***
У него есть младшие брат и сестра; он почти уверен, что у Аберфорта социофобия, и он животных предпочитает больше, чем свою семью, не говоря уже о незнакомцах, но на дворе тысяча восьмисот девяносто второй год, а Аберфорту всего семь лет, и ему не хочется оставлять его, но ему нужно уезжать в Хогвартс; он также уверен, что у Арианы может быть аутизм или ОКР, но, опять же, это время, когда даже***
Он смутно помнил замок, но смотрел на него, как в первый раз; магия чувствуется глубокой и старой, почти как в его секте, каждый раз, когда он возвращался из долгой командировки. Распределяющая Шляпа, о которой он забыл напрочь, называла его заблудшей душой. Что же. Какое точное описание. «Я не думаю, что вы можете получить что-то новое у Рейвенкло, и не думаю, что Слизерин может чему-то научить вас; скорее, вы сможете обучить их, возможно, однажды; Хаффлпафф же создан для такого человека, как вы, но вы уже знаете всё и даже больше о труде и работе вместе…я думаю, вам всё ещё нужно научиться смелости», — у него есть свое мнение на этот счёт, но покорно следует за свой стол. Одна из самых долгих сортировок за последние столетия; он даже помнит, что что-то такое было в каноне. Кто-то со старших курсов шепчет, что ему, Альбусу Дамблдору, предначертано стать великим. Он не усмехается, лишь кривит губы, вздыхая.***
Самолёт много кто, но точно не гриффиндорец, хотя, он, наверное, единственный во всей школе, кто умеет обращаться с мечом. Семь лет проходят, стоит ему отдалиться ото всех, вовремя сдавать домашнее задания, находя иронию в том, что пером писать проще, чем кистью, и исследуя тайны замка. Он находит книги, старые и пыльные на старо-английском, французском и даже несколько с дальнего востока, из Китая. Он учит новые языки, читает книги, болтает с портретами умных людей на философские и экономические темы, старается не высвечиваться, избегая толпы, и обходит завхоза, зевая и не стараясь. Он думает, что нравится Хогвартсу, когда лестницы иногда выбирают его, как приоритет — это забавно. По какой-то неизвестной ему причине на предпоследнем курсе его делают старостой.***
Его брат — откровенный затворник; наверное, ещё больший, чем он сам. Он бы хотел, чтобы у Аберфорта были друзья, но он посвятил себя заботе об Ариане, которая была травмирована какими-то детьми. А их отец убил детей; боги, мальчишкам было меньше десяти. Его мать умирает, и он становится главой семьи в пятнадцать лет. Он не хочет думать, что бы это сделало с настоящим подростком, с тем самым настоящим Альбусом Дамблдором, но, глядя на такую череду травм, он может понять, почему этот старик говорил загадками, избегая прямоты. Ему приходится получать эмансипацию, что, если честно, излишне легко; подумать только, эти мелкие бюрократы решили запугать его, лорда пика Ань Дин, всего ста пятью бумажками, которые ему нужно было собрать. У него это заняло полдня. Он — глава семьи, и забота о двух людях, имея в распоряжении не объёмные, но и не пустые, счета, настолько простая задача, что он едва ли оглядывается на это, распоряжаясь ритмом своей жизни, как ему угодно, незадолго и после окончания школы. Но затем он встречает его. Геллерт Гриндевальд юн, красив, силен и чрезвычайно амбициозен. У него темперамент и методы демонов, окрашенные кровью, жестокостью и жаждой насилия. У него разноцветные глаза, светлые волосы и зубастая ухмылка, и всё в нем кричит, что он девиантный подросток, который влипает в неприятности, просто потому что не может иначе. У него желание что-то менять и странная привязанность к нему, когда он говорит, что никогда не встречал кого-то, как Альбус. Он был бы удивлён, если бы Геллерт встречал какого-то другого перерожденца. У Геллерта слегка горят глаза, когда он смотрит на него, когда он обращает на него внимание от книг, хотя может поддерживать разговор, читая или строча что-то. Это необычно; то, как его внимания ищут; он не привык к этому, даже если был лордом почти сто лет. Мальчик задерживает дыхание, когда он небрежно заправляет чужую светлую прядь волос за ухо, и опускает взгляд ниже его глаз.***
