Черты ведь те же…

Керри в ужасе. Чернеющие в тусклом освещении салона Деламейна руки застыли в форме чужого тела. Он не может ими пошевелить. Окровавленное точно мёртвое лицо застыло перед невидящим взглядом. Паника раненной птицей ломает прутья грудной клетку изнутри, дышать становится невыносимо больно, невозможно, за судорожным вздохом никак не удаётся протолкнуть следующий выдох. Глаза прикованы к подрагивающим в неверном свете уличных фонарей закрытым векам, расползающимся колючим веткам вен на них; глаза смотрят, но не видят. Позвать на помощь, переложить удушающую ответственность, но горло сдавленное тисками выдаёт только тусклый хрип. Пожалуйста, помогите — единственная связная мысль среди шума тока крови в ушах. Что-то толкает Керри, упирается в плечо, неясный звук достигает его отрывочно, теряя по пути смысл. Ему что-то сказали доходит до него через секунду; холод пробегает по руке, тело вздрагивает, но мысли не в состоянии принять единую форму. Прохлада перетекает на лицо, тянет, поворачивает, звуки без слов и слова без смысла заполняют пространство вокруг него. — …ри, дыши, дыши, вдох-выдох, всё хорошо, дыши, пожалуйста… Голос вырисовывает очертания предложения, рой слов вытягивается стройной линией, когда их смысл достигает разума. Керри дышит, тихонько вдох за выдохом и выдох за вдохом. В голову лезет дыхательная гимнастика, которой его когда-то научил его гуру, но он не может вспомнить, надо ли полностью освободить лёгкие от воздуха или наполнить, и задерживать ли в промежутке дыхание, и на три или на пять секунд… Настойчивый счёт сбивает его с мыслей, голос возвращает сосредоточенность, и тогда Керри просто следует за ним и его негромкими указаниями. Окружение начинает обретать форму, смазанные мазки вылепляют действительность, пока наконец не становятся чёткими линиями. Глубокий вдох и медленный выдох. Холод на лице преобразуется в хрупкие руки, теряющиеся в не различимого цвета свитере. Мисти, понимает спустя секунду. Деламейн доставил их по адресу, они в клинике Виктора. Гулкое эхо шагов разносится по пустому переулку, утопающему во тьме, разбавленной слабо мигающим неоном. Сосредоточенность на лицах подавляет внутренний страх, душит посторонние звуки, пресекая какие бы то ни было слова на корню. Мелкая дрожь рук не отвлекает от основной задачи, крепче перехватывая скользкое от крови тело. Паника притаилась в уголках глаз, плотно сжатых губах, засела на самом дне черепной коробки, оставив место звенящей тишине. Онемение в нервном центре холодом разливается по конечностям, вся сосредоточенность на единственной задаче, пульсирующей в такт сердцебиению на подкорке: донести. Фокус на отдельных предметах-препятствиях: дверь, лестница, ступень, ступень, ещё ступень, решётка, полтора метра, рипперский прибор, и вот Ви совместными усилиями уложен в кресло и готов к операции. На слабеющих с каждым шагом ногах Керри отходит, шаг за шагом, пока спина не упирается в стену, голова откидывается назад, посылая импульсы боли по всему телу, глаза невольно закрываются — он чувствует себя перемолотым затоптанным и очень маленьким. Окутывающая темнота усыпляет, но когда плотная чернота за закрытыми веками начинает заполняться красным, Керри поспешно распахивает глаза, отталкиваясь от стены; взгляд мечется, возвращается к креслу, в попытке поймать знакомые черты, и наивной попытке поймать своё сознание в иллюзию, что с Ви всё в порядке, а то тело, что он привёз сюда, не более чем сломанная извороченная кукла, но по счастию утыкается в широкую спину Виктора; натянутая ткань рубашки, и перекатывающиеся под ней мышцы свидетельствуют о проводимой работе… Мисти, следовавшая за ним шаг в шаг, тенью стоит рядом, с мягкой настойчивостью тянет его за собой. Они уже ничем не могут здесь помочь. *** Когда третья бутылка приторно-сладкого едва ли хоть четырёх процентного чего-то, чему Керри затрудняется даже дать название, подошла к концу, затянутая развязка “Мести за престол” стала совсем уж невыносимой. Попкорн не улучшал дело, так как имел наглость закончится ещё три серии назад. Конечно, он мог бы заказать больше, но для этого Керри пришлось бы вставать с дивана, чтобы встретить робо-курьера лично, ведь живя в грёбаном семьдесят седьмом году, технологии ещё не дошли до того, чтобы посылки были с ножками и сами поднимались на второй этаж. Что за бесполезная трата ресурсов, чем вообще занимается эта Арасака в перерывах между порабощением мира? Ладно, ещё одна серия, потом давление мочевого пузыря станет невыносимым, и тогда можно будет встать и получить заодно заказ. Сладкий или солёный? Ви вроде больше по карамельному, чтобы рот сводило судорогой от невыносимый приторности, и все руки были в липком нечто, заляпывая всю обивку дивана… Гадость. Хотя какая разница, чего хочет тот, кто пропускает назначенное время встречи. Они договаривались на десять, а время близится к часу ночи. Кажется, опоздание на три часа неприлично даже для рок-звезды, не говоря уже о наёмнике, хоть бы и самом крутом на районе. И длинные гудки вместо ответа с непрочитанными сообщениями и пропущенными видеозвонками — отстой. С закинутыми на спинку дивана ногами и свисающей с края головой, происходящее на экране как ни странно не становится интереснее: новый ракурс не всегда решает проблему. Ноющая шея и боль в голове из-за её положения в пространстве тоже не играют на руку. Керри возвращается на подушку, перекатываясь с боку на бок, отказываясь хоть на несколько градусов изменять горизонтальное положение тела. Работа над новой песней шла и это уже само по себе было хорошо, но он ещё и начал обсуждать с лейблом концепт нового альбома и, чёрт побери, прибрался дома! Сам! Сам вызвал клининг, без чьего-либо “тонкого” намёка о его свинарстве. Пик продуктивности был достигнут, Керри заслужил отдых в хорошей компании. Только вот что компания так и не соизволила появиться. Мысли лениво текут в обратном направлении, возвращаясь к прошедшему дню: похмелье, таблетки, попытка подышать свежим воздухом в отравленном выхлопными газами городе, побег от выжигающего сетчатку глаз солнца, бесполезное черкание в блокноте с набросками текстов, звонок в клининг, слежка за роботом-уборщиком, чтобы ничего не спиздил, пара решённых в переписке мелких рабочих вопросов, сессия игры на гитаре, звонок от Ви… Немного странный, но это относительно, потому что его наёмник сам по себе