🍒
3 февраля 2024 г. в 18:18
— Иржи, какого ты нас сюда притащил? А если нас поймают?
— Марио, тебя что, Ник покусал? Мы с тобой всегда на одной волне были. Так что не ной. Скажем, что заблудились. Тем более Ник там нашу экскурсоводшу забалтывает.
— Да зачем нам вообще подвал в этой часовне?
— А затем, дорогой мой друг, что есть легенда, что в этом подвале скрыто что-то очень ценное.
— Ну да, сундуки с сокровищами. Стоят и нас дожидаются.
— Марио, и у меня, и у тебя сундуков дома своих предостаточно. Ты думаешь, я бы полез сюда ради денег?
— А что тогда? Неужто ты проникся историей этого замка и хочешь написать докторскую по неизведанному?
— Ага, как же, будет он на каникулах на это время тратить. Ведь так, Иржи?
— Ник, я начинаю тебя бояться. Ты слишком хорошо меня знаешь. Кстати, куда ты дел нашу милую экскурсоводшу?
— Попросил задержать отбытие автобуса, чтобы успеть с ней погулять по этому чудному месту. Так что ещё час в запасе у вас есть. Марио, присмотри за ним.
— Да куда я денусь. И всё-таки, Иржи, что ты хочешь найти под этим святым местом?
— Всего лишь старый винный погреб, мой друг!
— У тебя что, вино дома закончилось?
— Ты хоть представляешь, сколько лет может быть этому вину? Да одна такая бутылка на аукционе может стоить как половина нашего особняка.
— Ты же сказал, что тебя деньги не интересуют?!
— Да при чём тут деньги? Я его не продавать, я его пить собираюсь. Ясно тебе?
— Ладно, Иржи, хотя мне и непонятна твоя логика, но давай уже проверим и со спокойной душой вернёмся в Зальцбург.
Два парня начали свой спуск по лестнице, найденной за одной из ростовых икон в часовне старого замка.
Этот вход они бы никогда не нашли самостоятельно. Казалось, о нём забыли даже те, кто каждый день заходил в это помещение.
Маленькая скрипучая дверь открывалась с большим трудом и выглядела так, будто ей последний раз пользовались лет двести назад.
А сама лестница и того хуже. Стёртые ступени покрывал толстый слой пыли, а перила давно начали разрушаться. Радовало только то, что вход в подземелье был сухой. И хоть в воздухе чувствовалась затхлость, никаких признаков гниения не было.
— Вот скажи мне, Иржик, откуда ты знаешь про этот подвал? Про него, похоже, не помнят даже владельцы замка.
— А я любознательный. И перед тем, как тащить вас на эту экскурсию, изучил в городской библиотеке милого Зальцбурга историю этого места.
— И что? Там было написано, что под часовней находится винный погреб?
— Нет, конечно! Там было написано, что подвал под старой часовней верой и правдой служил владельцам замка.
— Иржи! Вот в этом весь ты. Сам придумал, сам поверил, а расхлёбывать приходится всем.
— Марио, ну чего ты ноешь? Не забывай, мы на одной волне. И ты, как и я, склонен верить в сказки.
— Ну да, на наших могилках так и напишут: «Два сказочных долбодятла». Ну и где тут твоё вино? У тебя хоть фонарик есть?
— Обижаешь! Специально взял с собой старый кнопочный телефон. Устройство, конечно, не айс, но батарею держит что надо и как фонарь вполне сгодится.
— Твою мать, Иржи! Что это?
Освещённый фонарём подвал никак не был похож на винный погреб, скорее на склеп. Хотя и без атрибутики последнего. Просто по середине просторного каменного помещения стоял гроб или, точнее, саркофаг, перевитый цепями.
— Ты про то, что в центре?
— А ты тут ещё что-то видишь?
— Да нет. Тут, кроме этого гроба, больше ничего.
— Так, Иржи, как хочешь, но ты просто обязан меня с этим сфотографировать. Это ж прямо как в фильмах про вампиров. Только посмотри, какая красота! Древний саркофаг, цепи толще, чем моя рука, знаки какие-то по стыку крышки. Да наши сдохнут от зависти, когда я на Сицилию вернусь. Да и в универе все обзавидуются.
