Второй шанс

– Эй, дружище, я же вроде не прозрачный, а? Джесси оборачивается, чтобы извиниться перед обладателем густого ирландского акцента, но вместо этого из его рта вылетает недоверчивое: – Кэсс?.. Но это, конечно, не Кэссиди. Не может быть он. Волосы у человека перед ним не рыжие, а чёрные, как смоль, и вьются, почти как у самого Джесси, и глаза, не скрытые за стёклами очков, не больные красные глаза с воспалившимися капиллярами, а вполне обычные, тёплого оттенка зелёного. Джесси уже готов извиниться ещё и за то, что обознался, но незнакомец сводит брови и растягивает губы в усмешке: – Уж не знаю, откуда ты знаешь моё имя, ковбой, но... Вдруг зелёные глаза незнакомца округляются, а затем превращаются в две узкие щëлочки, и Джесси замечает, как еле заметно раздуваются его ноздри, будто он принюхивается. – Джесси?.. – с тем же недоверием спрашивает он. Джесси успевает машинально кивнуть, прежде чем нахмуриться и поджать губы. – Ты не очень-то похож на себя, – озвучивает Кэссиди их, видимо, общее впечатление друг от друга. – Но я всё равно чувствую, что это ты. Джесси Кастер. Кэссиди замолкает, продолжая внимательно разглядывать Джесси. Интересно, какие отличия подмечает он? А какие сходства? Потому что, вглядевшись, Джесси понимает, что какие-то черты лица Кэссиди всё же выглядят до боли знакомо, или, может, это даже не черты, а общее впечатление, которое Кэссиди производит. Что-то неуловимое, что делает Кэссиди – Кэссиди. – Неужто я всё же в Раю?.. – бормочет себе под нос Кэсс. – С чего бы такой вывод? – вырывается вопрос, ответ на который Джесси предвидит. И всё же со своим предсказанием он слегка промахивается. – Потому что Джесси Кастер, которого я знал, умер. Как, собственно... – Как и ты. Сгорел на солнце. Кэссиди молча кивает, широко раскрыв глаза. – Даже если это и Рай, – заключает Джесси, – это не объясняет того, почему ты... почему мы выглядим не так, как мы друг друга помним. – Ну, на самом деле, есть у меня теория, – оживляется Кэссиди, но тут же мрачнеет и отводит взгляд, – впрочем, неважно. Приятно было повидаться, но... Джесси ловит Кэссиди за руку, не давая ему уйти. И делает он это прежде, чем формулирует для себя, зачем, но ответ приходит довольно быстро. – Кэсс, если тебе нужна помощь, – говорит он, глядя ему прямо в глаза, – я от тебя не отвернусь. Взгляд Кэссиди балансирует на грани удивлённого и затравленного, как у истекающего кровью оленя, окружённого волками. А ещё, кажется, он вот-вот расплачется. – Ёптыть, если бы ты проповеди так читал, это был бы разъëб, конечно, – отшучивается он, не пытаясь вырвать руку. – Сходим в бар, – продолжает Джесси, – пропустим по стаканчику. И поделимся версиями происходящего – каждый своей. Как тебе такой план? – Я буду в порядке и без этого. – Не похоже. Кэссиди всё ещё не двигается, но Джесси ощущает, как стальными проводами под кожей Кэссиди бугрятся мышцы и сухожилия. Но всё же Кэссиди расслабляется, и Джесси следует его примеру – белые и красные пятна на запястье Кэссиди начинают выравнивать свой цвет, как только Джесси разжимает пальцы. – Хорошо, падре. До рассвета я весь твой.