был немного с причудами и в ситуации умел попадать соответствующие… ну так, Керри тоже не святой, слишком давно живёт, тем более что приличная часть этого давно проведена в таком городе как Найт-Сити. Тут причудливо быть без причуд, а не наоборот. Но мозг всё же цепляется за этот звонок, искря нейронными импульсами, пытаясь вспомнить точные слова, сам разговор, мимику, напряжение, сковавшее чужие черты, и это что, была печаль в голосе, когда Ви упомянул их приключение на лодке? Пальцы начинают отбивать неровный ритм по обивке дивана, слабое пока копошение беспокойства зарождается где-то в желудке. Его что, бросили? Или… Экранные голоса раздражают своей громкой навязчивостью, мешающей думать, и Керри выключает звук. В конце концов, Ви наёмник, тем более с особой, так сказать, ситуацией, у него могут возникнуть дела или ещё что.. а этот звонок, Керри даже не вспомнил бы о нём, если бы не это “радиомолчание”. Он преувеличивает, излишне остро реагируя, или не замечает очевидного? Чтоб всех этих самоотважных бунтарей с комплексом героя и неумением говорить о личном. На линии Ви его по-прежнему встречают бесконечные гудки и автоответчик. В попытке отвлечься глаза цепляются за бессмысленную сейчас картинку, всё ещё играющую по телевизору, и от щекочущего кончики пальцев раздражения Керри листает каналы один за другим, скорее в погоне за самим действием, чем за осознанной попыткой найти что-то. Тем не менее он находит. Новостные каналы все как один ведут прямой репортаж, освещая громкое событие — нападение на Арасаку. Керри уверен, что только два идиота в мире способны на это, и к его сожалению, они сейчас находятся в одной голове. Он собирается за пару минут, спускается и заводит машину. *** Прохладный воздух холодит кожу, проветривает голову, позволяет предпринять попытку успокоиться. А потом взгляд падает на неразличимо красные в тусклом свете всё ещё подрагивающие руки, стянутые засохшей кровью Ви, лежащего сейчас на рипперском кресле, где его изрешеченное тело латают как рваный лоскутик, и лёгкий ветерок уже не помогает. Ночной город глухими отзвуками тонет где-то на заднем фоне, не регистрируясь сознанием в полной мере, отчего пустой переулок перед клиникой Виктора кажется безмолвным. Керри сосредотачивается на собственном дыхании, упрямо повторяя про себя все дыхательные техники, которые может вспомнить. Резкий щелчок отвлекает. Мисти, маячащая рядом, и о существовании которой Керри как будто уже и забыл, подходит ближе протягивая мерцающий в полутьме огонёк — зажённую сигарету, нерешительно повисшую в пространстве между ними. Керри корчит на лице подобие удивления, приподнимая брови, скорее по привычке, чем правда испытывая эмоцию, слишком истощённый, чтобы чувствовать что-то кроме усталости и слабого отголоска страха. — Не знал, что ты куришь. Пустая фраза тихим голосом, призванная сгладить провал неуютной тишины. Они знакомы слишком короткий срок, чтобы заполнять место чем-то большим, чем перекрученными переживаниями и натянутой неловкостью, когда пик напряжения спал. — Я не. Возьми, станет легче. Старая привычка побудила бы скурить пачку крепкой дряни за раз, хороший затяг так и просится наполнить лёгкие удушающей горькотой, но новая привычка, выработанная в соответствии с новыми обстоятельствами, не позволяет этого сделать. Образ сгибающегося пополам в приступе кашля от сигаретного дыма Ви преследовал Керри последний месяц, и вынудил ограничить потребление Мальборо-подобной продукции, а колючая мысль, подкинутая тем же Ви, что поцелуй с привкусом никотина во рту, заставляет Джонни в чужой голове чуть не стонать от удовольствия, и вовсе склонил к полному воздержанию от сигарет. Джонни был причиной появления табачной зависимости, и он же стал причиной отказа от неё, какая ирония. Сколько бы Керри не убегал от чужого влияния, даже мёртвый он всё ещё диктует ему условия. Заебало. — Бросил. Повисший между ними огонёк наконец исчезает, перелетая ближе к чужому рту; дым тягуче разливается по улице. Керри удивляется на этот раз более искренне. — Это что, травка? — Сбор. Я же сказала, что не курю. — Спорное утверждение. Его не удостаивают ответом. Мысли закручиваются в голове свободнее, выписывая причудливые па, улетая в непредсказуемых направлениях. То ли вина начинающего отпускать под тяжестью изнеможения напряжения, то ли пары затяжек “сбора”, сделанных вопреки. Керри думает о Филиппинах, о золоте, о рыбах, о твёрдости асфальта и хрупкости костей, о последней посещённой им выставке современного искусства, о струнах, сделанных из кошачьих кишок, об Откровении Иоанна Богослова и о том, что его задница чертовски замёрзла на бетонных ступенях подвала, хоть и тёплый свитер Мисти под боком несколько скрашивает ситуацию. Сидят тут как цепью привязанные не в состоянии отойти от Ви далее чем на двадцать шагов, хотя могли бы с гораздо большим комфортом расположиться в той же Эзотерике. Керри в очередной раз запинается в собственной голове, раздражённый, что неизменно возвращается к беспокойству о человеке, самостоятельно выбирающем наиболее опасные пути существования. Он не может сказать, сталкивается ли Мисти с той же проблемой и потому дрожит, или ей просто холодно. Голова раскалывается, веки кажутся неподъёмными, ноги затекли от долгого сидения в одной позе. Керри не хочет спать, как бы его тело не уговаривало его урвать хоть каплю необходимого отдыха. Он боится закрыть глаза и дать волю кровавым образам и кошмарам, стремящимся заполнить тяжёлую голову, боится заснуть и пропустить новости о состоянии Ви, иррационально полагая, что его не разбудят, если таковые появятся. Тихое сопение под боком позволяет сосредоточиться на внешнем мире, а не на кошмарах внутреннего, и всё же этого недостаточно, чтобы держаться на плаву. Может, разговор поможет больше. — Как вы познакомились? Больше шёпот, чем что либо ещё, Керри даже не уверен, что его услышали, когда ответа не следует в течение нескольких минут. Он собирается спросить ещё раз, настойчивый в своём желании отвлечься, но такой же тихий ответ Мисти его опережает. — Это скучный вопрос. — Тогда расскажи о себе. Шебуршание принимаемой более удобной позы, и лёгкое фырканье — видимо, сдержанный смешок. — Я ожидала, что всемирно известная звезда имеет лучшие социальные навыки. — Я звезда-отшельник. — Ви говорил, ты часто проводишь и посещаешь вечеринки, что не очень соответствует