В конце концов, он разбивает этому ребёнку сердце; чему он не удивлён; он бы не смог полюбить его также, как тот почему-то полюбил его. У Геллерта палочка дрожит в руках, когда она нацелена на его горло, а он неподвижен и спокоен. — Почему ты не пойдёшь со мной? — спрашивают его, и он не знает, что ответить. На то есть много причин, начиная от сюжета, заканчивая его усталостью, но он не может (ещё точнее: не хочет) просто так уйти с Геллертом в Европу с его не всегда чёткими и излишне максималистическими планами. — Мы дали клятву! — он лишь потакал желаниям этого ребенка; эта жизнь его не волнует так сильно, как следовало; он просто ищет способ пройти между мирами. Но правда в одном: — Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, — отвечает он, потому что он не сможет разделить этот синий огонь, между революцией и тиранией, из которого состоит душа Геллерта. Геллерт выглядит так, будто он только что растоптал его сердце. Вмешивается Аберфорт, прибегает Ариана, а Геллерт отбивается, и он не может никого из них остановить. Ариана умирает вместо кого-то из этих двух. Геллерт сбегает, исчезая на годы, а он прячет плачущего брата в своём плече, и смотрит на остывающий труп своей сестры. Эта смерть привлекает собою феникса, который остаётся с ним.***
История всегда была такой или он сделал её таковой?***
Он становится профессором, это, на самом деле, довольно легко, даже если он ведёт два предмета, и уверен, что легко может потянуть ещё два, но директор Хогвартса смотрит на него, как на сумасшедшего; как лестно с его стороны Аберфорт не разговаривает с ним, и он оставляет своему брату дом, а сам покупает ещё один в Хогсмидте. Он все ещё не знает, зачем здесь.***
Геллерт… действительно становится жестоким, бесчинствуя везде, кроме Англии, избегая, возможно, его, а возможно, их Министерства, кто знает. Он думает, есть ли в этом его вина? Кем в каноне был Геллерт Гриндевальд? Был ли он там упомянут вообще? Самолёт не знает; он ничего не знает.***
Когда его приходят допрашивать, то он отвечает честно, он не скрывает, что любит мужчин, и не скрывает своих отношений с Геллертом; его смешат лица следователей, которые всего десять лет назад были его учениками. — Почему же вы его не остановите? — спрашивает его Тесей Скамандер, умный ребёнок с лидерскими качествами и с заботой о младшем брате, которого ему пришлось спасать от отчисления в своё время. — А почему я должен? — резонно отвечает Самолёт, пожимая плечами; это странно, он сам выглядит моложе, чем все эти сопляки. Неужели никто не слушал его на лекциях про ядра магии? Ох, эти чёртовы дети. — Я — учитель, не аврор и не воин. Почему вы хотите отправить меня, всего лишь профессора, от имени всего Министерства? От имени всей Британии? Эти дети так зелены, они лишь солдаты, а не политики; они даже не могут увидеть всего, что видит он; другие страны не оценят этого, если он победит Геллерта там, где тот подчинил себе их. Альбус Дамблдор отказывается участвовать в не своей войне.***
Ему все равно приходится. (У его брата, оказывается, есть сын; и, что же, не ему судить, но было б неплохо знать заранее, диди). Он побеждает, потому что приносит с собою кинжалы. Высшие чины, конечно, скрыли этот факт, возвысив его, как великого мага; он не говорит им, что через два года, в тысяча девятьсот тридцать девятом, начнется мировая война.***
Люди вокруг него стареют; он делает вид, что проблема в них, а не в нём. Люди оборачиваются на него, и ему приходится быть немного активнее, разговаривая со множеством незнакомцев, располагая их к себе. Это более долгая работа, но он может с ней справиться. Если он верно помнит, Альбуса Дамблдора уважали. То, чего он никогда не добивался за две свои жизни, но всегда может попытать удачу в третьей.***
Однажды, он приходит в мрачный приют; не первый его раз, когда он забирает магического ребёнка из немагического места или семьи; бывали случаи, когда ребёнок был уже мёртв — что же, его долг отправить семью к ребёнку, если они поспешили его отослать туда первым. У этого мальчика тёмные глаза, высоко поднятый подбородок и сложенные руки на груди, будто он старается держать их в одном положении. — Почему ты так долго? — с претензией спрашивают на хорошем, но шепелявом, китайском, и он останавливается. Он оглядывает ребёнка вновь, с ног до головы, узнавая. Конечно. Он тоже здесь. Слава богу. — Я тоже рад тебя видеть, бро, — улыбается Самолет своему лучшему другу, которого не видел шестьдесят лет. Альбус Дамблдор забирает Тома Реддла из приюта, держа его за руку.