***

– Если ты хоть немного похож на того Джесси, которого я знаю, то говорить лучше буду я, – уведомляет Кэссиди и один за другим опрокидывает в себя целый набор шотов, рассчитанный на небольшую компанию. Поймав озабоченный взгляд Джесси, он моргает и интересуется: – Что, неужели, я запомнился тебе трезвенником? – Куда там, – невольно улыбается Джесси. – Но ты до конца истории-то дойдёшь такими темпами? – Вампир, забыл? За сто пятьдесят лет я уже к какой только дряни иммунитет не заработал… – в последней фразе гордость звучит пополам с досадой. – Короче, алкашка меня брать начинает, когда объём уже исчисляется вёдрами. – Сто пятьдесят?.. – переспрашивает Джесси. – А, да, – Кэссиди флегматично водит подушечкой пальца по краю одной из пустых рюмок. – Я уже заметил, что у вас тут, типа, конец девяностых, да? Я умер в две тысячи шестидесятом, если чё. Что подводит нас к моей теории… Тебе сперва её вывалить, или будем версии происходящего сверять? – Давай с теории, – отвечает Джесси, рассудив, что второе займёт явно куда больше времени. – Ну, короче, смотри: мультивселенная, – Кэссиди разводит руками в воздухе, будто разворачивая воображаемую вывеску. – Это, короче, популярная тема в кино и фантастике, якобы вселенная, в которой мы живём, не является единственной. Ну, типа, вот мы сейчас с тобой говорим, а в это время ещё десять разных Кэссиди и Джесси в десяти разных вселенных, возможно, говорят примерно о том же, сечёшь? И, как бы, Кэссиди из этой вселенной уже умер, но я, умерев в своей, почему-то оказался здесь. Такая теория. Было бы, конечно, проще, если бы у вас тут уже были популярны фильмы по комиксам, но, надеюсь, ты и так понял. – Думаю, понял, – тянет Джесси. – Но это, конечно, не даёт ответа на вопрос, каким хуем тебя сюда-то занесло. – Это да, – соглашается Кэссиди. Кажется, его это не особо расстраивает. – Ну чё, падре, будь готов поправлять меня, если я где не буду в сценарий попадать… То есть, пиздеть я не буду, само собой, но ты можешь на ходу сообщать, что у вас было так, а что не так… – Вещай, – кивает Джесси. – Короче, началось всё с того, что я выпрыгнул из терпящего крушение самолёта и теперь, когда я об этом думаю, занятно, что за такой короткий промежуток времени это произошло дважды… – Во второй раз это был я? – догадывается Джесси. – Бинго. Только я, в отличие от тебя, всё же рассчитывал выйти живым из этой передряги, знаешь ли… В общем, приземлился я аккурат в Техасе. Отскрёб с земли то, что от меня осталось, и направился в ближайший городок, где мы с тобой и познакомились. Непосредственность, с которой ты отпиздячил табуреткой половину посетителей бара, меня покорила, врать не стану. Джесси приподнимает брови, но, наверное, причина драки его всё же интересует не до такой степени, чтобы заострять на этом внимание. Даже с замечанием по поводу того, что сперва Кэссиди должен был познакомиться с Тюлип, Джесси влезать не торопится и слушает дальше. – Потом я остался в твоей церкви. Она, тип, отцу твоему принадлежала… – Отцу? – вырывается у Джесси. – Церковь? – А чё, твой батя не был, что ли, святошей, как и ты? – удивляется Кэссиди. – Нет. Он был морпехом. А в церковь меня пристроила бабка. – Ёшкин кот! Где эта старая мегера и где церковь?.. – Ты и бабушку мою знаешь? – у Джесси создаётся впечатление, что ещё пара фраз, и они забудут, о чём вообще говорили изначально. – К сожалению… Но это потом, давай по порядку, ё-моё, – будто прочитав его мысли, говорит Кэссиди. – Ну и, типа, уже на вторую ночь пришли эти два небесных полудурка, чтобы выковырнуть из тебя Генезис… Тогда я, конечно, ничего не знал ни про Генезис, ни про ангелов, и решил, что они пришли по мою душу. Ну я их и пришил в порядке самозащиты. – Ангелов? Убил ангелов?.. – Ну да, это эти были… Фиор и ДеБланк. Кто из них Фиор, а кто ДеБланк я, правда, как с первого раза не понял, так и… – Кэссиди, поморщившись, взмахивает рукой. – Представь себе мой ахуй, когда эти двое вернулись после того, как я их три часа закапывал! В