— Красивая, — мужчина мало что понимал сейчас, в этот момент. Однако форма у медсестер действительно была лучше, чем раньше. Сейчас она выглядит привлекательнее. Сколько же времени прошло? Сколько он провалялся в коме? Он мало что помнит, мало что понимает. Помнит одно. Полные слез родные, голубые, как тихий океан, глаза и страх. Он видел в них страх.
— Олег Михайлович? — тут же отвечает ему женщина, которая стояла рядом и сверяла показатели с датчиков. — Что, простите?
— Форма красивая, — повторил он, пытаясь полностью открыть глаза, но было больно. Жутко больно. Болело все. Начиная он рук и заканчивая глазами. — Новая? — спросил он у девушки, а она широко улыбнулась. Он наконец-то вышел из комы. Весь институт им. Склифосовского ждал его «возвращения», ждали когда он выйдет из комы.
— Да, вчера выдали, — ответила она и тут же пришла в себя. — Я за Юрий Михайловичем, — сказала она, улыбаясь, и выбежала из палаты, направляясь в кабинет заведующего.
— Я вообще-то все слышу, — Марина проснулась от какого-то разговора и сразу же узнала голос своего мужа. Своего родного и любимого человека.
— И я, — отвечает ей Брагин, переводя взгляд на свою жену. Похудела… И очень бледная, уставшая. Она вообще спала все эти дни? Дома была? Она хоть отдыхала?
— И вижу, — Марина видела его все эти дни в самом ужасном состоянии. Она боялась, билась в истерике, прося Шейнмана вывести его из комы. Она боялась, что зрение пропало. Ведь взгляд его был стеклянный перед тем, как он потерял сознание. И Шейнман упоминал что-то про зрение, но Марина в тот момент мало соображала. Ей было важно, чтобы муж выжил.
— Я тоже, — слегла улыбается. Она только проснулась. Давно он не видел ее такой, только что проснувшейся. Помятой и домашней.
— Ну снова здравствуй, — ужасно тяжело говорить, во рту сушит, а на грудь давит, словно он находится под трамваем.
— Привет, — тихо шепчет и встает с кушетки, которую организовали для нее медсестры.
Все прекрасно понимали, что домой она не уедет, пока Брагин не придет в себя. Подошла к нему ближе и посмотрела в глаза. Плакать она уже не могла. Слезы закончились за последний месяц. Сейчас-то и повода не было, он вышел из комы, он живой, через некоторое время будет совсем здоровым. Все налаживается. Но на душе скребут кошки. Она сломалась за этот месяц, который провела у его койки. Будто-бы вернулась в прошлое, стала той самой Нарочинской, которая не будет никому ничего доказывать, будет делать так, как хочет именно она.
— Ну? Чего ты молчишь? — после долгого молчания спрашивает у нее Брагин. Он видит, что Марина о чем-то думает. Она хочет ему что-то сказать, но никак не решается.
— Ты как сейчас? Воды дать? — спокойно спрашивает она у мужа и тот молча кивает головой. Она наливает в стакан воды и помогает ему сделать пару глотков. Все-таки он еще очень слабый, организм очень ослаб. — Чуть позже тебе принесут обед.
— Может поговорим? — предлагает ей Олег, а она садится на кушетку рядом с ним.
— Давай потом, — просит его Марина, выходит из палаты и сталкивается с заведующим отделением нейрохирургии. — Ой, Юр, ты уже здесь? — спрашивает она у мужчины и видит, что тот широко улыбается. — Чего ты улыбаешься? Смешно тебе?
— Что значит «чего улыбаюсь»? — внимательно смотрит на коллегу и пытается понять, что с ней сейчас происходит. О чем она сейчас думает? — Он пришел в себя. Сам. Значит динамика улучшилась.
— Ты его еще даже не смотрел, — смотрит на него серьезно и опускает взгляд вниз. Не понимает, как он может быть таким позитивным в этот момент? Её муж сейчас лежит в реанимации, а он стоит и улыбается.
