Анаша

      Анаша-анаша, до чего ж ты хороша,       Без тебя, анаша, по утрам болит душа…       Как сквозь вату донеслось до Бункера чье-то довольное воркование, а следом уже менее довольное и женским голосом:       — Иди нахер, Макс! Ты туда же?       — Да ладно тебе, не сердись. Ты ж правда, как травка дурманишь нас тут всех. — Голос Макса, свободовского хранителя, приблизился и стал отчетливее.       — Чего хотел? — Недовольная женщина, судя по звуку, находилась ближе, чем Макс.       — Да ничего особо. Принес тот ящик с деталями, что ты просила забрать у Ганжи. Там, возле кладовки стоит.       — Принес? Вот и отлично. Теперь чеши отсюда, не видишь, у меня пациент. Нефиг тут шуметь.       Она топнула ногой для большей убедительности.       — Пациент-пациент…так и скажи, что рожей я не вышел. Вот и не хочешь меня видеть. — Макс сожалеюще вздохнул и пошел прочь, ворча себе под нос ещё что-то, из чего Бункер разобрал только «злая ты, Настька, хоть и красивая».       — Причем тут твоя рожа? С вами будешь доброй — вы ж на куски порвете. — Буркнула она и подошла к койке Бункера. Тронула его лоб, шею, хотела было приподнять ему веко, но он моргнул, дёрнул головой и продрал глаза самостоятельно.       — О, оклемался. Отлично.       Перед глазами все расплывалось, он потянулся рукой к лицу, протереть, и вспомнил, чего случилось.       Он пошел на Радар. На заброшенной базе, за которую то и дело скублись монолитовцы со свободными, обнаружились две аномалии, которых давно нигде не встречали. Формалин, та самая дрянь, которая высушила в мумию Хенрика, его попутчика-скалолаза в первую вылазку. Ему эта аномалия нужна была — в ней из кусков резины или рубероида, если вывалять их в красной местной глине, можно было получить битумные лапти.       Все просто. Вываливаешь в глине куски резины, связываешь в пучок, потом берешь верёвку подлиннее, становишься так к аномалии, чтобы ветром на тебя не отнесло облако газов, и на веревке бросаешь все это дело в эпицентр. Только противогаз и перчатки резиновые все равно лучше натянуть, да отойти подальше. Когда все развеется, за верёвку вытягиваешь обратно то, что получилось. Промыть потом в воде со щелоком и можно пользоваться. От синяков, ушибов и мелких ран помогает, что надо.       В этот раз он полный подсумок набил такими артефактами. Благополучно вышел с базы, хотя аномалий было вокруг как мусора, хотел было свернуть через гнилой лес, срезать угол до родной локации, но понял, что не дойдет. Когда вышел из аномального поля, усталость навалилась такая, что он еле до Барьера дотащился. В ушах звенело и пищало, руки-ноги дрожали как с долгой голодухи. Караулившие на заставе свободовцы когда увидели, что он еле ноги тянет, сначала приняли его за зомбака и кинулись к оружию, но у него хватило ума и сил крикнуть, чтобы не стреляли.       Кто-то узнал его, двое кинулись к нему, подхватили, и тут его совсем скрутило. В глазах все поплыло, он повис у свободных на руках не в состоянии держать себя вертикально, сквозь грохот крови в ушах расслышал слова:       — Слушай, он точно не зомби? Мож свеженький? Там пси-аномалий дофига, что если притащим на базу, а он стрелять по нам кинется?       — Харэ болтать, лучше держи крепче. Дотащим до базы — там Фриц с Анашой пусть разбираются, зомби он или нет.       — Ладно. Но если чо — я пристрелю его по дороге, пусть только рыпнется.       — Оружие забери у него и стрелять не придется. — Первый свободовец ухмыльнулся, второй что-то промямлил, ругнулся и принялся стаскивать с плеч Бункера ремень автомата. Следом были отобраны и оба пистолета, но у Бункера сопротивляться сил не было. Он окончательно не отключился, но потерял способность шевелиться, поэтому всю дорогу до базы анархистов провисел у них на руках как мешок с тряпьем.       Теперь он находился в их лазарете и над ним с какой-то склянкой в руке стояла их новая медичка. Невысокая, со светлыми, как у него самого, короткими и вьющимися волосами, ладной фигурой и внушительной грудью, которую не скрывал ни старый синий халат, скорее рабочий, чем медицинский, ни грубой вязки серый свитер с высоким воротом.       — И чего ты вытаращился на меня? Лекарство принимать пора. — Она протянула ему крохотный стаканчик, до половины наполненный какой-то темной жидкостью. — У тебя вроде есть баба, чего смотришь, будто сто лет не видал?       — Нье понимать…кто ты. У них Фриц медик. — Бункер наконец смог собрать слова в кучу и ответить, разглядел лицо стоящей перед ним женщины — муть перед глазами развеялась.       