общем, они потом до меня всё же донесли, что им ты нужен. Пришлось устроить вашу встречу… Вот, а попутно я ещё с Тюлип познакомился. Она меня из окна выкинула. Во-от с таким куском стекла в горле в больничку попал. Кэссиди шмыгает и отпивает из пивного бокала. Что-то подсказывает Джесси, что он знает, чем вызвана эта пауза. – Ты любил её. Джесси пытается звучать спокойно, но фраза всё же выходит резкой, будто он обвиняет Кэссиди в этом. Он правда не имеет это в виду, он намерен сдержать своё обещание, пускай давал он его другому Кэссиди, он правда хочет помочь. Но каждый раз, когда Кэсс произносит имя Тюлип, что-то внутри Джесси леденеет и дрожит от ненависти. Что совершенно неудивительно, Кэссиди в ответ на это утверждение уязвимо сжимается и нехотя кивает. – Прошедшее время тут неуместно, – сухо говорит он. Но тут же добавляет торопливо: – Извини… Я не знал тогда, что она твоя Тюлип, понимаешь? Наверное, это ничего не меняет. Вряд ли я бы смог её не полюбить, если бы знал, да? Короче, вы тогда не вместе были. Кажется, ты её бросил. Она злилась на тебя знатно так. Ну и мы… М-мы переспали. Я сразу тебе сказать хотел. Но она не дала. Не знаю, за меня она больше переживала, или за твои чувства… Кэссиди берёт паузу. Видимо, эта часть истории даётся ему тяжело, поэтому он спрашивает, неловко усмехаясь: – Чё, пока всё совпадает? – Слабо. Тюлип нарвалась на тебя, когда ей нужно было скрыться от преследования. Вы проезжали Эннвилль, когда Генезис нашёл меня. Церковь сгорела дотла вместе с прихожанами. А Тюлип нашла меня среди обломков. И я действительно её бросил, это правда. И Фиора с ДеБланком я знал, может, если с ними ничего не приключилось, до сих пор где-нибудь в Лос-Анджелесе мешают кокаин с мартини. – О как… Немного посидев молча, Кэссиди решает снять куртку – выглядит это импульсивно, будто ему резко стало жарко – и Джесси видит, что его руки забиты татуировками почти начерно. Разглядывая татуировки, Джесси невольно наблюдает за беспокойно барабанящими по столешнице пальцами – Кэсс явно ощущает себя не в своей тарелке. Вдруг он говорит так тихо, что Джесси приходится напрягать слух: – Если хочешь, обо всём, что между нами с Тюлип было, я сразу расскажу. Чтобы потом… не отвлекаться. Я вижу ведь, как ты на меня смотришь, когда речь о ней заходит. Я этим сам не горжусь. Так зачем оттягивать? – Не уверен я, что готов второй раз это слушать, ещё и в твоём исполнении, – цедит Джесси, не в силах разомкнуть сведённые от напряжения челюсти. – Но, если уж взялся мне всё рассказывать, лучше бы тебе всё же не лгать. – Не буду, – Кэссиди смотрит на него своими огромными глазами, и это так странно – видеть их. Джесси понимает, что в первый и последний раз Кэссиди смотрел на него вот так открыто лишь перед своей смертью. – В общем, я влюбился в неё с первого взгляда. И когда я понял, что вы с ней… Ну, я пытался задушить эти чувства, понимаешь? Я правда… Я ведь люблю вас обоих. Любил. Блять, ну, ты понимаешь. Но вы постоянно ссорились, сходились, расходились… А я всё это время был там. То с тобой, то с ней. Я, блять… Это скотство, когда друзья собачатся, понимаешь? Это как будто обе стороны правы, но всё равно что-то не сходится. Тогда, в Новом Орлеане, после очередной ссоры, мы с ней чуть не уехали вдвоём. Я был… я чувствовал, что должен радоваться, но мне было страшно. Вы не должны были разойтись вот так, я думал. Это было неправильно. А какая-то часть меня просто не верила, что всё может быть так хорошо для меня. Оно… Оно и не оказалось. В тот день… Тюлип убили. В глазах Джесси мгновенно