— Вот сейчас я его посмотрю и все тебе расскажу. Хватит дергаться, — серьезно смотрит на нее. — Ты когда последний раз была дома? Ты понимаешь, что нельзя так себя загонять?
— Юр, сейчас не обо мне, — смотрит на него и пытается собраться с мыслями. Весь месяц она прожила в больнице, дома была три раза, только чтобы сменить одежду, хотя та ей была не нужна. Все равно была одета только в хирургический костюм. — Пойдем, ты его хоть посмотришь, — говорит Нарочинская и заходит обратно в палату к мужу, тот просто лежал на своей кушетке и ждал жену. Ему совершенно не понравилось то, как она сейчас с ним разговаривала. Слишком она была потерянной. Будто-бы чего-то боялась.
— Ну привет, Брагин, — подходит к нему Шейнман. Достав из своего кармана небольшой фонарик, начинает проводить осмотр. — Как самочувствие? — спрашивает он у Олега, записав все показатели с приборов в карту.
— Юр, ты о чем меня спрашиваешь? — серьезно смотрит на него Брагин. — Я пару минут назад из комы вышел. Как ты думаешь, как я себя чувствую? — долго смотрит на него, но ответа так и не получает. — Ну а если на самом деле, то голова болит и на глаза давит. — Это последствия наркоза, — отвечает он ему и начинает двигаться к выходу из палаты. — Ладно. Если вдруг что-то будет не так, то зови. Завтра понаблюдаем, а потом в палату тебя переведем, — заканчивает Шейнман.
— Ну а домой когда? — спрашивает у него мужчина, не хочет он находиться в родной больнице в качестве пациента.
— В субботу, — останавливается нейрохирург и поворачивается в его сторону.
— Слушай, давай завтра? Ну швы я тоже сам сниму, — пытается уговорить Шейнмана, но того и сам Бог не уговорит, будет стоять на своем.
— Ну? — смотрит Юрий Михайлович на Марину. — Я же говорил, что там нечему было страдать. В субботу, — снова поворачивает голову в сторону Олега. — Как все нормальные люди, — заканчивает мужчина и выходит из палаты, оставляя Брагиных одних.
— Скоро обед принесут, — говорит ему Марина, подойдя ближе к Брагину. На душе стало спокойно, почему-то она сейчас наконец-то за последний месяц ощутила счастье. Он живой, идет на поправку, жизнь налаживается. Но моральное состояние Нарочинской оставляет желать лучшего. — Я пойду поработаю. Телефон я твой зарядила, на тумбочку положу, — кладет смартфон, чтобы Олег смог до него дотянуться. — Если что, то звони мне, я прибегу.
— Может посидишь со мной? Давай поговорим? Ну неужели ты ничего не хочешь мне рассказать? — задает Брагин ей пару вопросов, а Марина тяжело выдыхает, отрицательно качает головой и выходит из палаты реанимации.
Не могла она сейчас с ним находится в одном помещении. Ее разрывало от эмоций. Она и злилась, и хотела прижаться к нему, расплакаться, сказать, как она скучала и как она его любит, но не могла. Злость брала вверх, не могла больше выносить эту палату. Не могла смотреть на него. Он предал ее в тот момент, когда предпочел работу, а не их свадьбу, когда не позвонил и не предупредил ее о том, что идет в операционную, когда не отвечал на звонки. Предал ее.
Сама не заметила, как пришла в свое отделение и оказалась около поста, за которым, как обычно трудилась Нина.
— Мариш, ну как там дела? — тут же спрашивает у нее Дубровская, посмотрев внимательно на свою подругу. — Как Михалыч?
— В себя пришел только что, — отвечает Марина, а голос предательски начинает дрожать.
