Фатальная ошибка.

      Юки умер. Это был просто факт, который случился, и от которого не убежать. Так бывает, в Формуле такие случаи не сказать, что большая редкость. Совершаются ошибки, что, к сожалению, тоже нормально. Да, современная Формула стала безопаснее в сравнении с тем, что было раньше, но всякое бывает в жизни. Невозможно быть в безопасности нигде, а особенно, когда тема касается спорта. Пьер слышал лишь краем уха всю ситуацию, но верить в неё не хотелось от слова совсем. В принципе в происходящем не хотелось находиться, и желание скрыться поднималось. Руки дрожали, а в голове просто было эхом:       — Лопнули шины...       — Въехал боком в барьер...       — Ремень ослаб...       — Шина ударила по голове...       А перед глазами картинка, которая будет в ближайший год сниться в кошмарах, не давая покоя. А в руках тремор, из-за которого держать хоть что-то в руках отныне испытание. Пальцы не поддаются, но ими так и хочется проникнуть пальцами в голову, и просто вынуть из головы эти мысли самостоятельно. Было омерзительно, до боли в грудной клетке. Но Пьер же не может просто взять и забыть этот момент. Перед глазами как машина летит в барьер с разворотом в 360°. Такое не забывается, оно проникает в голову, со склизким чувством, под названием: "вина". Пьер знает, что Юки хотел поговорить, и они даже договорились о встрече. Всё было хорошо. Было. Было, до чертового тридцатого круга, и нежелания Юки заезжать в пит-стоп. Но будет ли он обвинять уже мертвого человека? Причем, которого он считал своим близким другом. Причем, который значит для него через чур много. И сейчас, находясь среди кучи людей, он слышит лишь жужжание. Нет больше слов, есть лишь шум, который ничего не значит, пока перед глазами картинка, а в сердце разливается чувство вины. Оно течет по крови, сжимает шею двумя руками, не давая дышать адекватно, заставляя мучаться. Жжется, а из глаз полились слёзы, которые стереть сил не было. Губы дрожат, а пытаться как-то уже нет возможности. Юки мёртв, и это просто стало фактом, с которым нужно смириться. Стал мертвым из-за своей же ошибки, из-за ошибки Пьера... Только теперь с этим жить только одному из них. Лучше быть мертвым, или живым в такой ситуации? В воздухе для Пьера осталась эта недоговоренность, которую они так и не сказала друг другу. Которую так и не сказал Юки, о которой не хотел думать Пьер, боясь разрушить дружбу. Только поздно. Уже нет смысла. Принимать эту бессмысленность не хотелось. Хотелось, чтобы он сел рядом, сказал:       — Со мной всё хорошо, ты чего? — а его рука бы погладила по плечу, и после он сказал бы какую-то шутку. Неважно какую, абсолютно любую, да даже не шутку. Просто не молчи, Юки, пожалуйста, не молчи.       Но чувствуется лишь рука Шарля, а его голос где-то вдалеке. Ничего не слышно, да и хотелось ли слышать? Он сидит рядом, пытаясь успокоить словами, но ничего Пьеру и не нужно. Прикосновения не ощущаются, они как что-то инородное. Ненастоящее. Неживое. Чувствуется фантомные руки Юки, которые гладят, слышится в голове: "Всё хорошо". Это делает лишь хуже, а Шарль не отходит, не оставляет Пьера в таком состоянии. Рано или поздно все равно придётся смириться с этим, и жить как раньше. Все умирают, все уходят, надо смириться с этим. Но пока дрожь во всём теле, нежелание жить в такой реальности, где Юки мёртв. Это всё-таки его вина. И ничто не переубедит, пока перед глазами эта картинка.

Нужно смириться. Нужно принять.

Когда умрёт человек, то будет ли он опять жить? Во все дни определенного мне времени я ожидал бы, пока придет мне смена.

Иов 14:14