образу отшельника. — Ви говорил обо мне? Теперь смех звучит гораздо более откровенно, хотя всё ещё не выходит за диапазон шёпота. — Мы не чужие друг другу люди, мы общаемся. Керри промолчал, но Мисти смогла уловить многозначительность тишины и потому добавила: — Ты тоже не чужой Ви человек. Важный. — Он почти ничего о тебе, о вас с Виктором не рассказывал. И о своих планах по спасению своей жизни, и о грёбанном нападении на Арасаку тоже. — О чём же вы тогда говорили? — О разном. – уклончивый ответ, и немного погодя: — Ты думаешь, он?.. — Не проси меня объясняться за него, это грубо по отношению ко всем участникам разговора, даже не участвующим в нём прямо сейчас. — Конечно. Я только– — Спроси всё, что хочешь знать о Ви и о его мотивах у самого Ви, когда он очнётся. — Конечно. Разговор больше похожий на обрубок, чем на что либо ещё, оборвался, так и не связавшись во что-то цельное, и возобновляться не желал. Свинцовые минуты с концентрированным вкраплением секунд вновь замедлили свой ход вплоть до полной остановки, и яд ожидания заполнил лёгкие Керри до отказа. Когда сознание погрузилось в темноту без сновидений, сон показался спасением, ниспосланным мёртвыми богами. *** Душная ночь врезается в кожу беспокойством, смешиваясь с ползущим по ней потом. Энергия города пульсирует в ритме сбитого дыхания, отзываясь ли на повторяющееся из раза в раз событие века — нападение на Арасаку — то ли являясь стандартным режимом хаоса Найт-Сити. Вычурно дорогая машина тянет за собой липкие взгляды всех любопытствующих, нежелательное внимание раздражает, но Керри не хотел ждать и мгновение до приезда чего-то более скромного. Скорость превышает разрешённую на десятки километров в час, всё ещё не компенсируя бесконечное расстояние. В собственном особняке на окраине города с прекрасными видами и панорамными окнами при определённых обстоятельствах тоже можно найти минус. Забитое движение несмотря на поздний час ближе к центру вынуждает Керри выводить изящные конструкции ругательств, а салон автомобиля погрузиться в нервный ритм постукивания по рулю. Эмоции и поспешные решения берут верх, Керри даже не знает в точности, что ему делать, но упрямая мысль неоном просвечивает мозг — найти Ви. Следуя за ней, он в спешности принимает сиюминутные решения, любые последствия даже самые непосредственные, оставляя на самотёк. В эту ночь он, возможно, стал причиной как минимум двух дорожно-транспортных. Керри надеется, что успеет вовремя, хотя и не уверен, что опаздывает. Он вновь чертыхается, когда круговорот мыслей поднимает ил со дна сознания, ещё больше мешая здраво мыслить, заполняя голову ненужной злостью на Ви с Джонни за то, что не сказали, даже словом не обмолвились. Вроде бы не чужие друг другу люди, мог бы и поделиться своими грандиозными планами, дать хоть намёк, что собирается творить пиздец чуть не национального масштаба, рискуя своей задницей до такой степени, что их последняя с Керри встреча может стать и вправду последней… Это колит до того болезненно, что руль чуть не сам собой выворачивается на два полных оборота, а педаль газа утопает в полу, и машина, царапая свои и чужие бока, выносится на тротуар, пугая прохожих. Сколько раз Керри просил Ви меньше слушать внутренние голоса естественного и не очень происхождения и больше делиться своими мыслями и переживаниями с окружающими; привить самоосознанность и ответственность хотя бы на базовом уровне, но что взять с человека, который, казалось, отрицал даже идею о собственной смертности, не говоря уж о чём-то большем. Несомненно, у Керри был тип. Заградительные линии оплетают всю площадь, по-брауновски снуют туда-сюда полицейские, специальные агенты, корпораты с, видимо, особым кодом доступа, и даже Макс-Так подогнали. Любопытные зеваки образовывают внешний преграждающий кург, облепляя внутренний полицейский — так просто к башне Арасаки не подобраться. Вой сирен, жужжание новостных вертолётов, совсем непонятные и не к месту выкрики прохожих; в адском рое звуков, движений и событий Керри теряется сразу, не успевая ещё подъехать. Глаза бегают туда-сюда, перепрыгивая с одного цветного пятна на другое, в поисках знакомой стрижки/куртки/лица, но ничего — Ви нигде нет. Конечно, Керри полагает, что, с одной стороны, это логично, скорее всего, он сейчас в самом центре событий, где-нибудь в недрах башни разхуяривает всё налево и направо. С другой стороны, не может же он находиться там вечно, сюжет по новостям крутят на повторе уже приличные десятки минут, так что более вероятно, что или Ви уже скрывается в переулках, или, по крайней мере пробивает путь наружу. Конечно, есть ещё вариант, от которого веет запахом остывающей крови, но о нём Керри предпочитает не думать, пытаясь сфокусироваться на хотя бы подобии плана действий. Он делает самое умное, что ему приходит в голову, начиная на своём роскошном кабриолете наворачивать круги вокруг здания Арасаки, зарабатывая этим действием несколько пристальных взглядов от слишком тщательно исполняющих свои обязанности полицейских. Разведка, разработка, реализация — как-то так говорил ему Ви, пересказывая свои приключения с кочевниками — и первое, на чём сосредотачивается Керри это сбор информации о месте. Не то, чтобы он когда-либо планировал проникать в одно из самых охраняемых зданий в городе, но, к его спорному счастью, он имел знакомых, уже совершавших данное действие, а потому имел и представление о плане строения и об отступных путях; так, на всякий случай — всё равно эта информация ничего не смогла исправить. Может хоть сейчас не будет поздно. Тормоза бы скрипнули в отчаянно-поспешном сцеплении с покрытием, будь у Керри менее дорогая машина, но вместо этого она замирает на месте бесшумно, будто понимает свою новую столь непривычную для себя задачу — привлекать как можно меньше внимания. На негнущихся от возведённого собственными усилиями в множественную степень волнения ногах Керри выходит из машины, натягивая бейсболку ниже на глаза, и сразу же осматриваясь. Сзади Арасаки, если количественно и меньше специализированного народу, то визуально этого никак не видно, хотя движения агентов и полицейских кажутся менее хаотичными, а больше сосредоточенными на запасных выходах. Керри останавливается поодаль, имея хороший угол обзора, надеясь сам остаться незамеченным. Позиция занята, и он остаётся наблюдать, ожидая точно не зная чего. В томлении