— Да? А что ж ты молчишь? Как он? Как себя чувствует? — она смотрит на подругу и замечает, что та сейчас вот-вот расплачется. — Ты чего? Марин? — пытается заглянуть в ее глаза, но опускает взгляд вниз, пытается сконцентрироваться на своем дыхании и успокоится. — Так, ну-ка, пойдём в ординаторскую, — берет ее за руку и ведет в комнату отдыха. — Сейчас все на операциях. Ты мне все расскажешь… Пошли.
Они заходят в ординаторскую и Марину сразу же садится на диван, крепко сжимает свои руки в кулаки, чтобы не заплакать. Вроде все решила, но почему-то очень тяжело.
Нина сделала Марине чай, как когда-то делал ей Олег. Зеленый, с ромашкой. Успокаивает. Села рядом с ней и отдала кружку с горячим напитком.
— Ну? Может поговорим? — спрашивает у нее Нина, а Марина наконец поднимает на нее свой взгляд.
— Мы разводимся, — спокойно говорит Марина, а Нина глубоко вдыхает, чтобы переварить эту информацию. — Я устала, понимаешь? — одинокая слеза скатилась по щеке блондинки, и она сразу же ее смахнула.
— Мань, ты о чем сейчас говоришь? Вы только месяц назад расписались… Ну погорячился человека, накосячил, пошел в эту операционную. Да, соглашусь, он не думал тогда о тебе, но, Марин… Это же Брагин, ты же знаешь какой он. Всегда грудью на амбразуру.
— Нин, я устала от него… Он всегда куда-то влезает. То эта авария, когда он с похорон ехал, то ему срочно понадобилось лезть в этот обрыв, когда земля обрушилась. Этот человек всегда рискует собой. Я не смогу так жить. Все время думать где он, что с ним. Живой ли он вообще вернется домой. Нет, спасибо.
— Марин, тебе нужно отдохнуть, — спокойно говорит Нина, взяв свою подругу за руку. — Ты устала, мы все прекрасно это понимаем, возьми отпуск, поезжай куда-нибудь, — тихим голосом продолжает Нина, а Марина даже в какой-то момент понимает, что Нина права. Ей нужно отдохнуть, привести мысли в порядок. Но развод она не отменит. Она решила, значит так и будет.
***
Марина провела несколько операций, посмотрела пациентов и направилась в нейрохирургическое отделение. Зашла в палату к мужу и заметила, что тот не спит. Уже принесли обед, и он, с огромным удовольствием, поглощал его. Подошла ближе и села на край кушетки.
— Ну как там у вас? — спрашивает Олег и замечает насколько его жена была уставшей. Она сильно изменилась за этот месяц. — Много работы?
— Да нет, всего пару операций, — отвечает ему Нарочинская, пытаясь собраться с мыслями. — Ты тут как? Смотрю, аппетит у тебя хороший…
— Марин, — серьезно говорит он, взглянув на свою жену. — Давай поговорим? Расскажи мне о чем ты молчишь уже целый месяц.
— А ты уверен, что ты хочешь это слышать? — смотрит на Брагина и по его взгляду понимает, что он все равно будет стоять на своем. — Ну хорошо, — встает с кушетки, начинает активно перемещаться по палате, пытаясь справиться с паникой, которая снова овладела ей. — Что ты хочешь услышать? Я много чего могу рассказать. Например, как я провела первую брачную ночь: выла тут, как собака побитая, пока тебя оперировали. Как расплачивалась за банкет, на котором нас с тобой, Брагин, обоих не было. Как башкой здесь о стены билась: не знала очнешься ты или нет. Как живу с тобой, ну вот, как с маленьким ребенком. Не знаю, что ты выкинешь в следующую минуту. Как на пороховой бочке, Брагин. Ты мою жизнь превратил в кошмар. Ты всегда думаешь только о себе. О чем ты вообще думал, когда шел в эту операционную? Ты хоть понимаешь, что ты в этот самый момент меня бросил? Ты меня предал. Плевать ты хотел на меня в тот момент. Это ты хочешь слушать? Слушай, вот, положа руку на сердце, ты можешь мне пообещать, что ты хотя бы попытаешься жить по-другому? Попытаешься думать не только о себе, но и обо мне тоже, м? Можешь мне такое пообещать?
