Мистер, лучше не читайте!

На людях шут я, весельчак, Хоть стой, хоть падай, вот дурак! Частной народ смеётся с лыбы, Смеётся с танца, с песни он, Не зная, что спасать пора, Спасать пора, пока не поздно! Пока конец не наступил, Тому счастливому Шуту, Что во дворе вас веселил... Никто не думал, что сегодня, Сегодня в ночь, и точно, в ночь, Не станет вашего шута! Не станет, слышите, не станет! Умрет и все, конец ему. Дивится весь народ частной, Понять не может: как же так? Ведь был такой он весельчак! Ведь посмеяться он любил, Херню он всякую творил, И веселил всех нас! Так почему же он решил И в окно выйти согрешил? И все горюют: нет шута! И нет задора, смеха нет, И умер шут, вот как бывает... А у шутов ведь чувства есть, У клоунов таких-то! Любить умеют ведь они, Ласкают, любят, забавляют... А их кидают каждый раз: «Тьфу, шут опять, да как же так!» Шуты не держат злости той, Шуты смеются, веселятся, Над глупостью былой своей, Над той любовью ранней-ранней! Терпеть не стал наш милый шут, В окно он вышел, будь здоров! И нет больше шута. А у шутов ведь чувства есть, У клоунов таких-то! Любить умеют ведь они, Ласкают, любят, забавляют... А их кидают каждый раз: «Тьфу, шут опять, да как же так!» Никак. Теперь никак.