Мой маленький вирус

Сид смяла листок телекинезом и хотела отшвырнуть, но телекинетическое поле просто лопнуло от эмоционального перенапряжения. Сказать, что оба испытывали внутреннее опустошение, значит не сказать ничего. Астр вздохнул и положил копыто на плечо Сид. — Я понимаю, это ужасно, но все уже кончилось. Все, что здесь описано, уже сгинуло в пламени. Расскажем остальным? — Н... Нет! — Свит тихо всхлипывала — Им незачем это все знать. Но… Я оставлю записи. Чтобы осталась хоть какая-то память от этих простаков. Единорожка развернула многострадальный листок с последними двумя записями и положила его к остальным рукописям. Все остальное, включая книгу, отправилось в мусорное ведро. Масляная лампа затухала. Астр тихо проговорил: — Не хочешь заночевать у меня сегодня? — Видя смущенный взгляд Сид он поспешно пустился в объяснения: Не подумай лишнего, просто… Это тяжело вынести, ты тут одна и в темноте, а у меня есть камин и горячий чай! Жеребец, конечно, никогда не признался себе, и тем более ей, что его вечное спокойствие пробили какие-то записки, и самому компания была нужна никак не меньше. *** Несмотря на то, что летние ночи весьма коротки, уже было достаточно темно. Небо было сине-серым, а ливень смывал негатив. Хорошая все-таки штука — жизнь! Свит шла, подняв голову вверх и улыбаясь хлещущим каплям дождя, приятно стекающим по шкурке. Дом Астра, к которому они и шли, оказался куда больше, чем тот, в котором Свит и Мелон умещались вдвоём. Перед дверью был навес, под которым пони отряхнулись от дождя, прежде чем зайти внутрь. Сид была приятно удивлена — тут было гораздо более уютно, чем в доме тётушки, который больше напоминал холостяцкое жилище. В руках этой роковой кобылы не выживало даже ни одно комнатное растение, сколь она не старалась. Здесь же хотелось остаться навсегда — уютные гирлянды из бумажных звезд на стенах, несколько ярких постеров, камин, на котором стояли статуэтки Рейнбоу Дэш и еще каких-то пегасов в синих костюмах с молниями, самые настоящие домашние цветы и много, по мнению Сид, других приятных мелочей. Кантерлотский же пони, вероятно, назвал бы это ветхой, безвкусной развалиной. Единорожка вертела головой по сторонам и Астр улыбнулся. — Нравится? Хех, не так уж тут и хорошо, не люблю много лишнего. — Да тут прекрасно! — Свит усмехнулась — Мелон вообще считает, что дом только для того, чтобы там спать и укрываться от непогоды. Тут… И правда очень уютно. Свит, с разрешения жеребца, зажгла камин искрой из рога. Астр принес чайник и две чашки. Чайник подвесил над огнем в камине каким-то крюком. Ловкость копыт этого земнопони поражала. Вскоре вода забулькала, и металлический чайник стараниями жеребца покоился на серебряном подносе. Когда он перелил темную жидкость в чашки, по комнате разнесся непередаваемый запах какой-то смеси трав. Сид отхлебнула, магией поднося чашку ко рту. Только что к кобылке пришел вопрос — как пони без магии будет пить из настолько хрупкой посуды? Она посмотрела на Астра, но тот кинул ей в ответ недоумевающий взгляд. Сиреневый жеребец без каких-либо затруднений умудрялся держать чашку копытами. — Астр, как ты это, черт возьми, делаешь? — Хо-хо, если ты земнопони, приходится привыкать к этому с детства!.. …Спустя несколько часов, много смеха и практики ведения быта копытами, одну разбитую чашку и тонну извинений Сид и Астр сидели у камина, допивая подогретые остатки чая и разговаривая обо всем на свете. Больше не будет съеденных трупов жеребят и темной магии. Казалось, сегодняшнее утро было так давно… Оба забыли обо всем, так и уснув в обнимку у догорающего камина. *** Утро выдалось прохладным и солнечным, на стенах домов сверкали множественные блики, отраженные от луж. Однако