темнеет. Слова Кэссиди застают его врасплох, как звук выстрела, оставляя на языке привкус пороха, дыма и крови. – Как?.. Кто? – выдавливает Джесси. – Грааль. Она вернулась в квартиру, хотела что-то вернуть соседке или типа того… Но её не было очень долго, и я пошёл проверить. Нашёл её, истекающую кровью. И ты всё же вернулся. Я надеялся, ты поможешь ей… Что Генезис поможет. Но вы тогда с ним типа в контрах были, хуй знает. Не… не сработало, короче. Я хотел… я хотел обратить её. Чтобы спасти. Но ты не дал мне. Я… Я понимаю… Что это был хуёвый выход. Но он тогда казался мне единственным, понимаешь? Ты нихуя мне не объяснил. Я смотрел, как её покидает жизнь, пока ты держал меня. Я, блять… удивительно, как я твою голову по стенке не размазал. – Но почему?.. – Джесси кажется, будто ему снится дурной сон. Кошмарный, чего уж там. Он просто не может представить, что он мог позволить этому случиться. Не может понять, как смог оставить Тюлип одну, когда во всём уже был замешан Грааль. Кэссиди смотрит на него с мрачным удивлением. – Похоже, у вас было иначе. Короче, я уже упоминал, что с твоей бабулей мне доводилось пересечься? К ней-то ты Тюлип и повёз. Она вернула её к жизни. А взамен потребовала, чтобы ты вернулся в родовое гнёздышко. – Моя бабушка убила Тюлип. Руками Джоди. Как до этого убила отца. На моих глазах. В голове Джесси просто не укладывается, как он – ну, пусть даже это и не был он, пусть это был его “двойник”, “другая версия” – мог сам добровольно вернуться в Ангелвилль. Как он мог бросить Тюлип и позволить ей умереть, начать с этого. Да, это был не он, это была не его Тюлип, и Кэссиди – это не его Кэссиди, но не воспринимать его рассказ близко к сердцу всё равно не получается, сколько бы Джесси ни прокручивал эту простую истину в своём мозгу. Что, блять, вообще не так со всей этой историей?.. – Не пойми меня неправильно, но мне даже как-то легче от того, что ты так реагируешь, – невесело улыбается Кэссиди. – Потому что, знаешь, я приучил себя к мысли, что я был неправ в этой ситуации. Что вёл себя, как полный идиот – что отчасти правда, и всё же… Всё же, какого хера? У меня был пиздец какой веский повод злиться, да? Джесси осознаёт, что ему следует делить на два всё, что рассказывает ему Кэссиди, но сердцем он сейчас на его стороне. Конечно, он не знает того Джесси, и, может, он сам пошёл бы и не на такое, чтобы спасти Тюлип, окажись он в такой ситуации, но… Ёбаный ты же блять. – Короче, пришлось нам осесть у твоей бабки на какое-то время, – продолжает Кэссиди, милосердно не требуя от Джесси никаких комментариев. – И, блять… Не люблю я вспоминать об этом, ну да, блять, сам пообещал, чтобы всё как есть… Она, бабка твоя, понимаешь, сразу просекла, чё у меня на душе. Что я к Тюлип… ага? И она впарила мне это приворотное зелье. Я как долбоёб с ним носился, правда планировал ведь, блять… Кэссиди запинается, ожесточённо трёт глаза, пытаясь отдышаться. И всё же продолжает глухо, сильно в нос: – Но я не смог. Я смотрел в её глаза, когда она говорила, что останется с тобой в Ангелвилле… И я не смог. Я не мог… Не мог забрать её у тебя, как бы ни хотел. И не мог забрать тебя у неё. Я тогда решил, что мне проще вас ненавидеть. Ну, правда! Какие-то два дурацких человечка, которые помрут, не успею я глазом моргнуть, ещё будут из меня жилы тянуть! Но когда она пришла спасти меня из Масады… Блять, как быстро моя ненависть полетела на хуй. Если честно, Джесси уже не хочется даже и спрашивать, где он был на этот раз, когда Тюлип одна штурмовала ёбаную Масаду. Ему просто хочется, чтобы история