Она была примерно того же возраста, что и Сулема, но на этом их сходства заканчивались. Белокожая, с маленьким ртом и вздернутым носом, большими, темными глазами и немного грубоватым абрисом лица, что ее вовсе не портило. На какую-то секунду Бункеру померещилось, что она скорее похожа на… Лоту, но потом он отмахнулся от этой мысли. У Лоты глаза были светлыми, а волосы — длинными, но она была очень похожей. Тоже ладной и крепкой, тоже красивой. Но определенно не такой злой.       — Дрочит небось в своей конуре твой Фриц. Выходной у него. Я как пришла сюда, так он чуть от радости не обосрался, что ему не одному теперь в лазарете круглые сутки торчать. — Она тяжело вздохнула, запахнула на груди халат, добавила: — Ну чо, будешь и дальше пялиться на меня или выпьешь-таки свое лекарство?       Бункер мрачно хмыкнул, насупился и забрал склянку.       Черт. Он не пялился на нее. Он неожиданно ярко вспоминал другую, и что из этого было меньшим злом — понять было трудно.       Лекарство оказалось противно-знакомым на вкус, жгучим, остро пахнущим травами. Оно перебило дыхание и заставило скривиться. Он пил уже такое у Доктора. Старик говорил, что оно хорошо восстанавливает силы при истощении.       — Дэто быть Доктора настой? — Он вернул медичке склянку и невольно выматерился. Послевкусие было еще противнее вкуса.       — А то. У нас тут если кто и знает травы, то точно не такие. — Медичка усмехнулась, хотела что-то добавить и не успела.       — О, Настюха, шо, у твоего подопечного сердце разболелось от такой красоты? — В лазарет заглянул ещё кто-то из бойцов банды с коробкой в руках. Она обернулась.       — Вы чо, сговорились сегодня, что ли?       Свободовец аж дернулся от ее окрика, но тут же улыбнулся, как Гагарин, глядя как она подбоченивается, выставляя вперед грудь.       — Почему сговорились? У тебя каким-то корвалолом несёт за километр, вот я и подумал.       Бункер понял, почему она так реагировала.       — Подумал? Да у вас эта функция в башке не работает! Вы ж даже не можете сразу принести все и сразу. Бегаете по по одному с каждой отдельной коробкой в руках, пускаете слюни! Взялись помочь со снабжением, так помогайте организованнее, чо вы тянетесь, как глисты за собакой?       — Да ладно тебе, не ругайся. Красивая ты, вот и ходим посмотреть. — Свободовец поставил принесённый ящик на старый стол, стоявший у входа, медичка замахнулась на него склянкой и он попятился назад, разводя руки в стороны. — Понял. Ухожу. Испаряюсь, как лёд на солнышке.       Снова улыбнулся и поспешно скрылся в коридоре. Женщина по-змеиному зашипела в его адрес нечто такое, что Бункер сам не всегда высказывал вслух, резко развернулась и пошла к рукомойнику в углу комнаты.       Бункер осторожно сел на койке, огляделся. Небольшое помещение свободовского лазарета значительно переменилось со времен его последнего появления в нем: на столе у окна появился микроскоп, штативы и подставки с пробирками, центрифуга и еще какие-то два аппарата, которые он видел у Доктора в лаборатории, но забывал спросить их назначение. Над столом висела вытяжка. Два стеклянных шкафа возле стены у входа были заполнены коробками, бутылями темного стекла, пластиковыми банками, расставленными по размеру, круглыми и квадратными металлическими контейнерами с крышками и понятной только медикам маркировкой, а деревянный шкаф без дверей, стоявший у торцевой стены, теперь был заставлен самой разной лабораторной посудой. По углам стояли лабораторный холодильник и стерилизатор, запитанные от шайтан-генератора с артефактами. Швед чуть не присвистнул от вида такого апгрейда, но сдержался. Глянул на медичку — неужели она это все обустроила? Прикусил губу.        Кто она такая, мать ее так? Из военных? Их медичка? Или от яйцеголовых? Чего она тут забыла? С такой внешностью ей в кино сниматься, а не торчать в радиоактивной жопе мира среди пробирок, фонящих отбросов и покалеченных Зоной грязных, оборванных мужиков.        Тьфу ты… Бункер с силой потряс головой, отгоняя мысли — какая ему разница, кто она и откуда? Подлечила его — и слава Монолиту, с остальным пусть уже свободовцы головы ломают. Его задача — расплатиться за лечение и уйти.       — Как же они меня достали, эти муфлоны! — Перемывая какие-то металлические боксы в раковине, она вдруг громко выругалась. — Ходят кругами, пялятся…лучше бы работали так же усердно, когда их просишь о помощи.       