— Нет, — резко пытается встать с кушетки, но провода, прикрепленные к нему, не дают это сделать. Марина тут же вскакивает с кушетки, на которой до этого сидела и заставляет его силой лечь обратно, а он прижимает ее к себе, уложив голову блондинки себе на грудь.
— Ну что ты.? Господи…
— Марин, мне сорок лет, понимаешь? Меня уже не перевоспитать… поезжай домой, отдохни, — спокойно отвечает он ей, понимает, что жена пережила очень сложный момент своей жизни. Чувствует свою вину перед ней. Но тогда он не мог поступить по-другому. — А когда я вернусь, мы с тобой спокойно обо всём поговорим.
— Да, ты прав, я поеду домой.
— Вот и правильно, — берет её за руку и начинает нежно поглаживать её кожу. — Я в субботу вернусь, и мы с тобой обо всём спокойно поговорим.
— Брагин, ты не понял, — безэмоционально смотрит на него, сейчас вообще ничего не чувствует. — Я ухожу. Насовсем. Ты, когда поправишься, ты перевези свои вещи, хорошо? А я, тихо и мирно подам на развод. Хорошо?
— Хорошо, — может и не хочет он этого развода, жить без нее он не хочет. Но, иногда любить — значить вовремя отпустить. Что и делает в этот момент Брагин.
— Вот так вот просто, да? — внимательно смотрит на него и пытается понять, что с ним сейчас происходит. Не думала она, что он так быстро согласится.
— Я хочу, чтобы тебе было хорошо… и, раз ты решила, значит тебе так будет лучше.
— Значит, ты согласен? — подсознание твердило ей, чтобы она сейчас осталась тут и сказала ему, что это помутнее рассудка. Никакого развода она не хочет, но разум твердил обратное. Ей так будет легче. А будет ли?
— Друг без друга? — наконец поднимает свои глаза на нее. — Ну… давай попробуем.
— Ясно, — выдыхает томно Марина, снова встала с кушетки. — Ну давай, пока, — выходит из палаты, оставляя Брагина там одного.
Настроение его упало ниже плинтуса. Он не знает куда себя деть. Он ее очень любит. Но и препятствовать ей он не мог. Он хотел, чтобы она была счастлива. Если она хочет пожить одна, то пусть будет так. Так, как хочет Марина.
Она сама не была уверена в том, что сможет без него. Но и с ним она не может. Уж очень больно каждый раз ждать его звонка, чтобы тот сказал, что он жив и с ним все хорошо. Не могла больше этого выносить.
— Михалыч? — к другу в палату зашла Нина. Он не знал, что она вышла на работу. Был предельно удивлен, что она тут, на работе. Но, как только ее увидел, тут же улыбнулся. Еще одна родная душа. — Привет, — проходит в палату, садится на кушетку, на которой её подруга провела последний месяц. — Ну как ты? Скоро тебя переведут?
— Завтра понаблюдают и потом в палату, так что, скоро я буду в строю, — улыбается и отвечает ей, снова шутит. Не может без этого. Он в любой ситуации будет шутить. Чтобы не происходило, этот человек всегда будет на позитиве. — Ты вот что мне лучше скажи, — тут же смотрит на нее, понимает, что сейчас Дубровской лучше быть дома. — Ты почему на работу вышла? Тебе дома надо сидеть, с ребенком. Как Пашка?
— Не могу я дома сидеть, я там с ума схожу, — тут же отвечает она Брагину, не об этом она хотела с ним поговорить. — Пашка с Катькой сидит, все хорошо. Как у вас? Маринка мне тут сказала…
— Да, — тут же отвечает он ей, опустив голову вниз. — Мы разводимся, она так решила. Устала от меня. Я ее прекрасно понимаю. Я очень хочу, чтобы ей было хорошо.