мысли перекатываются тяжёлыми тушами раскормленных нервами голубей, но как с крутой горки скатываются всё к тому же и всё о том же — где Ви. Все остальные вопросы, как то что с ним, как он, насколько всё плохо, размываются на втором плане, потому что всё, что Керри сейчас хочет, это оказаться рядом, и со всеми последствиями не особо умных поступков разобраться уже на месте. Он даже не уверен, что действительно сможет чем-то помочь, как и в том, зачем он стоит здесь уже двести девяносто шесть секунд, глядя на бесполезные копошения людей в форме, потому что уверен, что человек, идущий на такое мероприятие несомненно должен был продумать пути отступления, только вот многолетнее знакомство с одним, и показательное четырёхмесячное с другим говорят совсем об обратном. Он переступает с ноги на ногу, крутя в руках тёмные очки — если его сейчас кто-то и узнает, то Керри без раздумий сломает нос незадачливому фанату или кто бы другой это ни был. Руки сами собой сжимаются в кулаки. На триста пятидесятой секунде он говорит себе подождать до четырёхсот, но спустя пятнадцать терпение заканчивается. Упругой походкой, то и дело грозящей перейти в полноценный бег Керри покидает своё место наблюдения, начиная курсировать вдоль здания, перебирая в голове свои возможные ходы. Разведка не дала особых результатов за неимением почти полным отсутствием у Керри вводных данных, значит и к разработке переходить бесполезно. Старая добрая импровизация, подводившая его по статистике только в одном из трёх раз, оставалась его единственным выходом — Керри решил довериться интуиции — что было лучше бессмысленного лупоглазанья. Он начал проверять вдали от эпицентра событий: отошёл от здания, от площади, свернул с главной улицы, избегая шныряющих тут и там полицейских, стремясь влиться в постепенно редеющий поток толпы, следуя скорее не логическим доводам, а полусознательным порывам. Далёкие выстрелы и последовавшие крики были проигнорированы им в пользу ворвавшейся в его поле зрения выцветшей вывески старого магазинчика. В нём продавалось всякое недомузыкальное ретро-старьё, имелась приличная коллекция потерявших всякую ценность с изменением модного течения пластинок, покупаемых только страдающих ностальгией стариками, да пару не работавших уже как лет сорок музыкальных центров с дисководами. Ворчливый продавец и по совместительству хозяин этого местечка был знакомым Керри ещё из махровых времён Самурая, но не это была причина, привлёкшая его внимание, а то, что магазин несмотря на рабочие часы был закрыт — на двери висел навесной замок, в угоду прихоти любителю старья, и не висело никакой объяснительной записки, объявления, пояснения или чего-то в этом роде, что было необычно. Старик очень щепетильно относился ко всему, что связано с деньгами и больше всего ненавидел упускать потенциальных покупателей, коих и так было по пальцам одной руки, потому никогда не закрывал магазин, не имел перерывов и эксплуатировал постоянно сменяющихся работников, увеличивая рабочий день до почти непрерывного. Собственная смерть казалось не заставила бы этого скрягу изменить этот порядок вещей, потому да, это было необычно. Вся эта мыслительная цепочка царапала мозг Керри своей натянутостью, разумная его часть полностью соглашалась, что это нелепо, только тратит время и просила идти дальше, но интуиция уговаривала остаться здесь подольше. Секунды колебаний, и Керри, воровато оглядываясь, садится перед дверью, и шарит по карманам в поисках отмычки или её подобия. Благо, его жизненный опыт позволяет приспособиться ко многим типам ситуациям, в том числе и откровенно криминальным. Главное в таких делах, это уверенность — никому и дела нет до человека, который знает или делает вид, что знает, что делает; другое дело если в каждом движении сквозит нервозность или рваность, что привлекает внимание гораздо больше, чем откровенно набор отмычек в руках. Полицейских здесь почти нет, а тот единственный, что прошёл мимо с озабоченным лицом, видимо имеет всё же больше сосредоточен на своём текущем задании — найти “террориста”, то есть Ви, чем на мелком воре. Несколько минут, и замок взломан, Керри с осторожной уверенностью проскальзывает внутрь. Свет горит, но в главном зале никого нет, зато из задней комнаты доносятся приглушённые голоса. Беглый осмотр заставляет внутренне напрячься: упавшая стойка, разбросанные сд-диски, следы крови у кассы — Керри или попал на сцену ограбления, что было очень некстати или попал в самое яблочко и пришёл именно туда, куда надо. Он проходит дальше, обходя беспорядок, стараясь не шуметь и пассивно подыскивая что-то в качестве оружия на всякий случай, сосредотачивая при это своё внимание на разговоре в задней комнате. Скрипучий голос хозяина кажется напряжённым, но не испуганным, в нём слышны нотки раздражения, он говорит что-то о безрассудстве, порче имущества и много жалуется на необходимость мытья пола. Ещё два шага и сквозь занавеску из бусин Керри видит старика, сидящего на табурете с недовольным лицом и пистолет, направленный ему в лицо. Оружие подрагивает зажатое в руке со сбитыми костяшками, и даже со своего места Керри понимает, что реальной угрозы владельцу магазина нет, только вялое предупреждение. Он выжидательно застывает, оценивает обстановку, ловит скучающий взгляд старика, который как будто только ещё больше темнеет при его виде, и решая, что путь безопасен, продвигается вперёд. За метр до, глаза скользят по красному полу, напряжённой руке, пистолету… Оптика позволяет рассмотреть всё в деталях, секунда, и осознание, что он смотрит на Магнум, выбивает воздух; Керри в спешке скользит в луже крови, чуть не падая, и звеня бусинами, врывается внутрь, что если подумать, не является самым умным решением, так как знакомое оружие тут же направляется ему в голову, и только падение из-за скольжения спасает его от мгновенной смерти от выстрела. Ругательства на три разных лада, но когда рот ещё заканчивает матерную фразу, глаза уже прикованы, к человеку, тяжело облокотившемуся на стену и еле стоящему на ногах. Керри нашёл Ви. *** — …ояние стабильное, но пока без сознания. Неужели это ангелы поют Керри на ухо? Прокуренный низкий мужской голос не совсем соотносится с его представлениями о возвышенном, но Керри уверен, что у этих крылатых тварей жизнь тоже непростая, так что он не осуждает ни в коем случае. Визг на высоких нотах режет по ушам и