— Во-о-от! Наконец-то узнаю нашего Марио! Вскрывать будем, или так, на фоне постоишь?
— Не, вскрывать — ну его. Вдруг там воняет, как в морге. Я лучше сверху залезу, а ты меня щёлкнешь.
— Ну, залазь давай, скалолаз несчастный. Убьёшься, я ради тебя автобус держать не буду.
— А ты не со мной?
— Я как-нибудь обойдусь без таких фото. Всё-таки чьё-то место погребения.
— Что, испугался?
— Марио, ты будешь фоткаться или языком чесать?
Парень, уже почти поднявшись на крышку саркофага, вдруг соскользнул и грохнулся на пол.
— Твою мать!
— Марио, ты как? Сильно ударился?
— Да нет. Просто руки об этот гробик ободрал, а так нормально. Ладно, фоткай как есть. Всё равно даже таких снимков больше ни у кого не будет.
Ну вот, опять! И чего этим людишкам неймётся? Шастают туда-сюда каждые пару сотен лет, будят честных вампиров. И ладно бы, что вкусное принесли, так нет же, начали жрать всякую дрянь. То чеснок, как не в себя, вместо приправы даже в хлеб тычут, то дряни какой-нибудь обопьются.
Хм… А это вроде ничего. Не воняет. Ну-ка, что тут у нас? Надо же, мясо средней прожарки, а иногда даже с кровью, вино благородное, выдержанное, немного овощей и даже без хлеба. Удивительно. Очень занимательный рацион. Можно сказать, даже вкусный.
Выйти, что ли, прогуляться среди народа, кости размять? Заодно и с этим поближе познакомлюсь. Неплохой обед получится. А потом можно опять лет на двести в спячку.
— Милая фройляйн, могу ли я снять номер в вашем отеле? — Запах его крови привёл меня именно сюда.
Но предварительно пришлось свернуть в старый проверенный банк одного из местных гномов. Да, я не один такой забавный на белом свете. Живут среди людишек и гномы, и оборотни, да много кто ещё из дивного народа.
Мир, оказывается, изменился за две сотни лет. Не в ходу теперь золото. Выдал Грюнвальд кусок какой-то прямоугольный из странного материала. Сказал, карточка, на которой есть столько, что даже моим внукам бы хватило, если бы они у меня были. Документы новые на родовое имя Антуана фон Хоэнверфена тоже выдал. Как и чем пользоваться, объяснил. Хорошо всё-таки быть прозорливым и поддерживать хорошие отношения с тем, с кем надо.
— Простите, господин, но остался только люкс.
— Люкс вполне подойдёт.
— Вы уверены?
— Да, милая, я уверен, — положив перед вмиг вспыхнувшей девушкой чёрный прямоугольник карточки и документы, я обвёл взглядом холл.
Да, а ведь почти ничего не изменилось в этом «Гольденер Хирш» со времён его основания. До сих пор любит Делье воздушные пространства и цвет золота.
Как сказал Грюнвальд, отель до сих пор принадлежит этому остроухому, хоть и пришлось нанять управляющего.
Надо будет заглянуть попозже к этому древнему пьянице. Всё-таки лучше эльфийского вина ещё никто ничего не придумал. Но это потом. Сегодня моя задача — найти моего вкусненького. Не зря же он меня разбудил.
Надев белую водолазку, подчёркивающую смуглость кожи, и чёрные брюки, плотно облегающие бёдра, спускаюсь в бар.
Толпа молодых и ранних беснуется на танцполе, но мне они неинтересны.
— «Кровавую Мери», пожалуйста. — Присев на углу барной стойки, оглядываю зал в поисках того, ради которого покинул свою любимую усыпальницу.
Блуждая взглядом по толпе, чуть не пропустил явление этого чуда буквально в метре от меня.
— Две «Текилы бум»! — прокричал он бармену, склоняясь к самой стойке.
Я хмыкнул так явственно, что он оглянулся и вперил в меня свой нахальный взгляд.
— Нравлюсь? — его язык в порочном намёке очертил губы.
