит. — Что ж ты, Андрюха, к продуктам так относишься, — насмешливо гаркнул слишком знакомый голос за спиной. — Нехорошо. Тут уж не обернуться было невозможно, а, резко крутанувшись на стуле, Князев вообще обомлел — не глюк, не привидение — стоит перед ним чудесное видение — Миха собственной персоной. Порозовевший, улыбающийся, со снежком, быстро исчезающим, в волосах. С тёмным пакетом в руках, в котором, видимо и позвякивало неуставное содержимое. — Мишка! — какая уж тут картошка — нашли, блин, Антошку! Князев вскочил и нож уронил от неожиданности в картоху. — Ты как тут? Откуда? Как вообще в расположение попал?! — засыпал градом вопросов, всё ещё не веря в своё темноглазое счастье, столь внезапно нарисовавшееся на режимном объекте. — Батя постарался, — Горшок, не переставая улыбаться, заграбастал его в крепкие объятия. — Если как следует попросить, то может тряхнуть связями. С днюхой, Княже! Странно, но это объяснение полностью разрешило сомнения Андрея. А, впрочем, не всё ли равно, как? Мишка тут, рядом с ним, живой, даже выглядящий здоровым, был совершенно точно лучше записки, или даже огромного письма в хрен знает сколько строф. Просто подарок свыше. А идеальный подарок тем временем уже вовсю выставлял на стол пол-литровые бутылки с мутным содержимым без всяких опознавательных знаков. — А это тебе привет с малой Родины! — весело ухмыльнулся Миха, поставив последнюю. — Миш, это чё? То самое? — онемел от восторга Князь, Горшочек его золотой не только сам заявился, но ещё и откуда-то достал настоящий нектар богов. — От бабы Груни? Из Голубково? — Ну, а то! — горделиво усмехнулся Горшок, тряхнув подросшей гривой. — Пришлось проехаться по местам боевой славы. — Офигеть! — кажется, он только что жаловался на отвратный день рождения? Забудьте! Официально: это самый лучший день! Что может быть лучше, чем встреча двух старых (ха, а всего-то двадцать плюс один годков Князеву стукнуло! А Мишке и того меньше пока что) друзей, приправленная самой лучшей самогонкой на кедровых шишечках. Два месяца! Да они на такой срок за все годы знакомств настолько ни разу не расставались! За разговорами даже и не заметили, как все бутылочки и приговорили. Пилась та легко — и похмелье с неё было не тяжелое. Такая вот Голубковская марка качества, понимаете ли! Обсудили все дела — личные и группы, друзей и знакомых — темы для разговоров не кончались, а вот топливо их первоклассное, увы, постепенно пришло к нулю. — Андрюха! — грустно вопросил Горшок, выгрызая из сырой картофелины то ли шута, то ли короля (а что делать? Закусь-то не захватил, а это помещение горячим цехом не было — приготовить продукт негде), — а у вас тут имеется местечко, где можно разжиться нужными литрами? Князь, грустно тряхнув опустевше звякнувшей, не булькнувшей бутылкой, крепко задумался. — Ну, есть тут местечко, — осторожно произнёс, — но это за территорией… Недалеко, конечно, но Мих, это ж уже не шутки. Если поймают… — он с сомнением покосился на собственные погоны. — Это ж не училище — тут не отчисляют, здесь под уголовку влететь можно. — Включи своего внутреннего гасконца, Княже! — легко отмахнулся Горшок, ну конечно, его-то к присяге не приводили. — Вся ночь наша, одна нога туда, другая обратно — для полноты картины Мишка попытался изобразить это самое туда и обратно, но в итоге чуть в шпагат не разъехался. Андрею от этого так забавно стало и легко на душе. Ну, а чё… Не расстреляют же! — А, пофиг, — махнул рукой, — погнали, по коням! Устоять перед таким призывом было невозможно. Благо, окно в кухне приоткрыто было (Князь постарался, рассудив, что с алкогольными парами они точно спалятся!) и холодный не фига не теплый ветер словно повелевал окунуться в долгую зимнюю ночь навстречу приключениям! Удивительно, но до местного оазиса с живой водой добрались быстро и без