Бункер глянул на нее, на ее согнутую спину и плечи, хмыкнул. Крепкая баба. Но все равно баба. Тяжело ей тут, пусть даже в компании Фрица. Работы много — он знал это. Видел, сколько тягомотной работы делала Сулема у Доктора в лаборатории, или он сам, когда ее не было. Как перемывали они всю эту люто засратую лабораторную посуду невообразимых форм и размеров, таскали артефакты для генераторов, таскали на себе свинцовые защитные одежки, когда работали с радиоактивными материалами, как часами просиживали за записями, расчетами и замерами. А если сюда же добавить лечение и оказание помощи страждущим, уход за ними — то вообще удавиться можно.       Одно дело в одиночку справляться с немногочисленными сталкерами, которые все же реже и в меньших количествах попадают к Доктору домой, а другое — быть штатным медиком в одной из самых крупных и в жопу ранетых группировок Зоны. У них никогда не бывает спокойно. Даже если никого не ранят — они исправят это дело, употребляя что ни попадя. И тогда опять все бегут к медикам, откачивать перебравшего собрата.       — Я бы на твой месте пистолет с собой носить. — Проговорил он негромко, будто размышляя вслух. Он и Сулему учил этому. Как бы равнодушно к ней не относились, как бы не воспринимали ее — она женщина, а придурков с опухшими яйцами в Зоне хватало всегда. А такой женщине, как эта, и вовсе трудно было оставаться незамеченной, как бы она себя не вела и откуда бы не появилась.       — Давно ношу, ты опоздал с советами, красавец. — Буркнула она. Отложила свои банки, вытерла руки полотенцем и подошла к нему. Отодвинула полу халата и показала кобуру на поясе с небольшим вальтером, таким же как тот, что он забрал у Сулемы. — Ну, как оно? Полегчало?       Положила руку ему на плечо у самого ворота свитера так, что коснулась пальцами открытой кожи на шее. Бункер отодвинулся от ее прикосновения — рука была влажной и холодной. Прижал к уху ладонь, зажмурился — в нем неожиданно очень противно зазвенело.       — Чего? — Женщина вгляделась в его лицо.       — Нитьйего… Пройдет.       — Нихрена, ложись обратно и лежи, пройдет. Допройдеткался уже. — Не особо церемонясь, она толкнула его в плечо, заставляя вернуться в лежачее положение — он не поддался. Тогда она отошла на шаг назад, подбоченилась и уставилась на него как мамаша-цербер на непослушного детеныша.        — Чё ты выебываешься, а? Ложись и лежи. Я не знаю, где ты шлялся, но у тебя гипогликемия такая, будто ты вторые сутки не жрал нихрена и разгружал вагоны!       — Дэто реакций на аномалии. — Морщась ответил он, дергая головой, будто пытался вытрясти воду из уха. Ее вопли и ругань его не удивили — этим она напомнила ему Сулему в самом начале их общения. Тогда она была такой же грубой, хотя вроде и старалась помочь.       — Тем более. Если знаешь, что у тебя такая реакция — должен полный рюкзак с собой этой херни носить.       Она отошла к столу, пошебуршала под ним чем-то и вернулась обратно, бросила Бункеру на колени пачку в семь штук энергетических батончиков. Злаковых, до оскомины солодющих и противных.       — Теперь вот лежи и ешь. Потом ещё принесу чего-нибудь посущественнее.       Бункер немного заторможено посмотрел на все это счастье хомяка-сладкоежки, подумал, что лучше бы он правда чего посущественнее съел, чем эти конфеты.       — Только не говори еще, что ты сладкое не жрешь! — Медичка заметила его кислую мину, поняла, в чем дело. Бункер молча кивнул.       — Твоему телу сейчас это нужно, что б ты там себе не думал. Поэтому бери и ешь. А то будешь неделю тут валяться.       Бункер знал, что неделю валяться он точно не будет, но ему больше не хотелось выслушивать ругань этой женщины, поэтому он с ворчанием распаковал один батончик и принялся его жевать.       — Во, так-то лучше. А попозже я правда тебе харчей поинтереснее принесу. — Анаша усмехнулась, глядя как он чуть не с отвращением отгрызает новый кусок от брикета из орехов и взорванного риса, склеенных расплавленным сахаром и еще черт знает чем, как старается слизнуть нитку этой сладкой пакости с мягкой нижней губы, потом в итоге утирает рот рукой.       — Угу. Только…если можно — нье от ваш повар. — Он поднял на нее взгляд и мрачно хмыкнул. Твою мать, и эта туда же. В рот ему пялится.       — А чем тебе стряпня нашего повара не нравится?       — Ей можно жрать только если на тьебя напасть свин.       В первый и последний раз, когда он купил у свободовского повара еды, он так и не смог определить, что оказалось у него в миске и как давно оно сдохло.       Анаша, все так же не отрывая взгляда от его лица, звонко рассмеялась.

