…
— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — Регулус возится со своим телефоном, оглядываясь на дверь уборной. Он наспех скрывается в одной из кабинок, закрываясь. На всякий случай, он также опускает крышку унитаза и вскарабкивается на него с ногами так, чтобы их не было видно. В самом деле он не уверен, зачем так сделал, ведь не то, чтобы не было очевидно, что он пошел в уборную, но это просто кажется верным решением. Он нервно пробегается по своим контактам, рассеянно пожевывая большой палец, ища кого-то, кого-угодно. Эван и Барти – очевидные варианты, но сейчас они на самолете, направляются в Мексику вместе с Пандорой, поэтому он не сможет даже спросить у них совета. Он знает, что Доркас на ночной смене, так что и она отпадает. Сириус с Римусом на вечернем свидании, а это значит, что они всю ночь будут не доступны ни для кого, только, разве что, если это не кто-либо, находящийся при смерти. И даже так, вам придется вломиться в их хату и сообщить им об этом, иного же варианта не знает даже Господь Бог. Он неслабо прикладывается головой об стенку позади, матерясь на себя за попадание в такую ситуацию. Он своих друзей больше никогда слушать не станет. Дверь уборной громко отворяется, замораживая Регулуса в его положении. В помещении раздается болтовня и дверь захлопывается вновь. Шаги звучат так, будто идут в сторону его кабинки. Регулус задерживает дыхание, пытаясь догнать, куда именно они направляются, как вдруг они останавливаются. Он выдыхает только когда слышит звук молнии. Обошлось без пиздеца. Ничего из этого не произошло бы, если бы он просто продолжил жить так, как жил всегда. Он был счастлив, правда был. И что, что он никогда не был в отношениях? Это удобно, только он один в своём доме, без кого-либо, кто мог ему мешать или разводить бардак. Ну и что, что ему иногда чуточку одиноко? Ну и что, что все его друзья уже нашли себе кого-то, и проводят с половинками больше времени и уделяют меньше внимания ему? Его друзья нашли это более обидным, чем он сам, и таким образом и был создан План. План, конечно же, был тщательно продуманной работой, включающей семь человек из двух групп друзей, чтобы найти Регулусу парня. Как вы поняли, Регулус не имел и малейшего понятия об этом, пока буквально не получил по лицу. Первое свидание, которое они ему подготовили, длилось в общей сложности сорок минут, и началось оно лихо, когда мужчина, Алек что-то, подошел, чтобы обнять его, но просчитался и вместо этого дал Регулусу пощечину. Регулус, который не очень-то любит физическую ласку со стороны незнакомцев, предпочел это объятиям. К сожалению, с этого момента дела пошли только вниз. Ну серьёзно, кто на первом свидании идёт на канат? Таким образом, можно представить себе скептицизм Регулуса, когда его друзья радостно объявили, что они назначили ему еще одно свидание вслепую! Как мило с их стороны! Регулус хотел задушить их, но, поскольку он получил эту новость в аэропорту с другой стороны ворот, он не смог выполнить угрозу. И потому, что он слаб (когда речь идет о его друзьях, конечно. Любой другой был бы абсолютным болваном, если бы описал Регулуса Блэка как слабака), он всё же пошел. Боже, как он жалеет об этом сейчас. Дверь снова открывается, заставляя сердце Регулуса забиться в бешенстве. Шаги снова идут в направлении кабинки, в которой находится Регулус. Господи, пусть это будет кто угодно, только не он. — Регулус? Регулус сопротивляется желанию снова приложиться головой о стену. Уж лучше так, разговор с этим человеком. Его сердце колотится, пока он лихорадочно думает о выходе. Еще не поздно утопиться в унитазе. — Регулус? — Карадок повторяет, и Регулус сглатывает желчь, скопившуюся у него в горле. — Да, да, я здесь, — он