приключений. Расположение постов Князь помнил, потому маневрировал, но всегда оставался шанс, что кому-то что-то приспичит из начальства среди ночи… От простой нужды до поднять всех по учебной тревоге, чтоб булки не расслабляли. Андрей пытался пару раз задуматься над этим любопытнейшим фактом, что так свезло неимоверно (надо было в картишки порезаться на масло днём, но, опасался, что везению уж выйдет срок), но всё как-то было так нормально, что даже думать не хотелось. Их, конечно, не смутила глубокая непроглядная почти что темень, царившая снаружи. И морозец — тоже. Топливо пока не выветрилось, грело изнутри — кончится так там — да, околеют и быстрее, нежели на трезвые сосудики. Добравшись до заветного местечка, безо всякой задней мысли заколошматили в дверь — ну, а что? Они ж с Михой не спят, с чего другие должны-то. К тому же Хозяюшка тут же обитает, че б не отоварить их живой водой, пусть и в неурочный час. А дверку-то долго не открывали. Князев уже хотел плюнуть и утянуть Миху обратно в расположение, да после очередного фирменного пинка Горшка в дверь, за нею всё же послышались тяжелые шаги. Андро сглотнул — только тут он вспомнил, что обитавшую здесь мадам не зря звали командиршей. И бомбой — тоже не просто так. За каждым таким прозвищем, как правило тянулась загубленная судьба такого как он чересчур удалого срочника, что уважения должного не проявил и ноги унести не успел от Хозяйки самогонки всех сортов. Но было поздно. Не успел додумать — дверь распахнулась с такой же яростью, как до этого Горшенёв её пинал. — Ну?! — сурово вопросило возникшее на пороге чудное виденье, отчего волосинки на лбу у Андро зашевелились. А посмотреть было на что. Представьте себе ровный цилиндр под два метра ростом, с ярко-розовыми бигуди на голове, с лицом, вымазанным то ли в пасте, то ли в зеленоватой глине, в небесно синей ночнушке на пару размеров меньше, кокетливо прикрытой халатиком розового же цвета с вышитыми сердечками. — Ну?! — ещё более грозно переспросила Командирша, надеясь услышать хоть одну мало-мальски приличную причину поднимать её из постели и не убивать парней. Наверное, то должен был быть пожар. Или нашествие колорадского жука. Ага, среди зимы в Вологде, мда, не отпускала Князя картофельная тема. — Андро! — удивленно-восхищенно присвистнул Мишка и, видимо, не осознавая опасности, с детской непосредственностью добавил, — Это ж она! Та самая мадам-свинка из «Ну, погоди!» Смотри, у неё ж все пропорции совпадают! — А ну-ка повтори! — а вот теперь и кожа оттенком стала походить на нежную поросячью шкурку. Князев нервно сглотнул и попятился, мультик он вспомнил как и трещащий по швам купальник — тут его роль исполняли угрожающее натянувшиеся складки ночнушки. Но Миха благоразумно, в кои-то веки, заткнулся. — Слышь, ты, Волк-недомерок, — о, нет, героиня мультика точно так шипеть не умела. Кобры рядом не стояли! — И ты, зайчик-побегайчик, — на минутку бросила взгляд в княжескую сторону, у Андрея аж уши поприжались. — Повторите-ка, чё тут наплели про меня! Убедившись, что бравые ребятушки онемели, Бомба, видимо, решила несколько оживить своих ночных визитеров. И, пошарив за дверью, вытащила прекрасный образчик охотничьего ружья. — А вспомним-ка и другую серию, — зловеще улыбнулась Хозяюшка, — кажется скоро кто-то малость подсолится! Комбайнёра я вам в погоню не обещаю, но прапорщика организовать могу. — Федя! — крикнула она вглубь дома. Услышав это и осознав, какой там конкретно дядя Федор к Хозяюшке захаживал, Князь внезапно отмер: — Миха, а сейчас самое время сыграть в игру, а ну-ка убеги! — По коням, мушкетеры короля! Виват, мадемуазель! — послал дамочке воздушный поцелуй собравший всё и всех Мишка, пока Хозяйка, чертыхаясь, заряжала ружьё солью. Ей бы нечисть отгонять, ё-моё! Не сговариваясь, они дернули в чернеющий невдалеке