***

      Поздно вечером Бункер сидел на койке в лазарете, завернувшись в одеяло, читал книгу в ПДА. Медичка его не отпустила, сказала до утра оставаться на базе, а утром она ещё раз возьмёт у него анализ крови и только если он будет в порядке — отпустит.       Тогда ему подумалось, что повезло фрименам с ней. Такая быстро порядок наведёт в лазарете. Судя по тому, как с ее появлением у них добавилось оснащения, у нее были хорошие связи с поставщиками за периметром, к тому же, в отличие от Фрица, она была заметно опытнее в работе.       Пригревшись, он не заметил, как задремал за этими размышлениями. Уронил ПДА на живот, привалился к стенке, но не проспал и получаса, как вздрогнул от звука приближающихся шагов.       — Это я, не хватайся за оружие. — Проговорила медичка.       Бункер выпрямился, потер лицо ладонями, зажмурился, когда она зажгла керосиновую лампу на стене.       — Принесла тебе ещё еды. — Она подошла ближе, положила на тумбочку рядом с кроватью пакет с большой шаурмой и бутылкой сладкой газировки. Это был уже третий перекус, такое же точно она приносила ему пару часов назад, а через час после того, как он очнулся, было ещё. Горячий суп из концентрата в походном котелке с крышкой.       — Нэи… я столько нье есть обытьйно.       — Пх! По тебе заметно. — Она прыснула от смеха, окинула его откровенно оценивающим взглядом. — Ладно, не хочешь сейчас, съешь потом. Бункер, да? Так тебя зовут?       Он кивнул. Сел, свесив ноги с койки, взглянул на нее — похоже, она уходить не спешила.       — Йа. А ты? Настя?       — Да. Но эти бабуины решили переименовать в Анашу. Им что Анастасия, что Анаша — одинаково фиолетово. — Медичка отодвинула в сторону принесенную шаурму и сама присела на край тумбы. Помолчала.       — Слушай, Бункер, правда, что твоя подруга — беглая ученая? — Спросила вкрадчиво и очень неожиданно.       Он посмотрел на нее снизу вверх, неприязненно сощурил один глаз — больше, чем вопросы о нем самом и его прошлом ему не нравились вопросы, связанные с Сулемой. Он очень редко на них отвечал и в большинстве своем это случалось тогда, когда их задавал Болотный Доктор. Теперь его спрашивала об этом непонятная деваха, черт знает откуда появившаяся в Зоне, и, судя по ее контактам с поставщиками, связанная с наукой. Ему это особенно не понравилось. Как ему знать, что она не из тех учёных, что проводили тогда опыты? И откуда она вообще знает о существовании у него подруги? Хотя…свободовцы — народ болтливый и знают его давно, поэтому если она спросила их о нем — они ясен пень все рассказали. И конечно же предупредили о том, что у-этого-шизонутого-охотника-уже-есть-баба.       Видимо, взглядом он передал ей все, о чем успел подумать. У нее на миг лицо испуганно вытянулось, а потом она засмеялась.       — Ну у тебя и рожа. Видел бы ты себя со стороны. — Она даже махнула на него рукой, будто отгоняя привидение. — Жуть!       Бункеру было не смешно. Он хорошо помнил рассказы Сулемы о том, как за ней охотились. Знал, что рано или поздно ещё столкнется с кем-то из этих охотников, потому что такие вещи навсегда не забываются.       — Ну, чего молчишь? Мне нахрен не надо ее убивать. Просто если это она, то я очень удивлена тому, что она выжила. — Будто прочитав его новые мысли продолжила Анаша.       — В смысле? — Бункер уже откровенно вытаращился на нее и отшатнулся назад. Неужели она в самом деле одна из тех учёных? Куда ему деваться? Что делать? Как теперь не притащить ее на хвосте к напарнице?       Мысли запрыгали. Сердце лихорадочно забилось, во рту пересохло. Вот тебе и неожиданность…       — В коромысле! Мы вместе с ней, так сказать, принимали участие в эксперименте. Только мне повезло больше, а у нее и ещё двоих человек какая-то странная реакция была на препарат, вот им крыши и сорвало. — Как ни в чем не бывало, она переложила шаурму на подоконник, сама уселась на тумбочку с ногами, сложив их по-турецки, и заговорила дальше.       — Можешь молчать, Бункер, но твои глаза все равно говорят намного больше и понятнее, чем ты сам. Она рассказывала тебе об этом, я думаю. Как все случилось. Она сбежала, а двое, у кого такие же побочки были, умерли. Через три недели по уровню развития стали примерно как младенцы — не могли есть ложкой, говорить, ухаживать за собой. Ещё примерно через неделю впали в вегетативное состояние. На аппаратах для поддержания жизни их ясное дело никто долго держать не стал. Потому я и удивилась, что она жива.       Бункер невольно сжал зубы, нахмурился, чувствуя, как прежняя подозрительность в нем по отношению к этой женщине замешивается с нарастающей тревогой и злобой. Чертова баба! Зачем она говорит ему это все?       — Тогда их убить, а не сами они умереть. — Выдавил из себя через силу, понимая, что надо хоть что-то ответить. Ему одновременно хотелось узнать продолжение и не хотелось. Он никогда не лез в возню ученых, ему дела не было до их гребанных секретов и открытий, но то, что Анаша говорила, было непосредственно связано с Сулемой, а она ему безразлична не была.       — Нам говорили, что их пытались спасти, но у них начали отказывать почки и легкие. — Она поморщились — Бункер уставился на нее слишком испытующе. — Понятия не имею, что там было на самом деле. Я тогда сидела с остальными нашими пятью аспирантами на лавке подопытных и до ужаса боялась стать таким же пускающим слюни и гадящим под себя овощем. Но когда все заработало, как надо, жить стало интереснее.       — Што? Ты хотеть сказать, што дэтот препарат…на ком-то работать нормально?       — Как видишь. — Она пожала плечами, указывая на себя.       — И…тьйего он дать тьебе? Ты…тьйитать мысли? — Почему-то он подумал об этой возможности, как о самой распространенной в Зоне.       — Нет. Просто могу теперь не спать довольно долго без ущерба работоспособности. А пока принимала его — еще могла запоминать почти по сто страниц текста с первого прочтения. — Она усмехнулась снова, блестя в полумраке крупными ровными зубами. — Для аспиранта-медика тогда это была самая офигенная суперспособность.       Бункер зажмурил глаза, согнулся и закрыл лицо ладонями. Сто страниц запомнить с первого раза? Хрень какая-то! Что она мелет?       — Ну, чего ты, гля? Я тут тебе такие откровения рассказываю, а ты в себя ныкаешься. Если ты за свою бульбашку боишься — не буду я ее убивать, честно! Она мне нафиг не интересна. Списанный материал. Даже если и расскажет каким-то чудом кому за Периметр об этом эксперименте — все равно никого не удивит. А знаешь, почему?       Анаша встала с тумбы, подошла вплотную к Бункеру и положила руку ему на плечо. Он судорожно одернулся от ее прикосновения, поднял голову — его покоробило от ее слов о списанном материале.       — Что, не любишь, когда тебя трогают? — Она заглянула ему снова в глаза, убрала руку. Бункер ощерился и молча пересел подальше на кровати.       — Правду о тебе местные говорили, что ты странный и от любопытства сдохнешь. Но не в этот раз. В общем, после того случая препарат доработали. Он потерял примерно половину своей эффективности, но перестал давать такие жестокие побочки. Нейротоксическое действие почти нивелировалось и мы, подопытные, уже сами стали замечать, как меняемся. Память становилась пугающе цепкой. Мы запоминали до мелочей то, что нам показывали, и при этом могли долго работать мозгами без устали. Все было бы здорово, по-настоящему здорово, хотя и не совсем законно, если бы наш один чудик-профессор тогда не решил выскочить впереди всех и схапать себе всю славу до окончания исследований. Разместил три статьи с промежуточными результатами в научных репозиториях, но кроме позора и скандалов не добился ничего. Его выкладки оспорили, признали ненаучными и незаконными, самого поперли из лаборатории, а через время, кажись, даже посадили, пронюхав, что статьи эти все же взялись не из пальца. Правда, потом один черт препарат был запатентован под видом стимулятора и продан неким госслужбам Украины. Но впечатление в научном сообществе и в массах об этом деле сложилось, и теперь, даже если твоя подруга решит кому-то что-то рассказать, ее просто примут за очередную чокнутую конспирологшу.       Анаша проговорила последние слова улыбаясь во весь рот. Бункер молча смотрел на нее и пытался понять, что за цирк с ним устраивают. Врет она? Если да, то грамотно. Но зачем? Разговорить? Или в самом деле Зона его столкнула с еще очередным осколком одного из экспериментов, проводимых здесь учеными вдали от вышестоящих наблюдателей?       — Ладно, молчи, швед. Мне свободные рассказали, что ты за нее на горящие угли ляжешь не почешешься. Я не пытаюсь заставить тебя говорить, где она и как ее найти. И вообще рассказываю все, чтобы ты перестал жить в стра…       — Затьйем ты тут? — Он перебил ее на полуслове. — Ты есть хороший медик, затьйем приехать сюда? Дэто же дыра!       — Эх. То, за чем я приехала, к сожалению, уже занято. Как раз твоей подругой. — Медичка отошла от него и села обратно на тумбу. Вздохнула и обхватила себя руками. — Я ехала к Болотному Доктору. Хотела учиться у него и продолжать его дело.       Бункера укололо в сердце тревогой. Вон оно как?       — Ты не понимаешь всей значимости этого человека в науке и медицине. — Она оборвала его мысль, продолжила говорить. — Он — Чернобыльский Пантелеимон-целитель*1 в прямом смысле слова. Один, без помощников столько народу спас считай безвозмездно и столько важных практических наработок сделал в биохимии, медицине… Когда я вернулась отсюда домой и закончила учебу в аспирантуре — моей второй заветной мечтой стало попасть ему в ассистенты. Правда, ждать этой возможности пришлось очень долго, и теперь, когда она наконец появилась, оказалось, что, блин, и тут не судьба! — Она досадливо треснула ладонью себе по колену. Бункер окинул ее взглядом — что-то в ней изменилось. Горделивая осанка дала трещину, плечи поникли, лицо нахмурилось.       — При желаний ты мотьй стать, как он.       — Да, я тоже утешаю себя этим. Мне и у свободовцев будет чем заняться. Они народ кипшной, любопытный. Постоянно встревают куда-то и их раненым нужна помощь, стараются Зону изучать, но из-за своего распиздяйства не могут ничего толком организовать по этой части. Им в этом надо помочь. С их источниками снабжения и при правильном подходе к делу мы тут такую лабораторию развернем — Доктор сам ещё придет посмотреть! — Она воодушевленно вздохнула, выпрямилась и раскинула руки в стороны, будто стараясь обнять все вокруг.       Бункер опасливо огляделся. Не понимал, что его больше напрягает — ее словоохотливость, ее мотивы или странный, болезненно-колючий блеск в глазах, который появился, когда она заговорила о желании работать с Доктором.       — Ты на кого работать? На утьйеный? Военный? — Он скорее интуитивно уловил это и высказал раньше, чем осмыслил свое подозрение. Причем спросил он ее вполне серьезно, а она снова рассмеялась, как если бы он сморозил что-то дико смешное. Глядя, как она хохочет, он подумал, что прозвище «Анаша» ей действительно подходит. Ее смешливость наводила на мысли о том, что она под кайфом.       — М-да-а, ты не только псих, ты ещё и параноик, оказывается. Какая тебе разница, на кого я работаю? — Отсмеявшись, она сползла с тумбочки и снова подбоченилась, подошла чуть ближе, с вызовом глядя на него.       Бункер незаметным движением вынул небольшой нож из кармана на поясе, резко вскочил и сгреб ее в охапку, прижал спиной к себе и приставил лезвие к горлу.       — Большой разница. Если ты представлять мей угрозу — я тебя приконтьйу. — Пророкотал тихо и угрожающе. — Нье здесь — так в Зоне. Всьйу жизнь ты на базе нье отсидеться.       Анаша заметно обмякла в его руках, вытянула шею, задрала голову, стараясь отодвинуться от ножа.        — Ты чего, швед? Не дури. — С судорожным смешком она поерзала в захвате, потянулась рукой к боку, где в кобуре был пистолет.       — Нье успеть достать. — Бункер это почувствовал и сильнее прижал лезвие ножа к коже на ее шее. — Я вскрыть тьебя быстрее.       Черт, правда же… Она попыталась скосить глаза, увидеть его лицо — не получалось. Хренов псих!       — На свободовцев я работаю. Одна богатенькая организация, с которой они тесно сотрудничают, послала меня сюда. Так сказать, для усиления научного потенциала этих раздолбаев — денег им дается много, а толку от них мало. Они же больше скубутся с долгарями и фанатиками, чем работают, вот и прислали им помощь. Можешь считать меня негласным научным руководителем этой всей распиздяйской команды.       Она проговорила это быстро, лихорадочно, но все равно с насмешкой в голосе, хотя и чувствовала, как лезвие ножа все сильнее впивается в кожу. По словам Макса, с кукухой у этого парня были проблемы. То нормальный ходит, то на людей кидается — теперь она в этом убедилась на своей шкуре в прямом смысле слова.       — А как же Болотный Доктор? — Бункер немного ослабил хватку, но руки с ножом не убрал. — Ты только говорить, што хотеть утьйиться у него, потому приехать.       — Одно другому не мешает. Я потому и согласилась ехать сюда, что надеялась на сотрудничество с ним. — Она еще немного повернула голову, но увидеть смогла только край лица Бункера. Видеть бы глазищи — они все выдают, может, и бояться было бы не чего, а так…черт знает, что он выкинет. Даже если насмерть не зарежет — пырнет ножом в бок, потом вычухивайся…если получится. Черт бородатый!       Она могла крикнуть кого из свободных — они бы прибежали и сами б оторвали ему голову, но до этого он успел бы в ней сделать дырку, причем не одну, мог даже сам убиться, если совсем уж больной, а этого ей тоже не хотелось. Она не желала никому смерти. Или почти никому?..       Но совсем чокнутым сталкер не был. Неожиданно легко отпустил ее, оттолкнул от себя и почти отчаянно выкрикнул:       — Так делать! Тьйем тебе Сулема мешать?       — Тьфу ты, блядь, опять за рыбу гроши! — Анаша судорожно выдохнула, потерла шею — пальцы влезли в липкое и мокрое, развернулась к шведу лицом. Увидела, наконец, его. Светло-зеленые глаза в полумраке выглядели почти черными, блестели и зло щурились, рот сжался в жесткую, неприязненно изогнутую полосу. — Чё ты заладил со своей Сулемой? Я спросила из любопытства, понимаешь? Я сама была участницей этого дерьма, но мне повезло, а им — нет. Я не думала, что кто-то мог выжить, а тут вдруг херак — и выжила одна. Тебе б не стало интересно узнать, как это вышло? Или ты не веришь, что люди могут кем-то интересоваться не ради того, чтобы потом прикончить?       — Я верить только тьйем, кого долго знать на деле. Тьебя я знать полдня и ты доверия нье вызывать. — Он убрал обратно нож в карман, судорожно вздохнул и отошел на пару шагов ближе к окну.       Анаша глубоко вздохнула, снова потерла саднящую шею и прижала край рукава к порезу, выматерилась себе под нос. Вгляделась в тонкую, стройную фигуру сталкера на фоне темного окна, зябко поежилась. Черт. Она не ожидала от него нападения.       Пока он валялся днём в отключке, она немного разглядела его — тогда ей показалось, что он особой опасности не представляет. Невысокий, обтрепанный, в самой простой снаряге и с самым обычным, видавшим виды оружием. Очень худой, но не хлипкий. Жилистый, угловатый с измождённым, непривычным лицом и большими, привлекающими внимание глазами. По его внешности трудно было сказать, что он лютый. Скорее какой-то несуразный. Одичавший интеллигент, выброшенный из красивой, ухоженной жизни в радиоактивную жопу мира и смиренно довольствующийся тем, что в ней есть. Макс говорил ей, что он псих, но она не поверила. А это оказалась правдой. Он в самом деле был психом, причем каким-то особо повернутым — вроде только что грозился ее прирезать, а теперь вот стоит снова тихо, грустно таращится то на нее, то в окно, будто размышляя, удастся ему через него сбежать или нет. А перейди ему дорогу где-то в Зоне — с таким же печальным видом пристрелит и пойдет дальше по своим делам.       — Что нужно сделать и сколько нужно времени, чтобы завоевать твое доверие? — Она спросила это чтобы прервать затянувшуюся паузу и из вполне практического интереса. Ей теперь долго здесь придется жить, и, чтобы не нажить врагов, надо хоть немного узнать местных. Тем более, если этих местных вся Зона знает.       Бункер не сразу ответил. Помолчал немного, будто подбирая слова, потом наконец обернулся к ней и проговорил:       — Уходи. Дэто хреновй тема для разговора.       — А? — Она коротко, удивлённо акнула.       — Уходи. Я устать. Ты сказать, мей надо отдых. Я буду отдыхать. Иди. Когда уйду — нье пытайся найти мей или Сульему. Убью.       Он проговорил последнее очень тихо и горько. Будто, ему тяжело было это делать. Анаша растерянно посмотрела на него — он не отвел взгляда, длинными пальцами царапал край шрама на открытом предплечье, ждал, когда она уйдет. Глаза у него были усталыми и печальными, но в черных зрачках плескалось что-то жуткое.       Она не стала рассматривать. Испугалась. Ответить тоже не смогла только натянуто усмехнулась. Слов не нашлось. «Да, конечно, отдыхай» было бы глупым, но другого у нее не было. Поэтому она молча развернулась и пошла из лазарета в свою камору.       Когда зашла туда — на всякий случай сняла пистолет с предохранителя и закрыла дверь на засов. Мало ли что…

***

      Бункер лег обратно в кровать и долго лежал, глядя в потолок. Думал. Временами проваливался в тягостную дрёму, потом снова выныривал, лихорадочно вспоминал, где он, переводил дыхание, думал дальше.       Обычно на базе свободных он чувствовал себя спокойнее, но с появлением этой Анаши спокойствие накрылось медным тазом. Черт его знает, чего ждать от этой девахи.       Странная она. Вроде бы как две капли воды похожа на Сулему поведением — та была такой же развязанной, грубой и насмешливой по началу, но она была…искренней, что ли. Анаша эта…красивая, да, вызывающая, броская, смеётся, матерится, орет на свободовцев, показывает, какая она крутая, но глаза у нее все время мертвые, как у монолитовца. Такое ощущение, будто вместо жизни в голове какая-то цель, программа, и эмоции — только маски, носимые, чтобы не выделяться сильно из толпы.       Только раз она ожила по-настоящему, когда заговорила за Доктора, но и тогда в глазах у нее было не то, о чем она говорила. И Бункеру это понравилось ещё меньше, чем ее взгляд-у-себя-на-уме. Если все дело действительно было в работе со стариком, и это была ее идея-фикс, то у него появился ещё один вполне реальный повод переживать за жизнь Сулемы.       Черт…почему в Зоне нет тихих, мирных женщин? Наверное, потому что ни одна нормальная женщина не захочет сюда попасть. А ненормальные на то и ненормальные …       Мысли перепрыгнули непонятно на что, он снова ускользнул в дрёму, но в этот раз заснул неожиданно крепко. После земли мертвеца аномалии стали выматывать его как в самом начале его жизни в Зоне.       — Какая у тебя группа, знаешь?       — Тйетвертый отрицательный.       — М-да. Ну и нафига ты мне такой сдался? У нас нет никого, кому бы она могла пригодиться.       На утро, как и обещала, Анаша пришла к Бункеру и собиралась взять у него образец крови для анализа. После ночной ситуации с его нападением она немного успокоилась и теперь старалась не напомнить ему о случившемся. Ну его нахрен, тыкать палкой в морду спящей росомахе.       Он сонный, недовольный, бурча и матерясь, будто на автопилоте доплелся до ее рабочего стола, где она собиралась проводить экзекуцию, даже сел, заголил руку и на несколько секунд подвис. Анаша тоже подвисла, глядя на жуткие шрамы, искорежившие кожу у него на тыльной стороне предплечья и немного — на запястье. Собаки. Чертовы местные собаки — она видела похожие следы у некоторых свободовцев, и уже знала, откуда они берутся. Поэтому не стала ничего спрашивать.       Распаковала вакуумную пробирку для забора крови, уселась напротив Бункера, а тот вдруг проснулся окончательно и заартачился. Потребовал, чтобы она взяла у него больше, чем для анализа — в Зоне была такая практика. В лазаретах на базах каждый желающий мог сдать кровь, так сказать, в фонд помощи ближнему, причем, никто на этом не настаивал. Сталкеры добровольно поддерживали это негласное движение, только толку от этого было не много. Не везде была возможность хранить запасы, да и многие здешние никак не годились в доноры. Слишком много в их крови было всякой дряни — препаратов, спиртного, а у свободовцев — не только его. К тому же многие переболели теми или иными местными болезнями, от чего состав крови менялся, и она больше не годилась для переливания.       — А если мей принести…полуживой. От кровопотери. Пригодится? — Бункер оторвал ее от мыслей своим вопросом. Глаза у него были темными и усталыми, будто не спал вовсе, но голос прозвучал жестко.       — Тьфу ты. Да мне хранить ее считай негде, ты видел мой холодильник? В нем ложку дерьма не поместишь лишнюю. И сам ты на что похож? Какой из тебя нахер донор? Тебя откормить сначала надо. Килограмм на десять. — С этими словами Анаша криво усмехнулась, прямо глядя в глаза шведу.       — Тогда пойти ты нахрен со свой тестами. — Бункер убрал руку со стола, одернул рукав свитера и рубашки, дернулся встать — она удержала. Схватила за запястье.       — Ч-черт! Ну что ты за ишак упертый? Ты слышал когда-нибудь о пептидах, запускающих гибель поврежденных клеток?       