заставляет окончательно проснуться; ещё больше ускоряет процесс потеря тепла под боком и встреча с холодным твёрдым камнем. — Слава всем небесным созданиям! Керри! Ты слышал? Ви в порядке! Зрение неохотно фокусируется на скачущем пятне, постепенно обретающем очертания человека — Мисти. Она танцует подобие вальса перескакивая ритм на два такта, увлекая за собой медведоподобно двигающегося Виктора. Улыбка на её лице действительно светится ангельским светом, глаза словно звёзды, счастье плещется за края, разливаясь на всех рядом находящихся; наверное, Керри второй раз в жизни видит настолько искренне выражающего своё счастье человека, если включать в этот список его бывшую жену. Невольно он чувствует эту лёгкость витающую в воздухе и не может не вдохнуть её полной грудью, смешивая с затхлостью подвального помещения. Керри встаёт, растягиваясь, разминая затёкшие мышцы, чувствуя неприятное покалывание истощения каждой клеткой тела, но не обращая на это внимания, смотрит на Виктора, ворчащего и едва ли отвечающего на настойчивое вовлечение в подобие танца, но не имеющего возможности скрыть тепло, растекающееся по лицу, особенно без очков. Подозрения роем мух роятся над головой как над гниющей плотью, застилая свет радости — Керри не верит, не может поверить, что ему это всё не снится и это не игры уставшего разума. — Состояние стабильное или он будет жить? Это блядь две совершенно разные вещи! И что тогда с Джонни? Ещё до того, как что-либо будет произнесено в ответ, в него врезается возмущение Мисти. — Если паразита, пожирающего его мозг заживо, больше нет, тем лучше. Ви жив, тебе этого недостаточно? — Мне недостаточно слов грёбанного подпольного риппера “состояние стабильное” после того как я блядь искупался в крови Ви пока доставлял его сюда через пол города. — Керри Евродин, ты спаситель и уважаемая нами часть жизни Ви, потому до сих пор здесь, но будь добр, закрой свой рот. Горячий взгляд снизу вверх обжигает, Керри игнорирует, проскальзывая взглядом мимо неё, смотрит только на Виктора. — Он будет жить? Мисти полу оборачивается, решительная в своём возмущении, но всё же неуверенная в долгосрочном диагнозе. Застывает как зверёк на ветру, улавливающий чужеродные звуки, сообщающие об опасности. — Ви в порядке. Действительно в порядке. Ви будет жить. Виктор повторяет это, убеждая в правдивости слов не только Керри, Мисти, но и себя. После стольких дней обрывающихся нитей, ведущих к спасению, это кажется невозможным, все трое испытывают чувство дереализации происходящего, и потому внимательно слушают как на повторе слова Виктора, вбиваемые с настойчивостью и упрямством в сознание, гвоздями пробивающие камнем застывшее убеждение в тщетности счастливого конца. Керри жадно подаётся всем телом вперёд. — Где он? Я– Мы можем..? Мисти, осторожная в своих движениях, стоит перед ним, на лице, до этого пылающего радостью и возмущением, теперь свет играет с тенью, выражая надежду и напряжение; разлитая ранее вокруг неё лужа счастливого тепла остыла под опустившейся тенью сомнений и тщетно подавляемого недоверия. Виктор машет рукой в направлении дальней части клиники и сам тянется в том направлении, кажется нерешительный в своих желаниях, защищать покой своего пациента с преданной агрессивностью или самостоятельно удостовериться в правдивости собственных слов. Он проходит вглубь, следуя обоим и провожая обоих за собой. — Осторожно, осторожней с ним. Он ещё слаб, телу сильно досталось из-за того, что следовало за глупой головой. Осторожно. Подавляя желание растолкать вся и всех локтями и протиснуться в первые ряды для лучшего обзора, Керри робко выглядывает из-за плеч Мисти и Виктора, стараясь облизать взглядом каждую родинку или морщинку успевшего стать родным лица и при этом избегать рассыпанных по всему телу рваными нитями и чёрными вздутыми бусинами ранений, что не так то просто, учитывая их откровенное множество. Тело Ви — сломанная старая кукла, из тех, что спустя много лет каждодневного, часто не из злости, но по детской наивности жестокого использования, сидят на верхних полках тёмных шкафов или пыльных чердаков и пугают редких случайных свидетелей своим неопрятным видом. Шрамы старые, новые и совсем свежие разрезали бумажную кожу на части, натянутую как будто болезненно на кости; сине-фиолетовые тени утопали под глазами и растекались в синяки и гематомы по всему телу, уходя в черные тени; тёмные набухшие вены нелицеприятными змеями струились по рукам, шее, груди. Ви был болен и не было более наглядного зеркала для отображения этого факта, чем его собственное тело. С закрытыми глазами — живыми, дерзкими, тёплыми, озорными и лукавыми — это особенно сильно выделялось, выпрыгивая на передний план. Напряжённые мышцы спины Виктора поддерживали идеальную осанку, хотя на несколько секунд, после того как быстрый осмотр был закончен, сложились почти вдвое, сгибаясь под невыносимой тяжестью облегчения, печали, надежды, злости и счастья. Согнувшись пополам над Ви, поколдовав что-то неведомое, Виктор отошёл к приборам, стоящим в голове больного, и начал подкручивать, подвинчивать, тыкать разные кнопки, сверяясь постоянно с показателями на маленьких пищащих мониторах, бормоча то и дело себе под нос. Мисти подтащила себе табуретку, скрипя ею по полу, поставила около койки, и сгорбившись, сжавшись как сухой лист, села; руки ее запорхали над Ви, не осмеливаясь прикоснуться, и не в силах оставаться бесполезными. Она хотела сделать хоть что-то, но знала, что всё возможное уже было сделано и остаётся самое сложное — ждать. Керри встал напротив, цепляясь взглядом за решетку на входе, за мигающие огоньки на рипперских приборах, за браслет на руке Виктора… Подумав немного и поняв, что прямо сейчас время окончательно остановилось, он нашёл скрипучий стул в самой глубине подвала и принёс его себе, пододвинув к Ви как можно ближе, так что когда он сел, скрипнув, его колени упирались в каркас койки и находились в нескольких сантиметрах от безвольно лежащей руки. Он не хотел касаться её словно хрупкой драгоценности. Он хотел лечь рядом и стиснуть в крепких объятиях до болезненного тычка под рёбра и раздражённого возмущения срывающегося в хриплый смех и колючие поцелуи щекоткой сползающие по шее… Керри смотрит на сжавшуюся Мисти, теребящую рукава своего свитера, кусающую совсем уже оставшиеся без помады губы, с закрытыми глазами, как будто молится; на