хрипит, отчаянно сжимая телефон, как будто он может ему помочь. Карадок смеётся, так идиотски смеётся, будто то, что сказал Регулус и забавно и глупо, и, ох дорогуша, он ему поможет, не забивай свою тупую головку переживаниями. «Ха-ха-ха, — тот продолжает, Регулусу хочется врезать ему, — Я волновался, что ты мог уйти! Как глупо с моей стороны, после нашего то разговора.» Итак. Дело в том, что Карадок Диборн сначала попытался заказать салат для Регулуса, затем расстроился, когда тот заказал бокал красного, а затем снисходительно улыбнулся, когда Регулус сказал ему, что открывает свою собственную галерею. «Как странно, — сказал он. — Кто кому-то вот так говорит о своих карьерных планах? Вы думали, что это было плохо? Ха-ха! Подумайте еще раз! (Вполне возможно, что внутренний монолог Регулуса этой ночью говорит о подкрадывающемся безумии, потому что ну черт возьми. Какого хрена.) Когда официантка подошла, чтобы забрать их тарелки, и спросила, хотелось бы им взглянуть на десертное меню, Регулус попытался вежливо отказаться, потому что он не мог больше находиться в одной комнате с этим невыносимым человеком даже и минуты. К сожалению, Карадок сначала отпустил совершенно неуместную шутку о десерте, сидящем прямо перед ним (официантка выглядела подавленно, затем обменялась жалостливым взглядом с таким же обиженным Регулусом), а затем попросил показать меню. Да, это было унизительно, но все же Регулус мог поделиться этим со своими друзьями за бутылкой вина, чтобы посмеяться над ними и, возможно, заставить их чувствовать себя немного виноватыми. Но то, что было дальше... определенно нет. Регулус попытался очень вежливо, очень спокойно сказать Карадоку, что, мол, оу, посмотри на время, может быть, пора уходить. Завтра вставать рано. Учтите, он был вежлив и мил не потому, что хотел быть таковым, а потому, что подсознательно понимал, что мужчина перед ним не потерпит отказа. Это инстинкт, который присутствует у многих людей, в первую очередь у женщин, но на самом деле и у мужчин, так как на протяжении многих веков он был необходим для выживания. Он был прав. Очень добрым и непринужденным тоном Карадок ответил: «У тебя прекрасная квартира». Самое оскорбительное то, что он даже не взглянул на Регулуса. Вместо этого он довольно сосредоточенно изучал меню напитков. Сначала Регулус не понял. Затем, когда оцепенение расползлось по телу, он понадеялся, что понял неправильно. Ему казалось, что его органы медленно леденеют, а страх наполняет его изнутри. Потому что он– правда ли он– он имел в виду, что?.. — Простите? — сказал Регулус, потому что, когда проклюнулся режим «бей или сваливай», объявились и его безупречные манеры. Официантка поставила на стол три пиалы с двумя ложками. Пробормотала что-то о том, что им это должно прийтись по вкусу, не глядя им в глаза, и удалилась как можно быстрее. Карадок взял одну из ложек и лениво окунул ее в шоколадный мусс. — Я сказал, что у тебя милая квартира. Внизу, на Бервик-стрит, не так ли? После этого он положил ложку в рот и издал и удовлетворенно промычал: «О, мусс просто восхитительный, ты обязан его попробовать». Регулус надеялся, что тот подавится ложкой. Вместо этого он отрывисто встал, извинился и направился в уборную. Знаете, когда кто-то незаметно угрожает вам, говоря, что он знает, где вы живете, это сильно омрачает первое свидание. — Тебя довольно долго не было, — продолжал Карадок по ту сторону кабинки, — с тобой все в порядке? Регулус поспешил с ответом: «Кхм, да. Нет. Не волнуйся, мой желудок немного расстроен». Он тут же съеживается от самого себя. К сожалению, его голос звучал немного дрожащим, что подтверждает его ложь. Боже, у него никогда раньше не было проблем с ложью. Его друзья всегда дразнили