неприкосновенность

      Хлоя была проблемной с самого рождения. Её непрекращающийся плач раздражал и сотрясал всё здание, именуемое домом семьи Буржуа. Годы спустя роскошное строение тревожили уже не слезы, а отборная ругань и капризы маленькой истерички.       Хлоя не любила слишком острое, не любила слишком сладкое, не любила солнечный свет, но и облака, застилавшие небо Парижа, тоже по душе ей не приходились.       Любой лишний звук или звенящая тишина, неправильный взгляд или медлительность, агрессия или излишняя доброжелательность — всё это отдавалось для Хлои тупым раздражением, разливающимся жаром по всему телу.       По маленькой просьбе отца и громкому требованию матери Хлоя согласилась на психолога. Тогда она впервые поняла, что такое «осознать свои ошибки» и недовольства рядом с родителями более не проявляла. Потому что психолог был похож на жабу, потому что сеансы были скучными, потому что её это раздражало, а своё поведение она считала нормальным.       Отдушину она нашла в школе в виде маленьких проказах. Хлоя не была тупой, отнюдь, поэтому никогда не творила чего-то, что могло бы превысить дозволенное и дорасти до уровня глаз и ушей учителей.       Шутки Хлои не выходили за пределы дальней кабинки туалета (оставаясь лишь в воспоминаниях обиженной одноклассницы), иногда проделки развеивались дымом от украденных сигарет, которые она втихую курила за школой.       Хлоя была добропорядочной представительницей типичной стервы из девчачьих сериалов. Богатая сука, которой дай волю и откусит целую руку, куда уж только локоть.       Но для каждой стервы должен был быть свой герой-протагонист, который точно должен был злодея проучить, поставить на место, превратить в доброго героя или просто унизить. У Хлои такого не было — они жили не в сериале, а она была дочкой мэра.       Так по крайней мере она считала до появления Маринетт: маленькой, громкой, с интересным размером глаз девчонки. Она бегло говорила по французски, иногда переходя на китайский и сбиваясь, извинялась на английском. Её глаза опасно сужались при виде Хлои, а тело заметно напрягалось и вторая солжет, если скажет, что это её не веселило.       Она никогда не получала в ответ открытое проявление агрессии, поэтому Мари (как про себя ласково её называла Хлоя) была удостоена величайшей чести быть поводом для шуток на протяжении всего учебного года. Не то, чтобы она молча терпела, вовсе нет, ответ был обычно такой же язвительный, такой же ядовитый и грубый.       Однажды Хлоя перестаралась и в принципе, абсолютно справедливо отхватила по лицу: маленькая струйка крови из носа не останавливалась долго, а разбитая губа ещё дольше заживала. Тем не менее, это только раззадорило. Никогда ещё физическое насилие (по отношению к ней!) не было настолько забавным. Хлоя стабильно затевала драки с крепкой маленькой азиаткой хотя бы раз в неделю. Одноклассники уже даже не удивлялись, учителя изначально решили притвориться слепыми.       Однажды Маринетт абсолютно спокойно подошла и попросила помощи в математике (Хлоя не была тупой). Хлоя не менее спокойно объяснила ей пример.       В тот же день Маринетт объявила, что переводится в другую школу и больше в их классе не появлялась. Хлоя была искренне опечалена.       Вечером же того дня странный красный сгусток чего-то непонятного сказало Хлое, что она должна быть героем. Никогда ещё в жизни она не была озадачена настолько, что согласилась не медля, просто чтобы доказать — она не герой.       Первая же миссия обвенчалась успехом, который породил всеобщую любовь и поклонение. Она была достаточно высокомерна, чтобы купиться на это. Возможно, её чуть более благородная напарница просекла её характер сразу, поэтому и не взлюбила с первого взгляда Буржуа. Не то, чтобы это её волновало.       — Почему ты вообще решила стать героем? — однажды, не скрывая досады и недовольства, спросила Кошка.       — Маленькая тварь взяла меня на слабо, а я хотела доказать, что из меня хреновый герой, — безмятежно ответила Леди.       — Твои моральные устои и в правду не подходят для всего этого, но раз тебя все обожают, разве нельзя сказать, что маленькая тварь была права?       Хлоя тогда промолчала и только лениво взглянула в бездну тёмных глаз напротив. Её все обожали, потому что она была высокомерна с самого начала и ступала по земле так, будто благославяет всех своим появлением. И тогда все справедливо посчитали, что она нечто божественное. А богов превозносят и любят всегда, несмотря на их ошибки и скверный характер.       В отличие от неё, Чёрная Кошка дала слабину в начале и пыталась доказать, что она чего-то стоит. Она доказывала и доказывала свою пригодность, то, что город в ней нуждается. Хлоя же просто дала понять сразу — без неё Париж сдохнет.       Всего лишь маленькое отличие в их появлениях и такое разное отношение к ним: про Леди боялись сказать лишнее слово, придумывали легенды и с восторгом смотрели лишь под ноги, боясь поднять глаза. Кошка же была «дружелюбным соседом», на чьи ошибки обращали внимание, долго мусолили и ждали, когда она их исправит и извиниться.       — Я ненавижу тебя, — однажды сказала Кошка.       — Мне тебя жалко, — с привычной ухмылкой ответила Леди.       Они работали вместе идеально, слушали друг-друга и всегда одерживали победу. Хлое было плевать на напарницу, но за совместный труд она всегда справедливо её благодарила. Они были вынуждены терпеть друг-друга, но никогда не позволяли личной неприязни помешать делу. Возможно именно это позволило появиться некому понятию «уважение» между ними. Но никакое уважение не мешало им после выполненной работы, на последнем издыхании, проводить «спарринги». Конечно же, это обычно был просто мордобой, который начинался всегда по абсолютно тупой причине. Но Хлоя любила эти минуты — боль приятно разливалось по телу, а она ощущала себя слишком живой, чтобы прекращать эти непонятные отношения. А ещё чувство дежавю, приятной ностальгии, всегда накрывало Хлою с головой.       — Знаешь, твой мазохизм настолько очевиден... что мне аж неловко, — как-то однажды сказала Кошка, отпуская руку, занесённую для удара.       Тогда Хлоя лишь пожала плечами и смотрела очень долго на удаляющуюся фигуру напарницы.       Мазохизм? Вряд ли. Боль — всего лишь способ почувствовать себя живее, почувствовать, что и у неё кровь течёт, кости ломаются, а жизнь может глупо прерваться стоит задеть что-то важное.       Потому что она не стала богиней с появления Леди Баг, она уже была пародией на божество, с самого её рождения. Никогда никто не смел и пальцем тронуть дочку мэра, даже этот самый мэр. Избалованность осознанием этого факта в детстве перерос в агрессию и раздражительность, а позже в обычную скуку.       Поэтому бойкая одноклассница яро топящая за справедливость, без боязни дающая пощёчины и с нескрываемой злобой смотрящая в глаза — это было настолько не скучно, что даже возбуждало. Глоток воздуха в маленьком, тесном и слишком сладком королевстве принцессы-тирана.       А потом с исчезновением Мари её заменила Кошка — такая же строптивая, не лезущая за словом в карман и с игривой улыбкой, каждый раз, бьющая не жалея сил. Пусть она и не знала, кто скрывается за маской, но даже так Хлоя, нет Леди Баг, была национальным героем, местным божеством и одна мысль, что кто-то по одну сторону баррикад с ней, будет нещадно бить — абсурд.       Хлоя до сих пор лежала на крыше здания, уже перевоплотившись, и глубокомысленно пялила на звёздное небо. Хорошо, возможно она имела чуточку наклонности мазохиста.