Виктора, уперевшегося в свои приборы, подсчитывающего чужой пульс или просто проверяющего стабильность всех показателей вновь и вновь, обострившиеся морщины и тёмную тень, пролёгшую между бровей. — Я не извиняюсь за те слова, что сказала раньше, но думаю, что стоит пояснить резкость тона… Я просто не могу его потерять, Керри. Не его тоже. Шёпот Мисти заполняет небольшое пространство, наполненное тишиной; Керри слушает ее тихий мелодичный голос в полудрёме и не сразу понимает, что слова сложены в предложения, и что они имеют смысл. Он встряхивается, скрипя стулом, прокручивает в голове то, что было сказано, лениво решая, цепляться ему за последние особенно тихие слова или нет. — Ты про то, что Джонни паразит? Или про то, что мне стоило закрыть рот? — Под паразитом я имела ввиду чип, а не твоего мёртвого друга. — Как скажешь. В любом случае, ты, кажется его недолюбливаешь, считаешь ты его паразитом или нет. Ты и Виктор, вы оба. Просто на всякий случай — извините, что проявил каплю беспокойства за судьбу мёртвого лучшего друга — наверное, это из-за того, что мне тоже сложно терять людей, которых я люблю. — Учитывая всё произошедшее, вины Джонни здесь как у листа сорвавшегося осенью с дерева, но это не означает, что я сочувствую ему или даже тебе. Это также не помогает подавить эмоции, связанные с этим именем и его ролью во всей ситуации. Виктор молчит, но краем глаза Керри видит, что тот поджимает губы, то ли в осуждение, то ли в поддержку, то ли реагирует на что-то на показателях. — Может эмоции и не подвластны контролю, но он был моим чумбой как сейчас модно говорить, и не осуждай меня если в отношении этого человека у меня тоже есть некоторые чувства. Его жизнь не должна была закончиться так, грёбанным чипом грёбанной Арасаки, чьё здание он подорвал и кого считал заклятым врагом. Рабом презираемых корпораций. Это же пиздец. Мисти молчит, соглашаясь ли или не желая усугблять, но теперь тяжёлый голос Виктора врезается в него целым составом. — Керри, зачем ты здесь? — О, ну охуенно, заебись вопрос. Виктор переносит вес с одной ноги на другую. Керри решает продолжить. — Я здесь, потому что Ви здесь. — Ви в порядке, ты сделал своё дело, спасибо. Ты можешь идти. Секунда недоверчивого молчания взрывается возмущённым непониманием. — Охуеть предложение! Спасибо, я останусь до тех пор, пока Ви не очнётся и лично не попросит меня уйти. — Ты уверен, что останешься здесь для Ви? Кровь Керри тут же вскипает, обжигая. — А так-то блядь не понятно! А для кого, а?! Для эгоистичного ублюдка, который несмотря на все свои слова, думает только о себе, имеет нулевой инстинкт самосохранения и отказывается видеть, что его окружают охуенно преданные ему люди и при этом готов рисковать своей задницей ради любой жалкой шавки из подворотни, но который всё ещё, мать вашу, жив и валяется здесь без сознания изрешеченный, а не для того, кто сдох ещё пятьдесят лет назад и если сейчас и есть, то только как цифровой недообраз в повреждённом мозгу! Еб твою мать, как меня заебало, когда решают всё за меня! Стул с визгом по плитке отъезжает под напором Керри назад и с тяжёлым грохотом падает. Тяжёлое дыхание рывками вырывается изо рта Керри после импровизированной сценки, щёки горят, ногти впаиваются в ладони и тело уже готово дальше доказывать свою позицию физическими методами. Оценивающий взгляд Виктора пробегается по его лицу, ищет повод зацепиться, но видимо не находит, и отпускает, произнося: — Хорошо. Этого недостаточно, но сложно найти менее подходящее места для разворачивания гнева. Глубокий вдох и медленный выдох; Керри поднимает стул и снова устраивается возле койки. Мисти добавляет, похлопывая Виктора по руке, то ли объясняя, то ли оправдывая его поведение: — Мы оба не можем его потерять. Стул скрипит и комната вновь погружается в мерное пищание в такт спокойного уверенного сердцебиения. Минуты скользят одна за другой в медленном аромантичном танце. *** — Кер? Какого чёрта ты т- Слова Ви прервались болезненным стоном. Рука с всё ещё поднятым пистолетом покачнулась, отяжелела и притянулась к земле, сведя угрозу повторного полуслучайного выстрела к минимуму. Тело Ви стремилось вслед за рукой, упасть, но неустойчиво качнулось вперёд-назад, упав всё-таки на стену позади него. Поскользнувшись на словно из ведра разлитой всюду крови, Керри лежал на полу, ещё не чувствуя начинающей пульсациями расползаться телу боли от жёсткого приземления, вместо этого не отрывая глаз от Ви. Живого Ви, с трудом стоявшего, трясущегося то ли от усталости, то ли от напряжения, пропитанного кровью своей и чужой, стекающей как вода, со вспоротыми лезвиями бороздами, хаотично разбросанными по телу; но всё же живой. Керри не мог отвести взгляд, цепляясь то за заострившееся от измотанности черты лица, убеждая себя, что действительно видит Ви, а не падение было слишком сильным; то за покарёженное разломанное тело. Слова оставили его, все полномочия передав испытующим глазам, даже тело застыло в неверии и облегчении. — Керри… Слово тихое голое рваное грубое от количества заложенных перекрывающих друг друга эмоций, где были и радость и злость, и облегчение, и раздражение, и боль, и усталость… имя покинуло рот Ви негромким всплеском и пронзило грудь Керри насквозь, остриём впиваясь в плоть. Он задёргался в немедленной попытке вскочить с места, скользя руками по холодной плитке и остывшей крови, падая и поднимаясь, он подполз-подбежал к Ви, протягивая руки, боясь касаться, застыл неуверенно, ища подсказки в чужих глазах. Керри почувствовал, что что-то было не так, что-то чужое пряталось в полуприкрытом взгляде, но сейчас он не мог ничего сделать, кроме как помочь. — Живой, блядь. Что мне д-делать? На грани, на самом острие — эмоции цветными вспышками взрывались перед глазами, ослепляя своей искренностью, словно сырое нутро, разрезанное на части, было подставлено ветрам внешнего мира — всё было слишком: слишком много чувств, слишком много страха, обостряющего воспирятие в разы, слишком много мыслей. И всё как будто вне его, плавало вокруг, наполняя воздух до такой степени, что дышать было трудно, а внутри застывшая пустота, ничего — зрительский зал с одним зрителем — Керри смотрел на всё стороны, не в полной мере, воспринимая происходящее, где-то внутри даже сомневаясь, что всё происходит взаправду. Словно сон. Ви смотрел на него влажными маслянистыми глазами, в неярком освещении