Старик в теле юноши.

      Нико рассматривал себя в зеркало. Сейчас на него смотрел пятнадцатилетний подросток. Но на самом деле это было не так. Хихикнул. — Я моложавый старичок.       Да, какая ирония, он застрял в этом теле. Были свои плюсы, конечно. Никто больше не похвастается, что в восемьдесят с хвостиком можно выглядеть так хорошо. Тем не менее это было странно. Хотя и часть времени прошла слишком быстро, из- за казино, но было непросто.       Нико помнил время, которое было до. А сейчас мир стал другим. Современным, появилось много вещей, которые можно использовать для облегчения чего-то. Только техника не особо любила полубогов- на них, как на радар, реагировали чудовища.       Было сложно, ведь все изменилось. Президенты, мода, фильмы, книги, политика. Иногда ему казалось, что люди на него косятся. Да, это странно, что он не знает каких-то легких вещей. Или просит то, что давно устарело. Тогда, во время войны все было по-другому. И сейчас мир стал более терпимым к таким, кто находится в нетрадиционных отношениях. Да, на этом не надо кричать на каждом углу. Но хотя бы не избивают, как было в его время.       К сожалению, его тело нельзя было обмануть. Суставы болели, порой глаза хуже видели, быстро уставал, иногда скакало давление. Славу богу, его мозг еще нормально функционировал. Но самое забавное, он встречался с парнем, который ему годился во внуки. — Уилл, по-моему, я нарушаю закон. — И какой же? — Солас улыбнулся, подложив руку под руку. — Я соблазняю несовершеннолетнего.       Его парень недоуменно смотрит. Нико закатил глаза — Эй, мне вообще-то много лет. Я гораздо старше тебя. На целых 65 лет.       Уилл заливисто смеется. — Тебе никто не поверит.       Нико запыхтел. — У меня есть документы о рождение. — Все подумают, что ты их купил в магазине розыгрышей. Или с помощью современных технологий. Или скажут, зачем ты взял документы своего дедушки.       Нико хмурит брови. — Не смешно.       Уилл притягивает Нико к себе, целует его ладонь. — Я влюблен в старика. Окей, я понял. Ты — мой моложавый старичок. О, хочешь я буду тебя так называть, мальчик-смерть? — Ни за что!