Бункер выдернул руку из ее пальцев, нахмурился. Слышал. Та штука, которая не давала ему сдохнуть от онкологии, хотя он живёт на заражённых радиацией территориях не первый год.       — Йа. Слышал. — Он вцепился взглядом в лицо медички — откуда ей знать об этом? Или Доктор кому-то все же передавал свои наработки?       — Отлично. Значит, думаю, поймёшь, почему мне нужен образец твоей крови. Ты один из долгожителей в Зоне. И поэтому ты мутант, как бы это не отрицал. Но не это важно. Доктор не мог дальше заниматься этой темой, потому что у него не было нужных реактивов. Но у нас они есть! Ты понимаешь, что в тебе может быть ключ к решению проблемы онкологии?       Бункер скривился от отвращения.       — Йа-йа, а как же. Я должен помотьй сделать прорыв в науке. Но я нье лабротта! — Последнее слово он неожиданно выкрикнул в лицо Анаша, от чего та шарахнулась назад, чуть не упав со стула.       — Придурок! Причем тут прорыв? — Она с грехом пополам поймала равновесие. — Ты можешь помочь довести дело Доктора до конца. Ты бы не хотел этого? Кажись, он тебе в свое время тоже так нехило помог, а тебе после этого жалко пробирки крови?       — Тьебе мало людей, кто в Зоне долго? Макс, Лукаш. Вот их и изутьйать.       — Уже, не переживай. Но только у них группа крови не такая, как у тебя. Твоя не часто встречается, и долгожителей в Зоне с такой попросту нет. Ты нужен для полной картины, так сказать.       Бункер скривился еще сильнее, вздернув верхнюю губу, зашипел. Ну и дерьмо.       — Чего ты кривишься? Я тебе говорила уже, зачем меня сюда послали. Чтобы работать. Проводить исследования. Если свободовцы нихрена не делали, это не значит, что я буду вместе с ними тут хуи пинать и шмаль курить!       — Тогда брать больше, тьйем один твой сраный пробирка и делай, тьйего хотьйешь. Остальное оставь мей на слутьйай ядерный зима. — Прорычал он сквозь сжатые зубы.       Ему до судороги меж ребер было противно от мысли, что его используют ради эксперимента — это был какой-то очередной нерациональный страх, который он никак не мог в себе побороть. Но чертова медичка его задела, напомнив о долге перед Доктором, поэтому он и придумал себе такую лазейку из ситуации. Он не будет участвовать в эксперименте. Даже если не сможет помочь никому — он просто оставит для себя самого нычку из крови, на случай очередного пиздеца.        — Ладно. Черт с тобой. Сейчас. — Анаша со вздохом сдалась. Встала с места, пошла к железному шкафу в углу, достала оттуда пакет для крови, вернулась к шведу.

***

      — Бункер, тебе кто-нибудь говорил, что у тебя охрененные руки? — Спросила она после того, как закрепила тонкой полоской пластыря иглу у него на сгибе локтя, с насмешливым любопытством вгляделась в его лицо, наблюдая, как меняется его выражение. Не слишком заметно, но забавно до чертей. Самую малость секунды чуть округлились глаза и бледный румянец проступил на впалых щеках.       — En annan jävla Perversa kvinna*2… — Пробормотал он что-то на шведском.       Анаша во весь рот усмехнулась и добавила:       — Да-да. Я не шучу. Прям мечта наркомана.       Бункер подавился вздохом, но ничего не ответил. Отпало желание. Скажешь ей слово — она на тебя гору вывалит…

***

      Через полтора часа после недолгого отдыха, кормежки у бармена в каморе для особых посетителей, раздачи долгов за помощь и еду, да сборов своего нехитрого имущества Бункер вышел на главную дорогу, ведущую с территории базы.       На блокпосту у выхода стояли двое охранников, возле административного здания топтались четверо бойцов, ожидая кого-то и дымя сигаретами. Бункер огляделся по сторонам, закинул рюкзак и автомат на плечи. Накатило странное ощущение, будто что-то должно случиться сейчас. Он постоял минуту, прислушиваясь к себе, потом чертыхнулся, сплюнул и пошел к бетонному мосту, забору и вышкам, отделявшим место обитания свободовцев от остальной Зоны.       Несмотря на то, что чувствовал он себя еще немного вяло, благополучно добрался до своей локации уже к вечеру.       Может, потому и добрался, что шел медленно? Не спешил никуда, был погружен в свои ощущения и восприятие Зоны? Смотрел под ноги да по сторонам, думал…       Нужно рассказать Сулеме об этой встрече. Предупредить, если будет одна у свободовцев, чтобы была осторожнее. Доктору рассказать, может, он сам выйдет на эту Анашу, ему, наверное, интересно будет пообщаться с ней. Понаблюдать за ней и тоже провести какие-то тесты (лови обратку, ботаничка), сравнить их с Сулемой на предмет последствий от действия того препарата…       Когда подходил к убежищу — наткнулся на двоих снорков. Одного застрелил, другого загнал в ближайшую аномалию. Это немного расшевелило и натянуло нервы — черт возьми, не на прогулку вышел… Из-за этого до самого дома шел в напряженном внимании. Прислушивался к звукам в сумерках, приглядывался к зарослям кустов и бурьянов вокруг.       Только когда зашел в сарай над своим бомбарем — перевел дыхание и отряхнулся. И судорожно дернулся от писка ПДА в кармане.       Взял, открыл — пришло сообщение.       «Надеюсь, ты в порядке, швед. Передай привет своей марохе от бывшей одногруппнице и не сердись. Я правда зла не желаю. Пока. Думаю, еще увидимся».       Письмо было от пользователя с ником «Анаша».