они казались полностью чёрными больными неживыми, ощущение неправильности вновь кольнуло где-то глубоко внутри; красный разорванный рот шевелился, губы принимали то одну, то другую форму, но ни звука не было произнесено, только иногда срываясь на неразборчивый шёпот. Его голова тяжёлым грузом упала на грудь, непрерывно качаясь из стороны в сторону как на верёвке; под звук выпавшего из ослабевшей руки пистолета, тело начало сползать вниз, не в состоянии или нежелании более поддерживать вертикальное положение. Тут же Керри протянул руки, стараясь удержать, поймать, помочь, но вес безвольного Ви тянул его вслед за собой, пока они оба не оказались на полу. — Если твой дружок собрался помирать, вынеси его из моего магазина, мне тут трупы не нужны. И так уже сплошные убытки, всё мне заляпал, не хватало ещё этой полицейской саранчи, преследующей терорристического ублюдка. Ворчливый монотонный голос владельца магазина, ввинтился Керри в затылок, заставив вздрогнуть от неожиданности — он совершенно забыл, что тут был кто-то ещё помимо них двоих. Резко обернувшись, Керри посмотрел на старика, со скучающим видом сидящего на табуртке. — Вы.. Керри не был уверен, что сказать дальше и обращение огрызком несформированного предложения повисло в воздухе. Впрочем, владелец магазина не обратил на это никакого внимания, то ли игнорируя, то ли действительно не замечая тяжёлой атмосферы; поднявшись, он лениво растянутыми движениями начал ходить по небольшому помещению, собирая что-то с заставленных непонятного происхождения и применения вещами полок, ворча себе под нос. — Я, я. Я преступника укрыл, я следы замёл, я полиции соврал, я магазин закрыл… я ему говорю, тебе в больницу надо, он в меня пистолетом тыкает… ещё и в качестве благодарности труп получу… молодёжь… никакого воспитания… Подплыв своим неспешным ходом к Керри, старик бросил ему на колени бинты, несколько рваных тряпок, рядом с громким стуком приземлился небольшой стальной ящик с кривым красным крестом, нарисованным от руки, скорее всего аптечка. — Может поможет. Равнодушный взгляд старческих глаз в ожидании упёрся в Керри, в желании ли, чтобы его магазин поскорее покинули или пострадавшему поскорее была оказана помощь. — Н-но я.. я не знаю… Глаза Керри заметались между Ви, всем, что лежало на коленях и владельцем магазина; руки в неуверенности начали мять упаковки с бинтами. Первая помощь не была для него чуждым навыком, живя в таком городе и имея такую жизнь и особенно таких друзей как у него, Керри мог подлатать до такой степени, чтобы хватило до первого квалифицированного медработника, но здесь… Словно уровень резко подскочил с начального обучения до финального босса, настолько всё казалось безнадёжно — Ви буквально нужно было превратить в мумию, чтобы как-то улучшить ситуацию, и Керри даже не знал, сколько крови на нём действительно принадлежало ему, а сколько сопутствующему ущербу, не говоря уже о скрытых ранах. Чему Керри действительно научился за жизнь, так это тому, что, если дело не касалось перемещения тела подальше от источника опасности, то надёжнее всего было не трогать, не касаться, не перемещать и вообще не взаимодействовать, оставив все заботы профессионалам. Ви был в сознании, по крайней мере, наполовину, внешних источников опасности не наблюдалось, а потому рисковать принести больший вред израненному телу чем пользу не хотелось. — Надо риппера. — Не здесь. — было возражение владельца. — Но как мы– он слишком слаб! — Не волнует. — Блять?! — Арасаковские выблядки уже лезут во все дыры без смазки, рано или поздно они будут здесь. Только вот они не так тупы как полиция, и тогда-то твоему дружку точно каюк, без суда и следствия. Так что пошли вон, желательно из города, если не хотите быть съеденными заживо, хотя меня это не касается, главное, чтобы не в моём магазине. — Пиздец. Керри пожевал губу в задумчивости, уставившись невидящим взглядом в пространство, стараясь в максимально сжатые сроки придумать минимальный план действий — возможно, об этом всё же стоило подумать до, но импровизация была его родной стихией. Кому он мог доверить Ви? Его личный риппер справлялся со своей работой на отлично, умел молчать, не задавать лишних вопросов, и за дополнительную плату был доступен в любое время суток, только вот клиника столь замечательного варианта находилась в самом центре Найт-Сити, в дорогущем стеклянно-бетонном монстре, отражающем задымлённые рассветы и закаты, что означало возвращение к зданию Арасаки, вокруг которой тараканами бегали агенто-полицейские; к тому же движение было скорее всего перекрыто… Были, конечно, и специалисты в более тихих местах, даже с теми же качествами, но доверие тут было ключевой точкой, и как раз его у Керри к ним не было. С другой стороны был риппер Ви — Вектор — с которым он был не очень хорошо знаком, пересекаясь только пару непродолжительных раз, что не успело создать крепкой связи экстренного контакта. Хотя если Ви доверял Вектору, то Керри доверял Ви. Пункт назначения был выбран, оставалось определиться со способом доставки. — Закажи хотя бы такси, я дам тебе номер, свяжусь пока с клиникой. — бросил Керри нависающему над ними продавцу. Тело рядом с ним решило подать голос: — Если ты кому-то позвонишь… я вырву тебе язык и обе руки… и засуну тебе в жопу, ублюдок. Реплика была равнодушно проигнорирована. — Параноидальный козёл прострелил мой телефон. Керри посмотрел слегка недоумённо. — И моя голова не напичкана техно-дерьмом. — Полный пиздец. Заказав приручённого наёмником Деламейна и сбивчиво доложив ничуть не сонному несмотря на поздний час Виктору ситуацию, Керри полу ведя, полу таща на пару с продавцом тело Ви, не переставшего бормотать себе под нос ругательства и жалко звучащие приказания оставить его, усадил наконец в подъехавшую прямо к двери машину. Забравшись с другой стороны, особенно сильно хлопнув дверью от нетерпения, он переплёл пальцы с холодной ладонью Ви, уложив его голову себе на плечо и чуть не умолял, смешивая с матом, злясь и постоянно крутясь от электричеством пробегающего по телу беспокойства под болезненные стоны Ви двигаться Деламейна, и так набирающего предельную скорость, быстрее. Висящий на видеозвонке Виктор по ту сторону суетился, бряцая и позвякивая чем-то, что оставалось за пределами обзора, задавал вопрос за вопросом столь широкого диапазона, что в какой-то момент Керри начал