— А должен? — Нет, парень, бесспорно, был красив какой-то жгучей, необузданной красотой и прекрасно знал об этом, намеренно игнорируя плотоядные взгляды женщин всех возрастов.
Но, на его беду, я красивее. Хоть я уже сам не помню, сколько мне лет, но выгляжу я не старше, чем на двадцать три.
— Не помешало бы. Ты мне нравишься, — он подсел ближе и положил ладонь мне на колено. От такой наглости я почему-то потерял дар речи. Обычно наглым в отношениях всегда был я. А тут такое. И от кого? От парня. — Не хочешь продолжить в более тихом месте?
Да ни фига себе? Это я даже магию ещё не использовал, а он сам напрашивается на неприятности.
— А почему бы и нет? Предлагаю переместиться ко мне. — Неужели всё так просто? И я получу свой вкусный ужин, почти не напрягаясь?
В полумраке гостиничного номера с бокалом в руке парень выглядел как аристократ, сошедший с картины кого-нибудь известного.
— Тебя как зовут? Я Марио. А ты?
— А я Антуан фон…
— Тс-с-с! Достаточно того, что ты Антуан. Антонио. Тони. Ты не возражаешь? — Человеческой наглости нет предела. Хотя есть что-то знакомое в этом его «Тони».
— Не возражаю, — я улыбнулся как можно скромнее, чтобы не напугать паршивца сразу. — Что предпочитаешь пить, Марио?
— Пить я и в баре мог. Сюда, я думаю, мы не затем пришли, — чужие руки обвили меня сзади и прижали к жёсткому телу за спиной.
— А чего же ты хочешь, мальчик? — вывернувшись из его рук, я сменил дислокацию и уже сам прижимался к его спине, водя носом по так вкусно пахнущей артерии.
— А ты угадай! — его дыхание сбилось, а голос зазвучал хрипло.
Да что происходит? Почему он себя так ведёт? Ведь я ни на йоту не пользовался магией. А впрочем, не важно. Раз еда сама идёт в руки, зачем отказываться?
Я провёл языком по нервно бьющейся жилке и выпустил клыки.
— Может, этого? — я медленно, на пробу, прикусил его кожу, а он выгнулся и застонал.
Глаза заволокло кровавой пеленой, и я впился уже по-настоящему. Вкус его крови был похож на вишнёвый сок, который хотелось пить не останавливаясь.
Парень стонал и выгибался в моих руках, и я уж думал, что это предсмертная агония, как вдруг он вывернулся и толкнул меня в кресло. В голове шумело, как от хорошего вина. И когда я понял, что происходит что-то не то, уже сидел без брюк и трусов, с задранными до ушей коленями, а этот сумасшедший с вожделением облизывал меня между ног.
Разум отказывался давать какое-либо разумное объяснение увиденному, а организм бесстыдно подавался навстречу чужому горячему языку.
Что со мной происходит? Почему мальчишка не потерял сознание от кровопотери? Почему жадно заглатывает мой член? Почему его руки бесстыдно исследуют моё тело? И почему мне это так нравится?
Я не заметил, как отключился. То ли это произошло на пике удовольствия, то ли сразу после, но проснулся я утром в своей кровати один.
В комнате ничего не напоминало о вчерашнем безумии. Вещи были аккуратно сложены, постель расправлена, я раздет и заботливо прикрыт пледом.
И что это было? Что не так с этим миром?
— Грюнвальд, мне нужно срочно встретится с Делье. Всё там же? Хорошо, спасибо! Нет, ничего не случилось, но есть пара вопросов.
Можно было, конечно, и у гнома спросить о ситуации, но меня же не биржевые сводки интересовали. Эльф был ближе ко всем этим богемным кругам. Так что только он сможет развеять мои сомнения.
Входя под своды старинного особняка, я радовался, что и здесь мало что изменилось. Всё-таки приятно, что есть что-то стабильное в быстро меняющемся мире.
Улыбался я ровно до тех пор, пока мой взгляд не наткнулся на странное существо, идущее мне навстречу. По ощущениям, это был мой друг Делье — те же чуть заострённые уши, те же пепельные волосы, тот же изумрудный взгляд. Но только почему он в женском халате?