— Михалыч, ты ж ее любишь… я тебя не первый год знаю, — спокойно начинает Нина, взглянув в грустные глаза друга. — Ты ни за кого так не переживал, как за Нарочинскую. У тебя много женщин было, но Маринка… Ты на нее по-другому смотришь. Трясешься за нее. Неужели ничего нельзя было сделать?
— Нин, она так решила. Хочет одна? Хорошо, — его голос был настолько спокойным, что Нина на минуту запереживала, не может он так спокойно об этом говорить. Слишком хорошо его знает. Сейчас внутри у Брагина бушевал ураган, он не знал, что ему делать, и куда себя деть.
— А ты что будешь делать? Куда ты теперь? — продолжает спрашивать Дубровская.
— Квартиру сниму и съеду от нее, — также спокойно отвечает ей Брагин, пытаясь встать с кушетки, но провода также продолжали мешать ему. — Продолжу жизнь без нее.
— Ладно, — отвечает ему Нина и встает с кушетки. — Я вижу, что тебе неприятна эта тема. Как захочешь, то поговорим с тобой.
***
В субботу Шейнман выписал Брагина и тот, счастливый начал собираться домой. Какие-то вещи ему привезла Марина, но они так и не поговорили после той ситуации.
Единственное что Брагин видел, это ее разбитость и поникшее настроение. Он знал, что будет нелегко. Но она сама этого захотела. Сама предложила ему развод, сама решила, сама это сделала.
Ему самому было больно смотреть на нее, не хотел ее видеть. Особенно не хотел слышать ее парфюм, слишком много с ним воспоминаний. Этот терпкий аромат ванили вперемешку с полевыми цветами засел у него в голове и вряд-ли когда-то оттуда выйдет.
Как-то, после МРТ, он зашел в свою палату и увидел свою спортивную сумку. Его тогда не волновало как она тут появилась, что в ней лежит. Он понял, что Марина приходила. Ее аромат сразу ударил в голову, и Брагин знал, что это точно не галлюцинации после длительного наркоза. Он был на сто процентов уверен, что его Маринка приходила. Она позаботилась о нем, привезла вещи, но видеть его она, видимо, не хотела.
Как только он вышел из больницы, тут же заказал такси на привычный ему адрес. Он знал, что Марина сегодня выходная. Значит она дома. Должна же она его пустить, чтобы он собрал все свои вещи.
Приехал в ее квартиру и спокойно зашел. Ключи она у него не отобрала, хоть что-то. Но от этого легче не было. Она его выгнала, разводится, не хочет пережить этот переломный момент вместе. Вот от этого на душе скребли кошки.
— Привет, — она выходит из комнаты и, запахнув свой халат на боку, подходит в мужу. — Выписал тебе Шейнман?
— Да, отпустил домой, — отвечает он Марине, снимая с себя верхнюю одежду. Прошел во внутрь квартиры. — Я быстро все соберу и уеду.
— Как? — удивляется она, взглянув на Брагины распахнутыми глазами. — Ты уже квартиру нашел? Я же тебя не тороплю, ты мог бы тут перекантоваться пару дней, пока квартиру ищешь. Мы же будет нормально общаться. Это же все произошло по обоюдному согласию…
— Ты сейчас издеваешься? — чуть повысив голос и повернувшись к ней лицом, спрашивает Брагин. — Марин, это ты! Ты все решила! Ты захотела этот развод! Не я, не мы, а ты! Ты все за всех решила! Хотя… чему я удивляюсь? Ты же Нарочинская… Ты всегда все делала так, как хочешь сама. Мнение других тебя не волнует.
— Олег, — тяжело выдыхает и прикрывает глаза, пытается справится с эмоциями и не устроить скандал. — Даже если это так, то мы все равно все решили. Ну, или я решила. Собирай вещи и уходи. Раз ты нашел уже квартиру, — отвечает она ему уже спокойнее и уходил на небольшой балкончик, из которого они давно сделали рабочий кабинет.