почему-то пони были какими-то унылыми. Единорожка проснулась раньше Астра и ушла домой. Сид, зевая, зашла к себе. Мелон спала. В полумраке Свит не сразу различила маленькую деталь, что повергла её в ужас — размытую кьютимарку кобылы. От аккуратного подсолнуха, будто вены, расходились линии. Свит громко охнула и Мелон приоткрыла глаза. — Свит?.. Утра. Что у тебя с лицом? — Мелон! Мелон, твоя кьютимарка! Тетушка посмотрела на свой бок и повернула голову на Сид. — Ох, странно… Мне спросонья мерещится? Свит истерически хихикнула. — Если бы это было так! Единорожка быстро объяснила все, что знала и показала записи. Мелон напряженно села на своей лежанке из сена, казалось, спросонья не очень осознавая ситуацию. Свит же начала засыпать её вопросами. — Как ты достала книги, как прошла мимо той дряни? — Это создание к тому моменту уже вросло в пол. Видимо, пыталось найти еду в почве, чтоб не сдохнуть. Я просто прошла мимо, хм. Может, оно дотронулось до меня, а я не заметила? Сид вздрогнула. Севшим голосом она проговорила: — Просто… Теперь ты станешь такой же как оно... — Кобылка села на пол и заплакала. Мелон же, в свою очередь с фирменным вздохом встала и стала складывать в сумку яблоки. — Что ж, значит… Там они просидели… Десять дней в общей сложности? Что же, если все будет нормально, я вернусь. Поздравляю, юная леди, вы теперь совсем взрослая. Нам не по пути. Мелон снова вздохнула, залихватски закинула на себя седельные сумки с провизией, потрепала свою названную «племянницу» по голове и вышла. Свит успела схватить её за хвост, в ответ на что услышала беспристрастное «Нет» и дверь захлопнулась, а Сид так и осталась лежать на полу, пытаясь переварить происходящее. *** Свит разбудил стук в дверь. Оттуда раздался обеспокоенный голос Астра: — Хэй? Есть кто дома? Сид с трудом поднялась на копыта и открыла. Астр выглядел недоумевающим. — Все в норме? Твой рог... — Что? Астр подвел Сид к одной из луж и единорожка в ужасе выдохнула. Конец рога, бывший в обычное время почти белым, как и веснушки на мордочке Сид, потемнел, и от него расходились уже весьма знакомые черные линии. Кобылка забежала в дом и закрыла дверь. Астр приложил копыто к закрывшейся двери. — Что-то не так? Я… Чем-то обидел тебя? — Ох… О, конечно же нет! Просто. Лучше не контактируй со мной. Помнишь ту тварь, что осталась от Троттов? — Конечно, такое вовек не забыть. А что случилось-то? — Черт, кажется, это заразно. У Мелон подобные симптомы. Она ушла из деревни. И… Кажется, со мной тоже неладно. — Сид заплакала. — И… Я не знаю, как передается эта дрянь! Мелон понятно, пошла туда за… Этими чертовыми книгами для меня, но я… Каким, черт возьми, образом?! — Плач кобылки превращался в истерику. Астр постучал в дверь. — Неизвестно, случится ли с Мелон то же самое, а с тобой тем более. Не разводи панику, Сид. Пожалуйста. Ты можешь побыть одна, если так беспокоишься. За дверью на улице послышался новый голос: — Что там с Сид и Мелон, на работу пора! Астр начал выкручиваться. — Я не знаю, что с Мелон. Вроде у неё что-то срочное в Кантерлоте, она вернется через несколько дней. Сид очень тяжело пережила… Кхм... Вчерашнее. Она всё плачет. Сегодня без них. Неизвестная кобыла раздраженно цокнула. — Черт, ладно. Пошли, Астр. *** День шел мучительно медленно. Сид перечитала все, что было в доме, даже выброшенные прежде записки Троттов. Подумала, каким умом можно было такое породить, немного поспала. Однако, основную часть мыслей все еще занимала Мелон. Прожить с пони под одной крышей всю сознательную жизнь и мгновенно потерять — не шутка, а особенно учитывая то, что Эквестрия заработала репутацию самой беззаботной и мирной страны, Сид нажила травмирующих событий уже на пару