сомневаться, действительно ли тот пытается получить как можно больше информации или просто отвлекает его от расползающегося по боку липкого пятна чужой крови и учащённого дыхания на ухо. Время от времени вбрасывались краткие инструкции по поддержанию стабильного состояния Ви то от Деламейна, то от Виктора, в основном дополняющие друг друга, но пару раз и противоречащие — не по своей сути, но по методам их приведения в жизнь. В основном Ви молчал, производя только звуки болезненного происхождения, отвечая на вопросы о состоянии, переданные через Керри от Виктора, через раз, звуча грубо и надреснуто. В один момент, стоя на красном сигнале светофора за полицейской машиной, в салоне повисла тягучая тишина, словно всё, даже звуки, вытянулись в ожидании, тогда Ви судорожно вздохнул, и Керри услышал в этом вздохе треск плотины, сдерживающей тонну эмоций. До болезненного сжав чужую ладонь в своей руке, он стиснул зубы, подавшись всем телом вперёд, отказываясь даже бросить взгляд на человека рядом с ним, боясь сам точно не зная чего. Оставалось немного. — Ты будешь жить. Ответом ему были впившиеся в кожу ногти. Когда до клиники оставалось несколько метров Ви потерял сознание. ____ Очнулся. Свет резал глаза, тело, накачанное обезболивающими, ощущалось тяжёлым, не податливым и чужим. В голове всё плыло, туман растекался по мыслям и плыл перед глазами. Сначала он даже не понял, где он; события обрывчатой вереницей оплетали разум, восстанавливая картину по мазкам. Арасака, Смешер, Альт… и теперь он был один… Жужжащий улей звуков вне нарастал пока не достиг своих истинных размеров, забрав свет внутреннего фокуса на окружение и внешний мир. Ритмичное словно комариное пищание над самым ухом, низкий мужской и мягкий женский голоса с едва различимым смыслом слов, суета города теряется где-то на заднем плане; глаза старательно моргают, прогоняя боль, стараясь соотнести звук с визуальной картинкой, вернуть фокус. Лёгкие шаги, и над головой образуется размытый силуэт с пушистыми, щекочущими лоб волосами, обретающий всё больше смутно знакомых черт с течением секунд. Покусанные губы, бледная кожа, размазанные тени, обеспокоенные большие глаза… девушка — Мисти, услужливо подсказывает память, склонилась над ним с этим хрупким, уязвимым выражением лица, смотрит с дрожащей улыбкой на губах, так что невыносимо хочется закрыть глаза и долго-долго извиняться, пока воздух в лёгких не закончится, хоть это уже ничто и не изменит; единственное что он мог сделать, это продолжать смотреть на это готовое сморщиться лицо, не отрывая глаз. Изо рта вырывается только сдавленный хрип не громче вздоха. Мисти исчезает из поля зрения, сменяясь на более крупную тяжёлую фигуру Вектора; где-то на периферии маячит ещё одна со знакомыми колючими осветлёнными волосами. Щелчок и события наконец окончательно встают в собственные фазы, занимая предназначенные им места; прошедшая ночь мелькает в памяти ярким отчётливым болезненным калейдоскопом — Керри никогда не делал то, что от него просили, это уж точно. — Ви, ты меня слышишь? Как себя чувствуешь? В этот раз он даже не делает попытки что-то ответить, только едва качает головой, от чего на несколько мгновений мир снова теряет фокус. Тёмные очки скрывают выражение глаз, рот сомкнут в плотную линию, усложняя прочтение эмоций Виктора, но его руки, крепко сжимающие современный планшет до побелевших едва подрагивающих пальцев, выдают степень напряжения и волнения. — Не можешь говорить? Я же всё проверил, всё должно быть в порядке, показатели стабильные– Морщинка прочерчивает его лоб, внимание сосредотачивается на данных на экране пиликающей машины, всё тело Виктора приходит в движение — это не похоже на суету, но больше на единый слаженно работающий механизм, получивший новую задачу, решить которую надо как можно быстрее и как можно качественней. — Док, док, спокойней, дай ему немного времени прийти в себя. Он только что чуть не совершил очередную прогулку на тот свет. — вмешался Керри. — Я спокоен. Несмотря на холодный тон Вектор оставил попытку провести немедленный полный осмотр пациента, по крайней мере на время, но сосредоточенность перешла на показатели на мониторах, хоть они и вряд ли могли сообщить что-то новое. Этот спаситель, позволивший оттянуть неизбежное ещё хоть на несколько минут даже секунд — Керри, маячивший до этого где-то с краю, подошёл ближе, втискиваясь со своим жалким измученным видом и одеждой словно вымоченной в крови в самый центр, заполняя своим присутствием весь обзор. — Хэй. Пуховое одеяло нагретое первыми весенними лучиками солнца пропитывает этот короткий едва различимый на слух звук, обращённый к одному единственному человеку в этой комнате и никому больше. Глаза сочатся мёдом, переливающимся на свету, что так чуждо смотрится на измождённом грязном лице, как никогда отражающем сейчас истинный возраст Керри, а не созданный миллионами долларов в угоду индустрии. Ещё ближе и он опускается ниже, они теперь на одном уровне, кладёт руки на койку, соприкасаясь кожа к коже, его голова склоняется набок, тело тянется вперёд, горячее дыхание обволакивает кожу, взгляды сцепляются между собой; интенсивность оглушает, глаза закрываются сами собой, удерживая нарастающую дрожь внутри. На самом дне чужих зрачков он увидел омертвелую ничего не выражаюющую черноту - Керри знает, кто лежит перед ним, знает ещё с того момента, как нашёл это тело в злосчастном магазине, но отказывается признаваться даже себе, балансируя на грани между истиной и ложью. — Я скучал. Шёпот, щекочущий губы. — Прости, Кер. — Не надо, не сейчас. Ты позже можешь показать мне во всех деталях, насколько сильно ты сожалеешь. Теперь у нас есть время. Мисти, стоящая в торце койки, и возвышающаяся над его головой как ангел-хранитель, оберегающий покой, с осторожной лаской вплетает руку в отросшие волосы, гладит, будто эхом прикосновения повторяя последние слова. Забота полная любви обжигает внутренности, так что дышать становится тяжело; внутренняя дрожь сотрясает тело, готовая вылиться во что-то уродливое и совершенно лишнее. — Ви? Он качает головой; слова душат, царапают словно затянутое удавкой горло, он проталкивает их с силой через глотку. — Это был его выбор. Я говорил ему… но он уже всё решил. Мне оставалось только уважать его решение. Момент кристаллизуется, когда в комнате гильотиной повисает недоверчивое ожидание. — Его здесь нет. Ви ушёл.