— Дель! Что на тебе надето? Что это за бабское платье?
— Антуан, ты, как всегда, галантен. Это не платье, это пеньюар. Совсем ты от жизни отстал за двести-то лет.
— Слушай, я всё понимаю, но давай ты всё-таки переоденешься во что-то более для меня привычное и объяснишь мне все эти метаморфозы.
— Только ради тебя, друг мой! — Он скрылся где-то в глубинах дома, а я без сил опустился в кресло.
— Понимаешь, Антуан, мир стал совсем не таким, как ты его помнишь. — Эльф вернулся довольно скоро, заплетя волосы в длинную косу и надев чёрную рубашку и брюки. — Больше не четвертуют и не сжигают на кострах за мужеложество. Нет больше повальных договорных браков. Каждый сам выбирает, что носить, кого любить, с кем связывать жизнь. Общество перестало делиться на мужчин и женщин. Ты просто сойдёшь с ума, если начнёшь вникать во все гендерные дебри.
— Но это же неправильно! Если у меня есть член, то я мужик!
— Возможно. А если твой член при виде самых аппетитных женских форм впадает в спячку, а при виде мужской накачанной задницы стоит по стойке смирно, ты кто?
Этот вопрос заставил меня залиться краской до корней волос, но Делье, не заметив этого, продолжил:
— А если он одинаково реагирует и на тех, и на других? Как это назвать? И это я привожу тебе в пример самые скромные варианты.
— Так ты поэтому в пеньюар вырядился?
— Не поэтому. У меня новый молодой любовник. И мы незадолго до твоего прихода решили разнообразить наш досуг. Но не волнуйся, он уже ушёл.
— Любовник? Мужчина? — Как бы меня ни шокировала такая правда о старом знакомом, но, похоже, пришел я по адресу.
— Да, мужчина. И тебе нужно быстрее научиться воспринимать такие вещи без излишнего шока, чтобы не нарваться на неприятности. В Европе нетолерантных сейчас не очень любят. Ты вообще надолго вышел? Кого из наших собираешься навестить?
— Изначально собирался просто перекусить и назад, а теперь уже и не знаю даже. Ладно, Дель, я, пожалуй, пойду. Не хочу, чтобы твой молодой что-то не то подумал. Но пока не прощаюсь. Если что, я в твоей гостинице остановился.
— Ну тогда точно ещё свидимся.
Погрузившись в собственные мысли, я не заметил, как добрался до отеля. На пороге которого наткнулся на группу молодых людей, что-то активно обсуждающих.
— Иржи, какого хрена? У нас было ещё три дня здесь. Чего тебе на жопе ровно не сидится?
— Вы чего такие тухлые? Это, возможно, последний раз, когда мы вместе отрываемся.
— Ладно, что ты предлагаешь?
— Рафтинг! Вот сейчас Марио выйдет, и рванём. Я уже обо всём договорился.
— Иржи, ты идиот?
И я был вполне согласен с парнем, задавшим этот вопрос. Эта группа мальчишек, мнивших себя взрослыми, выглядела настолько аристократично, что, скорее всего, даже автомобилем с механической коробкой передач управлять не умела. Зачем им рафтинг?
Да, Грюнвальд просветил меня и в технических вопросах. Я всегда радовался, что мой мозг устроен так, что я как губка впитываю любую информацию, даже если кажется, будто я не слушаю собеседника.
— А вот давайте у Марио спросим! Эй, друг, как ты относишься к рафтингу?
Парень, шагнувший из-под тёмного козырька на залитую солнцем брусчатку, в упор разглядывал меня, словно ждал чего-то, и совсем не спешил отвечать на вопрос.
— Ау! Марио! Ты меня слышишь? Ты за или против?
— Я за, Иржи! По коням! — Повернувшись ко мне спиной, он зашагал к припаркованным неподалёку двум механическим монстрам. Джипам, как называл их Грюнвальд. И это было так странно. Человек, в которого при укусе проник яд вампира, не может больше никуда уйти от этого вампира. А этот на рафтинг помчался.