Кэссиди побыстрее кончилась, поэтому он не перебивает, готовясь к худшей её части. – Потом мы искали тебя. И нашли. Да вот только… Тут-то и произошёл заявленный ранее инцидент с самолётом, – поразительно, как у Кэссиди ещё хватает сил выдавливать из себя попытки пошутить. Потому что, судя по лицу, устал он от этого всего не меньше, чем сам Джесси. – Ты умер. И мы остались вдвоём. Нашли этого внука Иисуса в двадцатом-или-каком-там поколении. И почти, блять, полгода ждали момента, чтобы убить его. Он у Бога был, вроде как, любимчик. Идея, э, была в том, чтобы отобрать у него самое дорогое. Так же, как он отнял у нас тебя. Кэссиди как-то смущённо улыбается, отводя взгляд. – Проебали мы нашу месть, короче. Слишком привязались к придурку. Даже Тюлип не устояла, знаешь? Ну, с первого взгляда-то он вроде дебил дебилом, но очаровашка тот ещё. Короче, Грааль его всё же нашёл и забрал. Так что мы снова двинули в Масаду, чтобы его вызволить. У нас… появилась какая-то цель кроме мести, понимаешь? И это как будто… Как будто в этот момент мы поняли, что ещё не всё кончено. Даже несмотря на твою… Или, наоборот, мы вовсе не собирались пережить следующий день. Как-то так. Сложно, блять, сказать… Ну и, короче, на нас накатило. Наверное, мы думали, что если выживем – может, даже, останемся вместе. Будем жить дальше, как шесть месяцев до этого. Если нет – ну, хоть потрахаемся напоследок как следует. Мне тогда хотелось верить в первое. Но наутро вернулся ты. На лице Кэссиди не отражается ни одна эмоция. Абсолютно пустое выражение. Джесси не кажется, что Кэссиди что-то от него утаивает. Он помнит, как Кэссиди лжёт, как пытается выгородить себя, понравиться собеседнику, оправдаться. Ничего из этого Кэссиди сейчас не делает. – Мы отправились в Масаду втроём. Вы уже знали, что Хамп – внук Иисуса – должен умереть. Я – нет. Но я убил его. Мы предотвратили ядерный армагеддец. И в следующий раз мы встретились уже на кладбище. – Что?.. – Я ушёл. Думал… Может, навещу, может, через год-другой, через пару-тройку… и прошло сорок лет. Я не был… я был лишним. Ваша… их дочка сказала, что они ждали меня. И мне вдруг стало так… Кэссиди шумно сглатывает и прикладывается к горлышку бутылки, которую он успел заказать в одну из пауз. Джесси долго наблюдает за тем, как подпрыгивает кадык на горле Кэссиди, пока вампир не ставит на стол пустую бутылку. – Прости, падре. Воспоминания ещё свежи. И то, что ты сидишь сейчас передо мной, живой… – Не помогает. Кэссиди кивает. Даже в полумраке бара заметно, насколько опухли его глаза. Если всё, что он говорит – правда… Блять, у Джесси язык не повернётся рассказать этому человеку всё то, что он – другой он – натворил в этой жизни. Конечно, один раз Кэссиди его уже обманул, и в этот раз ничто, абсолютно ничто не мешает ему снова солгать, выставить себя в лучшем свете. И однажды Джесси уже повёлся на его обаяние, всё это так, но… Но если есть хоть небольшая вероятность того, что Кэссиди ему не лжёт, Джесси не хочет рассказывать ему ничего. – Мне жаль, – абсолютно искренне говорит Джесси. – Ты поэтому хотел уйти, когда узнал меня? – Потому что за все эти сорок лет так и не нашёл в себе сил поговорить с теми, кто был мне дорог? Да, типа того. Но я думаю, оно и правильно. Я люблю их, всё ещё люблю. Но, когда я рассказывал тебе всё это, мне так хотелось что-нибудь сломать, понимаешь? Спустя столько лет, я всё ещё не могу сделать вид, что всё хорошо. Я не хотел говорить с ними о том, что действительно было у меня на душе всё это время. Я хотел бы помнить только хорошее. Но, наверное, для