его, говоря, что он может быть шпионом, настолько он хорош. С другой стороны, ему никогда раньше так не угрожали. — Я сейчас выйду. Карадок снова смеется. Регулус стискивает зубы. — Не заставляй меня ждать слишком долго! Крем—брюле само себя не съест! » Регулус снова выдыхает только тогда, когда слышит, как дверь с грохотом закрывается. Он на мгновение закрывает глаза, желая, чтобы его сердце перестало биться так громко. Он пережил и не такое дерьмо. Ему нужно убираться отсюда. Но он не может пойти домой. С комом в горле он снова лезет в телефон. В отчаянии он бросает взгляд на свой разочаровывающе короткий список контактов. Он никогда раньше не думал, что у него недостаточно друзей. Он не из тех экстравертов, которым всегда нужно быть в окружении людей, чтобы чувствовать себя счастливыми. У него есть свой узкий круг друзей, и ему больше никто не нужен. Но сейчас он был бы не против кого-нибудь ещё. В отчаянии он нажимает на контакт Питера Петтигрю, поднося телефон к уху, когда слышатся гудки. Он прикусывает губу, когда гудки повторяются два, три, четыре раза. Опустив голову с закрытыми глазами, он слышит, как врубается переадресация и его вешают на автоответчик. Он сбрасывает трубку, когда голос говорит: «Это Питер, я не могу...» Последний контакт насмешливо смотрит на него. Регулус знает. Он знает, ладно. У него нет никаких сомнений в том, что Джеймс Поттер бросил бы абсолютно все, чтобы прийти за ним. Просто ну такой уж он человек. Но Регулус не хочет, чтобы он пришел спасать его только потому, что он всегда спасает всех. Регулус хочет, чтобы Джеймс Поттер пришел и спас его, потому что это именно он попал в беду. Эта дурацкая влюбленность вышла из-под контроля. Его друзья так и не поняли, почему Регулус всю жизнь был волком-одиночкой. Он знает, почему; он не уродлив, он умен и может быть довольно смешным, если, конечно, собеседник понимает сарказм. Часто ему приходится объяснять им, что просто не чувствует в этом необходимости, он вообще не хочет отношений. Он хорош сам по себе. Дело же на самом деле в том, что с тех пор, как Регулусу исполнилось семнадцать лет и он встретил Джеймса Поттера, он никогда не хотел никого другого. Конечно, тогда все знали о его глупой влюбленности, потому что ему было семнадцать, и от него только что отреклись за то, что он гей, и, Господи, он знал, что он был геем, но не то, что он был геем настолько. Даже Джеймс знал об этом, и он был так спокоен к этому. Оглядываясь назад, можно сказать, что это, вероятно, только усугубило ситуацию. Он никогда не относился к Регулусу по-другому, только мягко отвергал любую попытку флирта, превращая ее во что-то глупое, но даже это не причиняло вреда, потому что Джеймс был невероятно добр и мил. Все думали, что он перерос это к восемнадцатилетию. Вероятно, потому, что Регулус активно пытался заставить их поверить в это. Как бы то ни было, всё совершенно не так, и Регулус ненавидит это. Он предпочел бы оставить это в прошлом, но его тело, разум и душа хотят Джеймса Поттера, и он уже смирился с этим. Шесть лет влюбленности, и он просто принял это как часть себя. Его большой палец зависает над кнопкой вызова. Он знает, что это глупо, потому что на самом деле нет никого, кому он мог бы позвонить прямо сейчас, но он чувствует себя таким мизерным за обращением к Джеймсу, чтобы тот пришел спасти его. «Не будь идиотом», — думает про себя Регулус. Нельзя терять время. Он уже десять минут в этой уборной. Еще немного, и Карадок может стать еще более подозрительным. Он нажимает на кнопку. Его сердце колотится еще громче. Он в равной степени боится и того, что Джеймс не возьмёт и того, что возьмёт. Гудок звучит единожды, дважды, три— Раздался щелчек. – Реджи? – голос Джеймса