Ну-ну! Развлекайся, мальчик! Всё равно никуда ты от меня уже не денешься.
Уже почти шагнув в прохладное нутро отеля, я ещё раз оглянулся, чтобы увидеть, как меня прожгли взглядом.
Через три дня я опять стоял на пороге дома Делье. Вернее, не стоял, а распахивал её с ноги.
— Делье! Дель, зараза ушастая! Ты где? Выходи! Можешь даже пеньюар свой не снимать, не до него сейчас.
— Антуан, что случилось?
— Случилось то, что в твоём отеле я не могу получить интересующую меня информацию.
— Какая именно информация тебе нужна?
— У тебя там группа детей отдыхала, а сейчас их нет. Мне нужно знать, куда они делись.
— Вообще-то разглашение личных данных постояльцев противозаконно.
— Дель, а это кто? — из-за плеча эльфа выглянула голова того самого мальчишки, который и подбивал всех на рафтинг.
— Это мой старинный друг — Антуан. Антуан — это Иржи, я тебе о нём говорил. Иржи, иди, я скоро к тебе присоединюсь.
— Стоять! — я схватил мальчишку за руку, пока он ещё не успел уйти внутрь дома.
— Антуан, в чём дело? — Дель перехватил мою руку, ослабляя хватку. — Успокойся, объясни нормально.
— Пусть скажет, где его друг.
— Так все разъехались. Как Марио разбился и его отправили домой, так все наши тоже по домам сорвались.
— Разбился?
— Ну да, каяк на пороги напоролся. И его об камни неслабо приложило. За ним семья личный самолёт прислала, чтобы лучшим врачам показать дома.
— Дома — это где?
— А тебе зачем?
— Иржи, не зли дядю! Скажи ему всё, что он хочет знать. Иначе быть беде, — Делье вкрадчиво говорил всё это парню, а сам неотрывно смотрел мне в глаза, видимо, опасаясь, что при неудовлетворительном результате я его мальчишку сожру на месте.
— Да какой он дядя? Он же мой ровесник!
— Иржи, я кому сказал?! — прикрикнул Дель.
— Ладно. На Сицилию его увезли. Но куда — не спрашивайте. Я не знаю. Мы у него никогда не были.
— Хороший мальчик! Иди, — Дель чмокнул его в макушку и подтолкнул в сторону внутренних покоев.
— Дель, а наш Пабло ещё жив?
— Конечно, жив. Не только жив, но бодр и весел. Лет сто назад женился даже. Дети, внуки, все дела. Но с внуками там какая-то нездоровая фигня. Они вроде не унаследовали вампирскую сущность, но это не точно. Но Пабло надеется, что правнуки в него пойдут.
— Дель, будь другом, попроси своего пацана скинуть мне фотку этого Марио. Нужно же мне с чем-то к старому другу за помощью обращаться.
— Номер оставь. Решим.
— Спасибо, Дель! Комнату мою в отеле никому не отдавай. Ушёл.
— Надо же! Сколько лет, сколько зим! Когда мы с тобой последний раз виделись, дорогой? Лет сто пятьдесят назад?
— Двести двадцать, Пабло, двести двадцать! — я искренне обнял старого друга и сородича.
Да, среди людей ходит множество мифов о вампирах, но девяносто процентов из них не соответствуют действительности. Например, мы не боимся солнечного света и чеснока. Загорать, конечно, не станем, да и чеснок на вкус отвратителен, но вполне спокойно переносим и то и другое. Также большинство из нас не является бесчувственными машинами для убийства и способно на тёплые чувства к тем, кого сущность признала близкими.
Поэтому у меня есть друзья, враги, посторонние и еда. Как ни удивительно, самое сложное в этом списке именно еда. Найти того, чья кровь приносит истинное удовольствие, — большая удача. Поэтому я и сорвался за этим вишнёвым мальчишкой на Сицилию. Здесь уже несколько веков заправляет Дон Пабло. И всё вокруг беспрекословно поклоняется его мощи и ярости.