лес, проваливаясь в снег по колено и то и дело оскальзываясь. Лед под сугробом никто не отменял — такие вот превратности судьбы, однако перспектива нарваться на соль в жопу и прапора, который пятком нарядов не ограничится… Придавала скоростей. — Каналья! — вместо «Ну, свинка, погоди!» произнёс Горшочек, сердито оглядываясь. Погони видно не было, но это не значит, что можно было расслабиться и полежать в сугробе. Лишь только когда от снегобега дыхание не просто стало перехватывать, а сошло на нет и издавало сиплые звуки сдувающегося шарика, приятели остановились. — Где это мы? — Андрей был действительно обеспокоен — зима, а они стоят посреди леса х*р знает где! — перспектива отморозить коки его нисколько не вдохновляла. Или быть сожранным настоящим волком, как заяц какой. Что совершенно нехарактерно — Мишка молчал. Ни звука. Если б не касался спиной, Князь бы вообще подумал, что потерял своего лохматого где-то по дороге. Решив приободрить, толкнул плечом: — Да ладно, Мих, в случае чего выкопаем берлогу. И вообще, панки мороза не боятся, — расхрабрился он, пока чересчур живое изображение вовсю рисовало, как они тут поселятся, блин, вдвоем. Ага, и петь медведю будут по весне, когда тот голодный с берлоги выйдет, чтоб от удивления жрать перехотел. — Андрюх, а Андрюх, — неожиданно жалобно как-то спросил Горшок. Почему-то шепотом. — А далеко от твоей части до Чернобыля? — Чё? — Князев честно пытался сообразить, что опять в этой голове перемкнуло. — Ну, далеко, вроде. А что? — А с какого перепугу тут тогда вот это к нам шлендает? Скажи, что я просто перепил, бл*дь! — севшим голосом прошептал он. Князь резко обернулся. Это — ещё мягко сказано. Что-то склизкое круглое большое и волосатое (если б не первая характеристика — так подобным образом много кто после запоя выглядел!), осторожно перебирая восемью тонкими лапками, медленно, но верно приближалось к ним. Андрей сглотнул. Очевидно, что не так уж сильно они и напились. Наверное. Чтоб вот такие глюки в стиле Толкина подкидывало воображение. У обоих сразу. Надо бы бежать, да сил никаких нет. Догонит и сожрёт. Ну, точнее, сперва ядом оглушит, потом в кокон и на паутину, там промаринует — и скушает. Ничего себе, днюшка. Мишка, очевидно, думал примерно о том же — таким же столбиком рядышком застыл, почти не дыша. А существо уже было на расстоянии вытянутой лапы. Всё, это конец. Как там в песенке, ещё не написанной, а? Андрейка от картошки ушёл, от Хозяйки, от прапора, а от кошмарного порождения Унголианты — нет! — Сашка-неряшка! — внезапно раздался пронзительный женский вопль посреди всего этого безумия. — Почему я бегаю за тобой по всему чертовому лесу, а, бестолковое ты создание?! Существо, названное Сашкой (У-у, везёт им на Александров всех мастей, а теперь ещё и видовой принадлежности!) застыло, потом заметалось и побежало к вышедшей из-за деревьев невысокой кудрявой рыжухе. Девица эта покачала головой, а потом, приметив два человеческих столбика, крикнула: — Да вы не бойтесь, не тронет. Уже смирившиеся с абсолютным безумием, разворачивавшимся вокруг, Горшок с Князем и сами не заметили, как оказались в гостях у этой весьма болтливой и странной девчонки, у который вместо кошечки или собачечки в питомцах значился не медвежонок даже, а этот вот… Сашка-паук, дитя радия. Почему странная — много причин. Во-первых, живёт тут одна (Сашка не в счёт!) посреди леса, да работает там же лесником. Лесничихой? Ну, хорошо хоть не лешачихой! Зверушек любит, паучка-мутанта, вот, прогуливает во тьме ночной. Любит ли мужиков — не известно, их, вроде, пока не съела, но приставать к ней никто из друзей не решился, хоть и не дурна собой деваха! Во-вторых, пьёт, как сивый мерин — и куда влезает-то? Им тоже подливает, это, кстати, не помешало — хоть согрелись. Да и цель долгого нелегкого пути, вроде