Devil is in the detail'

Ликс любит мучить его. Играться, сладко улыбаясь. Выставлять всего себя напоказ, чтобы увидеть, как тот заходится от желания и в глазах появляются озорные огоньки. Ликс любит дразнить его, мучая в ожидании. Видеть, как брюнет сгорает от нетерпения, отрывисто постанывает его имя и умоляет хотя бы прикоснуться к его Дьяволу с ангельской внешностью. Ликс очень любит вбиваться в его горло, судорожно хватая ртом воздух. Цепляться изящными пальцами за крепкие, жилистые плечи, а затем брать отросшие волосы в кулак, заставляя вбирать себя все глубже, до слез на уголках глаз, что так предательски скатывались по очерченным скулам, и с громким стуком капали с острого подбородка на холодный кафель ванной. Блондину безумно нравилась эта картина. Она возбуждала, принося такие приятные волны в паху, что разносились по всему телу. Она пробуждала какие-то животные чувства. Хотелось надорвать горло в громком, басистом стоне. Ликс безумно любит садиться сверху на изящные бедра, вбирать в разгоряченное нутро подрагивающий от желания ствол, приводя его обладателя в исступление, заставляющее до боли искусывать губы. Привязывать руки парня к изголовью кровати и делать все самому. Насаживаться до самого основания, с громким и мокрым шлепком, снова и снова. Растворяться в удовольствии. Так, чтобы забыть, кто он такой, свое имя, где он и с кем проделывает все эти развратные манипуляции(этого он никогда не забудет). В голос стонать непристойности, в особо чувствительные моменты непроизвольно переходя на крик. Ликс безумно это любит. А Хван любит Ликса. Любит любым: затраханным и сгорающим от желания; Сонным и теплым от ещё не до конца отпустившего его сна, жмурящего глазки и аккуратный носик, с россыпью веснушек, от раннего пробивающегося через шторы света; Устало вышагивающего на ватных, совершенно не слушающихся их обладателя, ногах, в сторону душа, чтобы остудить свое разгоряченное тело в прохладной воде; Устало собирающего разбросанные по комнате вещи, игриво поглядывая то на белую мятую рубашку в своих руках, то на довольного Джина, которого, казалось, совершенно не заботит утрата такой красивой брендовой шмотки. Ликс обошелся с ней жестоко. Даже не стал пытаться трясущимися руками расстегнуть пуговицы на вещице. Просто грубо рванул ее в стороны, отчего пуговицы отскочили от шелковой ткани и разметались по полу комнаты россыпью созвездий, легким звоном знаменуя победу Дьявола под маской ангела - над простым смертным. Динь-динь.. Хван- динь- Хен-Джин-динь- ты-динь- погиб. А Хван был и не против. Он бы купил для Ликса каждую брендовую рубашку в этом мире, лишь бы он каждый день с таким желанием и напором срывал такую ненужную вещицу с разгорячённого тела, опаляя нежную кожу адски горячим дыханием, оставляя на светлой, бархатной шее дьявольски алые отметины. Он проделывал все это с лицом святого и взглядом палача, что мучает свою жертву снова и снова, раз за разом, пока не выбьет из него те самые признания, просьбы, мольбы. Но Ликс их не слышал. Или не слушал. Только больше мучал свою жертву, своего жалкого смертного, заставляя того в мыслях молить об отключке, о смерти, чтобы этого больше не чувствовать. А на деле говорить «пожалуйста, пожалуйста, прошу, умоляю, еще...» Молить дьявола и бога, что предстали перед ним в одном обличье. Молить о такой желанной разрядке, такой близкой, неуловимой. Словно карп в пруду, которого никак не удается поймать руками. Словно ходьба по канату, натянутому между башнями-близнецами. Хочется, безумно хочется, спрыгнуть. Упасть за эту грань. И Феликс выталкивает его туда. Двумя легкими движениями руки, томным взглядом из-под опущенных ресниц, коротким поцелуем в шею, сладким шепотом на ушко «ты заслужил, солнце, хороший мальчик». Тело не чувствует ничего и чувствует всё. Твёрдая опора уплывает из-под него, оставляя его обладателя растворяться в удовольствии, жадными рывками хватать воздух, жмурясь до того, что перед глазами начинают кружиться звезды ( да, Хван Хенджин, ты погиб. Уже давно погиб. Преподнёс свое тело на алтарь Дьяволу и сам воткнул нож себе в горло. Признайся, тебе это жутко нравится ). Капли пота стекают по лицу, конечностям, не в силах оставаться на своем месте из-за крупной дрожи, что бьет все тело разрядом тока. Он весь сейчас-оголенный провод. С губ слетает последний, рваный, хриплый стон и тело обмякает. Становится облачком, тучкой, что вот-вот прольется дождем на белые простыни, растворится в мягком белье и исчезнет с глаз, чтобы потом вновь, по крупицам, собирать себя. Ликс с заботой укутывает их в одеяло, устраивается на груди и сворачивается клубочком, выводя узоры тонкими пальцами по очерченному прессу. Сладко прикрывает глаза, расплывается в улыбке. Вот-вот замурлычет. И в этом весь он, его Феликс. Ангел со взглядом Дьявола. Дьявол в личине Ангела.