— Чего мы на пороге стоим? Проходи, дорогой! Мой дом — твой дом! — Неслыханная смелость для вампира — пригласить вот так кого-то в своё жилище. И я был благодарен Пабло за то, что он по-прежнему доверяет мне.
— Спасибо, Дон! Но если неудобно, я и в гостинице перекантуюсь, не впервой.
— Слышал, слышал твою печальную историю. У тебя там теперь музей, говорят?
— Ага, музей. И шастают людишки, как у себя дома.
— А ты их по-прежнему не любишь?
— А за что их любить? Ни ума, ни таланта, ни порядочности.
— Ну не скажи. Есть и среди них исключения.
— Конечно, есть. Но их так мало, что они просто подтверждают правило.
— Как сказала бы моя мама, ты просто не умеешь их готовить. — На правах старшего Пабло позволял себе иногда беззлобно подшучивать надо мной. — Вот я свою Сусанну встретил и пропал. И плевать, что человек, и на ум, и на талант, и на порядочность — на всё плевать. Только смешинки в её глазах — вот что дороже всего. Но мне повезло, мой мальчик. Жена мне досталась и умная, и порядочная. Темпераментная, конечно, как все итальянки, но это в некоторых случаях даже хорошо, — старый друг подмигнул и похлопал меня по плечу.
— Повезло! Но мне вряд ли такое счастье обломится.
— Не унывай, Тони, когда-то и ты встретишь свою судьбу. — Так вот почему «Тони» из уст мальчишки прозвучало так знакомо. Так называл меня сицилиец Пабло. Видимо, у них тут у всех привычка издеваться над именами. — Скажи лучше, чем занимался последние двести лет? Ничего о тебе ни от Делье, ни от Грюнвальда слышно не было. А мы частенько на всяких аукционах пересекаемся.
— Что может делать бездомный вампир? Спал, конечно.
— И кто посмел разбудить нашу спящую красавицу? — Пабло опять по-доброму рассмеялся.
— Человек. Вкусный. Кровь как спелая вишня. И что самое странное — он не потерял сознание при первом контакте. Именно по этой причине я здесь.
— В смысле?
— Мальчишка откуда-то из твоих мест. И, говорят, пару дней назад вернулся на родину. Поможешь найти? — Я не обратил внимания на враз помрачневшее лицо Пабло и на несколько градусов остывший тон, когда он спросил:
— Фото есть?
— Есть. Вот, любуйся. Напротив моего саркофага фоткался, паршивец.
Пабло долго всматривался в такую же, но распечатанную фотографию, какая теперь была на заставке моего телефона. С неё на нас смотрел молодой красавец с обворожительной улыбкой.
— Выпорю гадёныша!
— Что?
— Антуан, в память нашей старой дружбы я закрою глаза на всё, что уже произошло, но впредь попрошу оставить мальчика в покое.
— Не понял?! — Никогда Пабло не называл меня полным именем, и никогда в его голосе в мой адрес не звучало столько металла. — Ты хочешь сказать, что первый положил на него глаз?
— Антуан, любому, кто положит на него глаз или что-то ещё, я сам вырву кадык. И меня не остановят ни титул, ни статус, ни многовековая дружба. Марио — мой внук. Я думаю, дальше ничего объяснять не нужно?
— Да, всё предельно ясно. Просто скажи, с ним всё хорошо? Я слышал, он поломался на рафтинге.
— Хоть он и не обрёл всех наших способностей, но регенерация у него вампирская. Поэтому и пришлось его срочно увозить из вашей дыры, чтобы никто из его мальчишек не догадался. Тони, я надеюсь, мы поняли друг друга и ты больше не побеспокоишь моего внука?
— Я понятливый, ты же помнишь, — я улыбнулся старому другу.
— Тони, если нужна какая-то помощь с жильём или деньгами, ты только скажи.
— Спасибо, друг! Всё есть. Грюнвальд сохранил и приумножил мой золотой запас, а саркофаг как стоял, так и стоит в склепе под часовней. Так что я пошёл. Прости, что так вышло!
— Марио! — вопль древнего раздался по всему дому, заставив захлопать ставни на окнах.
— Дедуль, ты чего раскричался?