этого я сам слишком прогнил изнутри, понимаешь?.. – Если хотя бы часть из того, что ты мне рассказал – правда, то ты точно не прогнил, Кэсс. Это я могу сказать наверняка. Джесси тянется вперёд и ободряюще сжимает покрытое татуировками плечо. Кэсс смотрит на руку Джесси с таким выражением, будто она является чем-то инородным, не относящимся к Джесси. – Ты постоянно повторяешь: “если ты не лжёшь”, “если это правда”. Да, я не самый честный парень на деревне, но насколько же сильно я тебя опрокинул, Джесс? – спрашивает он, не отрывая взгляда от ладони Джесси на своём плече. Джесси убирает руку. – Это не так важно. – Это пиздец как важно! Мы же друзья. Этого ничто не изменит. Поэтому я должен знать, разве нет? Я сыт по горло этим молчанием, Джесси. Да, я говорю об этом слишком поздно и не с тем человеком, ну так в моей жизни оно всё через жопу. Джесси накрывает лоб ладонью и опускает взгляд к полу. Возможно, ему не стоит так жалеть Кэссиди, возможно, ему стоит просто рассказать это, и всё. Возможно, сейчас он опять уличит Кэссиди во лжи и окажется, что про те полгода он чего-то недоговаривал. Но если Кэссу предстоит испытать что-то сродни тому ощущению кошмарного сна, которое посетило самого Джесси – блять, как же ему не хочется быть тому виной. – Тебе абсолютно точно не понравится то, что я расскажу, Кэсс. Либо по той причине, что я знаю то, о чём ты умолчал, либо потому, что ты этого попросту не делал – как я сам не возвращался в Ангелвилль и не оставлял Тюлип одну, когда ей угрожала опасность. Скажем так, я хоть и понимаю, что речь идёт не совсем обо мне и тех людях, которых я знаю, ощущение… не из приятных. – Да, я уж оценил, как тебя перекосило… Извини за это. Старался сгладить углы. – Это были сглаженные?.. – Джесси морщится, как от внезапной зубной боли. – О, весьма. Я бы сказал, это квадрат, спиленный до состояния круга. Я ведь даже не успел рассказать, как ты расчленил меня и попытался отправить в Новый Орлеан почтой… Джесси ощущает, как всё выпитое просится наружу тем же путём, которым оно попало в его тело. – Я что?.. – Ну, скажем, я из-за этого уже не сильно переживаю, похуже бывало, но тогда я тебе глаза выцарапать готов был. – Мне стоит надеяться на то, что этому было хоть какое-то относительно разумное оправдание?.. – Ты очень старался вызвать у меня ненависть. И преуспел. Впервые за вечер в чертах Кэссиди резко вырисовывается что-то очень хищное. Будто овечья морда вдруг обнажает волчий оскал. Кажется, вампира глубоко удовлетворяет реакция Джесси на происходящее. Хотя есть в его усмешке и сочувствие, идущее от понимания, что ни в чём из этого вины человека, сидящего перед ним, нет. – Прости, падре. Один твой взгляд уже как будто покрывает каждый раз, когда Джесси так и не додумался извиниться, – подтверждает он возникшие у Джесси мысли. – Так что не принимай на свой счёт по возможности. Это было даже почти смешно. Типа, тупее способа от меня избавиться ещё поискать. Кэсс смеётся, и его лицо разглаживается и смягчается снова. Джесси ловит себя на мысли, что этот сошедший на нет оскал был скорее гримасой боли, нежели злорадством. – Я, кстати, всё ещё жду, – напоминает Кэссиди. – Я принял к сведению твоё предупреждение, но я всё ещё хочу знать. Кстати, бля, закурить не найдётся? Джесси молча протягивает ему пачку Мальборо, и Кэссиди достаёт сигарету с отчётливо читающимся чувством ностальгии. – Там, у меня, таких уже не делают, кстати. Всё электронное, с синтезированным табаком. Прогресс, хуё-моё… Джесси дожидается, пока Кэссиди затянется, задумчиво катая коробку