жизней. На очередной стук в дверь единорожка отреагировала слабым мычанием. Астр спросил из-за двери: — Ну, ты как? *** Время тянулось как резинка. Казалось, чем больше Свит думала о Мелон, тем быстрее прогрессировало заражение. А не думать о ней просто не получалось. Губы Свит начинали кровить, кьютимарка расплывалась, а рог почти полностью почернел. Вместо обычно-яркого телекинетического поля, вокруг предметов, с которымм взаимодействовала единорожка, появлялось блёклое, болотного цвета сияние. Всеми силами, однако, Сид старалась не сойти с ума. Перечитывала книги, писала простые рассказы. На записки о себе не хватало духу. В голове каждый раз всплывала картинка, как её жизнь превращается в ужасную историю, наподобие записей этих чертовых Троттов. Астр приходил ежедневно и болтал с кобылкой. Так прошло четыре дня. Под конец четвертого совсем пропала магия, губы почти полностью сгнили, вследствие чего речь единорожки была невнятной. Весь рот кровил. Астра почему-то не было, хотя был уже поздний вечер. Свит лежала на полу и вновь думала о тетушке. Мысли разбивались на две части, одна выедала изнутри беспокойством за ушедшую кобылу, другая заставляла скрежетать полугнилыми зубами от гнева. Сид заплакала. Наконец, долгожданный стук в дверь. Но какой-то странный, будто жеребец, ставший единственным лучом света, пришел из последних сил. — Астр? Все в порядке? С другой стороны доносилось тяжелое дыхание. — Сид… Мелон… Единорожка поникла. — Умерла?.. — Нет… Она пришла сюда… — О, как она, с ней все в порядке? — Не перебивай, Сид. Нет… Она не в порядке. Кажется, она пострадала куда сильнее. Остаток рассудка того существа, в которое она превратилась, видимо, помнил, где можно… Утолить голод. Единорожка в панике прижала копыто ко рту. — Нет… Нет, нет, нет! Скажи что ты врешь! — Она сожрала старика Сэнда и перекусала половину деревни, пока её не убили. — Не-ет… Нет… Но… Тебя же не укусили? Астр затих за дверью, печально смотря на своё правое заднее копыто. Даже через бинты просвечивал рваный кровавый отпечаток челюсти. — Нет, Сид, меня не укусила. — Астр… Это ведь не так, верно? — Черт, да… Просто… Селестия меня дери… Я тут подумал… До Кантерлота три-четыре дня пешком, мы можем… Попробовать…? — Иди. Они помогут тебе, обязательно. Для меня все кончено. Я скоро умру. Просто… Заколоти мою дверь снаружи. И иди. Свит плакала. Потому что Эквестрийцы не знают бед. Эквестрия счастливая страна. И в реальной беде, куда более опасной чем «закончились конфеты» или «мой кролик не хочет есть» пони чаще всего просто плачут. Но это не решает никаких проблем. Сид всхлипнула. — Иди… Просто… Иди, спаси наших, или хотя бы спасись сам. Иди, Астр! *** Полная луна медленно заходила за горизонт. Деш иногда летала немного в такое время. Клаудсдейл дрейфовал в воздухе, слабый ветер почти не двигал его, но пейзаж под копытами пегасов все равно медленно менялся. В этот раз Вечнодикий. Голубая пегаска спрыгнула вниз, вошла в штопор и на бреющем полете над самыми кронами деревьев рванула в сторону Кантерлота. Спиралью долетела до вершины горы, оставляя за собой радужный след, слегка светящийся в темноте, и понеслась дальше, вытворяя всевозможные пируэты и подставляя мордочку холодному ветру в свое удовольствие. Пегаска снова вошла в свободное падение и вышла из него у самой земли… Пролетая мимо какого-то сиреневого жеребца. От резкого торможения взметнулся столб пыли. Жеребец неестественной, хромающей походкой подошёл к ней. Он улыбался, но голос был изможденным и невнятным. — По... Помогите... Сид… Я… — Только это он и сказал, прежде чем потерял сознание. «Слабак» — фыркнула Деш, но тем не менее подхватила его и понесла в разгорающийся рассвет — в Кантерлот.