— Ты что творишь, засранец? Что это, я тебя спрашиваю? — на пол полетел почти смятый в приступе ярости снимок.
— Откуда он у тебя?
— Хозяин гробика принёс.
— Что? Он был здесь? Когда?
— А ну молчать! Не расскажешь, как получилось, что ты, знающий всё о вампирах, влез в это дерьмо?
— Дед, ну не мог же я перед Иржи делать вид, что боюсь какого-то саркофага с цепями, — парень стоял опустив голову.
— Твой Иржи идиот, и ты, видимо, не лучше! Расскажи мне тогда ещё одну вещь, дорогой внук: откуда Антуан знает вкус твоей крови?
— Дед, не обижайся, но это не твоё дело! Ты так и не ответил: где Тони?
— Мне пришлось объяснить ему, что ты никак не можешь быть его закуской, по той простой причине, что ты мой внук. Он парень понятливый. Отбыл восвояси в свой Зальцбург.
— Дед! Ну ты как всегда! Есть только два мнения: твоё и неправильное. Почему меня не спросил?
— Внучок, что-то я сейчас не очень понимаю, о чём ты? — вкрадчиво проговорил Дон Пабло.
— Я о том, дед, что будь он хоть вампир, хоть гном, хоть упырь кладбищенский, я хочу этого мужика себе. Так понятно?
— Более чем. Сусанна! — Опять задрожали ставни, а в комнату вошла миниатюрная женщина. — Дорогая, наш внук — гомик.
— Ну если технически, то би.
— Молчать, гадёныш!
— Дорогой, я не понимаю сути претензии. Ну, нравятся нашему внуку мальчики, и что?
— В смысле и что? А как же продолжение рода?
— Напомни-ка мне, любимый, собирался ли ты продолжать свой род до того, как мы с тобой познакомились? В крайнем случае у тебя ещё три внука и две внучки, так что оставь мальчика в покое. Пусть сначала доучится, а там посмотрим. Может, он ещё сто раз передумает, а ты уже себе нервы испортишь.
— Вон с глаз моих! Убирайся в свою Сорбонну!
Вернувшись в Зальцбург, я опять обосновался в гостинице Делье. Сколько точно я безвылазно просидел в номере, сказать нельзя. Я ел, спал, смотрел ящик, называемый телевизором, и пялился в окно, ничего не замечая.
Странное сосущее чувство внутри было сродни вампирскому голоду. Но крови не хотелось. Хотелось вишен. Спелых, сладких, таких же, как он.
В один из одинаковых дней дверь распахнулась, и в комнату вошёл эльф. Осмотрев меня, сидящего в кресле, критическим взглядом, он подвинул стул и уселся напротив.
— Ну и? Долго ещё будешь в таком состоянии?
— Наверное, уже нет. Загостился я. Пора назад, в спячку.
— Зачем?
— Ну просплю ещё лет двести, глядишь, и забуду всё, что помнить нельзя.
— А поговорить с пацаном не хочешь?
— Не хочу.
— Не хочешь или что-то ещё?
— Я Пабло обещал оставить парня в покое.
— А мнение этого самого парня ты спросить не хочешь?
— Нет. Я ему ничего не обещал. Как и он мне.
— Антуан, не тупи! Случай встретить совместимое существо выпадает раз в тысячу лет. Пабло тысячу сто стукнуло, когда он свою Сусанну встретил. А тебе уже сколько? Тем более тут всё так совпало, ни скрываться, ни прятаться не придётся.
— Дель, спасибо, конечно, но я слово дал. Поэтому пару дней ещё побуду и назад в Хоэнверфен вернусь.
— Иржи, ну ты всё сам слышал. Так что тебе решать, что сказать твоему другу.
— Дель, если бы ты его сейчас видел, ты бы знал, что я ему скажу. Он из-за своего Тони с дедом разругался, а в Зальцбург сунуться боится. «Вдруг его там не ждут». Идиота кусок. Хорошо, что мы с тобой не такие, правда же?
— Правда, солнце, правда! Ты когда приедешь?
— Да вот Марио раскачаю, и вместе заявимся.