по столу. В конце концов, он закуривает тоже и начинает, выпустив изо рта облако сизого дыма: – Это случилось, когда я умер. Тогда Бог вернул меня – ну да это ты и сам, наверное, знаешь. Месяц я провалялся без сознания, и, стоило мне прийти в себя, я тут же отправился искать вас. Знал, где вы могли остановиться и направился туда. И я нашёл вас, довольно быстро. Увидел вас в придорожном кафе, и уже почти бросился к вам, когда увидел ваш поцелуй. Джесси потирает подбородок и медленно сминает окурок в пепельнице. Кэссиди сводит брови. – Месяц? – переспрашивает он. – Ты уверен, что прошёл всего месяц? – Ага, ты верно ухватил мысль. Да, всего месяц. И вы уже были вместе. Держались за ручки и всё такое. Что ж, подумал я, так тому и быть. Если ей хорошо с тобой… Я не стал вмешиваться и уехал. Нашёл свою маму – оказывается, Джоди не убил её, – на этих словах Кэссиди улыбается, но не перебивает. – Но всё это не давало мне покоя. Не знаю, что я собирался сделать… Найти вас и начистить тебе рыло? Надеюсь, всё же нет, хотя руки чесались. Ведь, как я думал, не за что было. Но когда я начал вас искать, оказалось, что Тюлип остановилась у своей подруги. Без тебя. Я ничего не понимал. Джесси поджигает вторую сигарету. Кэссиди смотрит на него снизу вверх, уложив голову на предплечье. Игра света от огонька сигареты заставляет его глаза блестеть, как у кошки. – Остальное мне рассказала Тюлип при встрече. О том, как она не могла смириться с моей смертью. Как она заливала горе алкоголем. Как подсела на успокоительные. Не переставая пить. И как ты заботливо приносил ей ещё и ещё. Пока в конце концов она не потеряла связь с реальностью настолько, что стала соглашаться на всë, что ты ей предлагал. На всё, чего ты от неё хотел. В этот момент музыка, приглушённый гул бара – всё отходит на задний план. Остаётся только Кэссиди, его застывший взгляд, и шум крови в ушах, который кажется Джесси настолько же своим, насколько и чужим. Как будто он слышит, как сжимается сердце сидящего напротив него Кэссиди. – И так продолжалось до тех пор, пока однажды ты не забыл купить ещё таблеток. Тюлип пришла в себя и сбежала. Когда мы встретились, она всë ещë была в ужасе. Я никогда её такой не видел. Никогда. – Блять… – хрипло выдавливает Кэссиди. Его голос звучит, как карканье вороны, когда он продолжает: – Иногда мне снились кошмары, знаешь? О том, что всё идёт хорошо. Как мы с Тюлип целуемся. И я целовал её шею, пока не осознавал, что мои зубы… уже какое-то время погружаются всё глубже в её плоть. Одно движение. Одного движения достаточно, чтобы сломать шею или вырвать глотку. И я его делал. После чего просыпался в холодном поту, думая, что хуже быть не может. Как я, блять, ошибался. Кэссиди упирается лбом в край стола и шумно выдыхает, будто пытаясь справиться с тошнотой. – Блять, как же хуёво. Блять. Блять, Джесси… Мне так жаль. Мне так жаль, Джесси… – Это был не ты. И я вижу, что ты бы этого не сделал. Теперь вижу. Джесси заставляет себя улыбнуться, когда Кэссиди поднимает на него глаза. – Джесси, блять, ты правда, нахуй, святой. Иного объяснения, почему ты всё ещё со мной говоришь, у меня нет. В смысле… ты же был уверен, что я совершил что-то подобное, да? Я клянусь, всем, что мне дорого клянусь, что я этого не делал. Но ты ведь этого не знал, Джесс. Как ты… всё это время смотрел на меня без отвращения? – Потому что я пообещал, что не брошу тебя. Ты мой друг, и тебе нужна была помощь. Я сказал, что больше от тебя не отвернусь. И, услышав это, ты шагнул навстречу рассветным лучам. – Ага, это в моей манере. Кэссиди