как, достигнута была. Хороший у неё самогон был — забойный, рассказывала деваха, что гнала на мху и ягодках. Ну, если те такие же, как паук… То наутро можно было не проснуться, только про это не думалось. В-третьих, в доме её мух полно. Зимой! Последнее, впрочем, смазывалось эффектом от докатившегося до мозгов отменного пойла. И вообще мысли стали течь куда-то в менее безопасное русло. Вот и подумалось Князю… А ведь хозяйка,вроде, нормальная — зверюшку одёрнула, быстренько метнулась, сообразила закусь да выпивон. Да и сама ничего так. Да уж, этот день точно может всё же стать лучшим. Коки-то он не успел выморозить! Выйдя покурить на крылечко, в тесной компании Мишки и новой знакомой, Князев было задумался, как бы половчее намекнуть Рыжуле о внезапно вспыхнувших чувствах… Когда вдруг мимолетный взгляд, брошенный в её сторону, открыл внезапно появляющуюся на нежной шее… чешую. Кажется, лимит удивления на сегодня ещё не был исчерпан — сигарету Князев выронил моментально, как только девчонка повернулась, сверкнув в блеске луны огромными глазами, состоящими из множества маленьких, шестиугольных. — Бл*ха, — вырвалось невольно, — Муха-Цокотуха! В поисках возможного союзника обернулся к Мишке — и отпрыгнул с воплем — лицо Михи стремительно покрывалось тяжелой коричневой шерстью, друже начало выгибать, а сам он реветь от непоняток и удивления. «Засада! — подумал очумело, — Вот это поворот. Скучно тебе, Княже, было, да? Тоскливо?! И как выбраться, как Горшка вытаскивать из звериного обличья?» Пока думал, чуть в суп не попал: Муха и Медведь начали на него наступать… Попятившись, Князев полетел с крылечка. Болезненно приложившись затылком о землю, внезапно обнаружил себя лежащим на полу в кухне, сжимающим в кулаке надкушенную сырую картошку. По всему рту растекся крахмальный привкус, перемешенный с добротной самогоночкой. Кедровой. Будто шишку малость пожевал в гостях у соседа. — Ну, ты и налакался, Княже, — выдохнул сидящий рядом Миха, Андрей облегченно вздохнул — тут, никуда не делся, не глюк. — Аж со стула шибанулся. Ну, что, за добавкой-то пойдем? Ты, вроде, говорил, что можно здесь достать. — Мишк, — он поёжился, припоминая всё приключения. Рисковать решительно не хотелось. — А давай лучше я за гитарой сбегаю, да песни новые подберём? Времени-то чуток остался. Конечно же, музыка всегда для Горшочка превыше бухла была. Поэтому упираться тот не стал. Вот и получился у него самый лучший день, точнее ночь рождения — сидеть с лучшим другом, играть на гитаре и петь. До утра. И никакой мистики. Резкая трель будильника, раздавшаяся на кухне, полной недочищенной картошки, а, казалось, в голове, вынудила Князева закрыть глаза, в попытках избавиться от надоедливого звука. И заодно сообразить, как будет оправдываться. Но, открыв снова глаза, он увидел спящую рядом Агату. Осознание навалилось — но не тяжестью, а каким-то смутным подобием счастья такого, какое доступно. Ведь надо жить и не тужить. Двадцать лет прошло — приключения такого нет и не было. Не приехал тогда Горшочек и записочки никакой не присылал. Зато вот сейчас… Только Миха мог так поздравить с днюхой… Даже откуда-то оттуда, из-за черты. — С днем рождения, — сонно пробормотала Агата, очевидно разбуженная его копошением. Потянулась и легко чмокнула в нос, замирая, видимо, от подловленного выражения лица: — Что-то очень хорошее приснилось, должно быть? — осторожно спросила, прибавляя: — Ты весь сияешь. — Мишка, — просто ответил Князев, а затем, припомнив сон, поинтересовался: — Как самовар Мухи-Цокотухи? — А, ну, понятно, — тоже улыбнулась жена, — Давненько не приходил, но не мог не заглянуть в такой день. Наверняка, вы интересно там время провели. Раз уж ты про самовар вспомнил! — Очень, — не выдержал и откровенно уже засмеялся Андрей. На душе было легко, но самую малость грустно.