— Тогда поторопись. Если Антуан в замок уйдёт, то такую защиту наложит, что только через двести лет открыть смогут.
— Ну тогда я поскакал. Жди, скоро будем.
— Марио, твою мать! Вставай сейчас же, скотина безрогая! Ты чего так нализался?
— А это я с горя, Иржи, ик. Всё равно скоро отпустит. Метаболизм, мать его, ик.
— С какого горя, идиот?
— Никто меня не любит, никто меня не ждёт, никто не поцелует и к сердцу не прижмёт, ик.
— А самому слабо первый шаг сделать?
— Да кому я нужен? Ты видел, какой он красивый, ик? А я даже не вампир толком, так, недоразумение.
— В общем так, недоразумение, слушай внимательно и делай выводы, — из диктофона полился диалог Делье и Антуана, а Иржи наблюдал за становившимся осмысленным лицом лучшего друга.
— Ты хочешь сказать, что он опять в своём гробу закроется?
— Это не я хочу сказать, это он говорит. А Дель сказал, что если он уйдёт в замок, то его защиту ты сможешь вскрыть лет через двести, и даже дед тебе не поможет.
Я шёл по просёлочной дороге, что вела к поместью, и вдыхал аромат разнотравья. Любовался солнцем и небом, стараясь запомнить всё это на ближайшие сотни лет.
В телефон старался не смотреть. И так запомнил его лицо до мельчайшей чёрточки.
На джип, обогнавший меня пару минут назад, внимания не обратил. Люди всё время куда-то спешат.
На человека, стоявшего посреди дороги широко расставив ноги, обратил внимание, только когда понял, что он загораживает мне путь.
Он был истинным внуком своего деда. В его глазах плескалась лава, а звериный оскал не предвещал ничего хорошего тому, кто осмелится бросить ему вызов.
Я бессознательно провёл большим пальцем по пухлым губам, стирая ожесточение, смешанное с болью, а потом постарался разгладить складочку между насупленных бровей.
— Не хмурься, тебе не идёт. Ты такой красивый, когда улыбаешься.
— Да поулыбаешься тут, как же. Сначала игнорил меня, как будто я пустое место, а теперь вообще сбежать собрался. И чему прикажешь радоваться?
— Я не сбегаю, просто ухожу, чтобы…
— Чтобы что? Ну-ка, ну-ка, очень интересно послушать.
— Ты же и сам всё прекрасно понимаешь, да? Так к чему всё это? Просто отпусти меня.
Он ничего не ответил, просто опять хмуро посмотрел на меня и достал телефон.
— Дед, делай что хочешь, но заставь его остаться. А кто при чём? Это же из-за того, что он дал тебе слово, он сейчас обратно в свой склеп шагает. Дед, я не могу жить в склепе, ты знаешь. Генетика не позволит без солнца, зачахну я там. А одного я его туда не пущу. Угу. Даю. На, это тебя. Дон Пабло на проводе. — Я смотрел на него, протягивающего мне свою трубку, и не знал, плакать мне или смеяться. Ведь мальчишка ещё совсем. Добрый, открытый, солнечный, как небо его родины.
— Да, Пабло, слушаю.
Какое-то время в трубке была тишина, а потом послышался голос старого друга:
— Ты его слышал? Весь в свою бабку, такой же упёртый. Тони, если ты в отношении его не серьёзен, то не дури парню голову. А если и с твоей стороны всё по-настоящему, то я возвращаю тебе твоё обещание. Но с условием, что спуску ты этому засранцу не дашь. Ишь вздумал родного деда шантажировать, оболтус.
— Спасибо, Пабло! — больше ничего сказать я не смог и вернул трубку счастливо улыбающемуся парню. — Ну чего ты лыбишься, горе моё? Сдался тебе многовековой упырь, у которого из имущества один гробик в старом склепе?
— Очень даже сдался. И не надо мне твоё имущество, у нас своего хватает, — он притянул меня к себе и судорожно вдыхал что-то в моих волосах. — Поживём сначала в моей квартире в Париже, а потом махнём на Сицилию. Там тепло и солнце. Ты любишь солнце?
— Я тебя люблю. И вишни.