всё ещё смотрит в стол, запустив пальцы в слипшиеся от пота кудри. Джесси правда жаль. – Кэсс, послушай, – мягко говорит Джесси. – Я не стану тебя ни к чему принуждать, но… Тебе необязательно быть одному. Наверное, тебе сейчас стало ещё страшнее, да? Наверное, ты думаешь сейчас: сколько же ещё существует способов, которыми я могу сломать другим жизнь? Ну, так вот: не думай. Я крепкий парень. А Тюлип – самая сильная женщина из всех, кого я знаю. Вдвоём мы уж как-нибудь сдюжим. – Джесс, да она же мне в лицо плюнет, как только увидит, – глухо говорит Кэссиди. – И будет абсолютно права. Нет никаких гарантий, что история не повторится. И наверное это о чём-то да говорит, если за две жизни я так и не добился ничего хорошего. – Как знать. Я мало знал о том Кэссиди. Ещё меньше о тебе. И ты сам сказал, что, возможно, десять разных Джесси разговаривают сейчас с десятью разными Кэссиди в десяти разных мирах – откуда тебе знать, что все их истории обречены на плохой конец? Твои Джесси и Тюлип ждали тебя сорок лет. Для них ты не был плохим человеком. И, знаешь? Я доверяю им. Потому что, даже тот Кэссиди, который совершил всё то, о чём я тебе рассказал, заслужил второй шанс. Я правда так считаю. Так почему не заслужил ты? Ответом Джесси становится первый, громкий всхлип. А затем ещё один, и ещё, пока Кэссиди не перестаёт справляться со слезами. Он плачет, одной рукой зажав лицо, а второй обняв себя, как ребёнок, привыкший, что никто, кроме него самого, его больше не утешит. Джесси обходит стол и садится с ним рядом, приобняв его за плечи. Он терпеливо ждёт, пока Кэсс выплачется – у него нет предрассудков по поводу мужских слёз, несмотря на то, что сам он забыл о них на долгих двадцать лет. Даже успокоившись, Кэсс ещё долго молчит. И Джесси не уходит, продолжает гладить его плечи, ожидая, пока Кэссиди заговорит. Он правда хочет, чтобы Кэссиди заговорил. Кэссиди, которого он знал, был чёртовой рыбкой-прилипалой, кажется, он бы скорее сам себе в ногу выстрелил, чем добровольно ушёл в отшельники. Этот готов отрывать от себя куски с жилами и мясом, лишь бы не показаться неудобным. И это разбивает Джесси сердце. – Думай, что хочешь, но пастор из тебя ебейший. От неожиданности Джесси фыркает. – Я серьёзно, – Кэссиди слабо улыбается. – Если бы я не знал точно, что Бог – тот ещё гандон, и религия – сплошное лицемерие… – То это бы прозвучало, как комплимент, а не как оскорбление, – ехидно щурится Джесси. – Да, точно. Кэссиди снова замолкает, но на этот раз ненадолго. – Слушай, я не знаю, приму ли я твоё предложение. Я правда не хочу, чтобы Тюлип из-за меня флэшбэки ловила, или типа того… Ну, и не только это. В общем, мне правда достаточно того, что ты мне это предложил. – Где-то я это уже слышал, – ворчит Джесси. – Зная твои наклонности, тебя хоть на улицу не выпускай после этого разговора. Кэссиди смеётся, заливисто и искренне. Как будто услышал лучшую шутку в своей жизни. – Пиздец, Джесс, какого ты мнения обо мне… Два самоубийства за пару дней – это всё же слишком даже для меня. – Из всего сказанного за эту ночь, в это верится слабее всего, – вздыхает Джесси. – Но я абсолютно не учусь на ошибках. Так что и в это поверю. И следующую неделю по вечерам я буду приходить в этот бар. Идёт? – Идёт. А теперь подвинь свой зад: мне надо пойти отлить. И так терпел, блять, до победного… Думал, конечно, отлучиться и прийти доплакать уже с пустым мочевым пузырём, но это было бы как-то странно, нет? – Да почему, зато прагматично. Я бы понял, – заверяет его Джесси. – Ну, учту на будущее, – усмехается Кэссиди.