доносится из телефона, он отдаленный и с какими-то помехами, но Регулус готов заплакать от облегчения. Только сейчас он понял, насколько некомфортно ему было всё это время. Он подтягивает колени к груди, что не так уж и удобно сделать, сидя на крышке унитаза, но это дарит ему чувство целостности. – Джеймс, – выдыхает он, и облегчение накатывает волнами. Это неловко, но Регулусу плевать: "Можешь забрать меня?" На другой стороне провода раздается шорох, звук чего-то шумящего пропадает. «Конечно, — говорит Джеймс, — с тобой все в порядке? Где ты? – Он звучит так серьезно, на взводе. На заднем плане слышен звук ключей, звенящих друг о друга. — Ты в безопасности?» Регулус задумывется, прежде чем ответить. Возможно, молчит он слишком долго, но это только потому, что он на самом деле не уверен, в безопасности он или нет. — Регулус, ты в безопасности? — повторяет Джеймс, и в его голосе появляется срочная настойчивость, заставляющая что-то теплое расцвести внутри Регулуса, рассеивая ледяной страх, который был у него раньше. На другом конце провода захлопывается дверь. — Да, в безопасности, — это не похоже на ложь, так что, возможно, так оно и есть. Он знает, что сейчас чувствует себя очень небезопасно, но прямой угрозы его личности нет, так что это уже что-то. — Я в новом французском ресторане неподалеку от Хайда, ну, знаешь, там на вывеске изображена полуобнаженная дама. Это доказательство того, насколько хорошо он знает Джеймса. Он добавляет эту последнюю часть, и это окупается, потому что Джеймс сразу же издает звук узнавания. Это заставляет Регулуса улыбнуться, совсем чуть-чуть, и это приятно после той ужасной ночи, которая у него была до сих пор. — Я еду, — говорит Джеймс, и он не лжет, потому что Регулус слышит, как заводится машина. — Тебе нужно, чтобы я оставался на связи? Регулус на секунду серьёзно задумывается, ибо он здесь уже довольно давно. Возможно, это может еще больше разозлить Карадока. С другой стороны, он действительно наслаждается комфортом, который приносит присутствие Джеймса, даже если это просто по телефону. — Я думаю, что вернусь к столу... просто зайду и скажу, что что-то случилось или что-то в этом роде. Всё будет хорошо. Наверное. — Регулус принимает решение, не самое лучшее, но вроде целесообразное. — Хорошо, — говорит Джеймс, — я буду там через десять минут. Просто- не делай глупостей, лады? Будь в безопасности? Замечательно то, что Джеймс не задает никаких вопросов. Он просто рядом, всегда готов помочь. — Да, — выдыхает Регулус в трубку, уверенный, что это звучит слишком благодарно, — конечно. Скоро увидимся. Он вешает трубку, прежде чем Джеймс успевает ответить. Ему требуется еще минута, чтобы убедить себя встать и выйти из ванной. Он бросает взгляд на себя, проходя мимо зеркала, и с удовлетворением видит, что весь этот ужас, страх и паника, которые он испытывает, укромно сидят глубоко внутри. О, он в порядке. Он все еще может быть шпионом. Он разглаживает складку, образовавшуюся на его черной блузке, а затем выходит с высоко поднятой головой. — Ха—ха! — Карадок смеется постоянно, даже когда нет ничего смешного, — долговато тебя не было! Регулус стискивает зубы и садится, суетливо расстилая салфетку на коленях, чтобы избежать зрительного контакта. — Есть такое. Как я уже сказал, мой желудок был немного расстроен, — говорит он, беря свой бокал с вином, чтобы сделать еще один глоток. Глаза Карадока цепляются это движение, сам он облизывает нижнюю губу, наблюдая за ним. Это заставляет Регулуса чувствовать себя немного грязным, вызывая такую реакцию, зная, что другой человек думает о нем прямо сейчас. На всякий случай он отмахивается от остатков вина. Карадок снисходительно улыбается ему, многозначительно глядя на бокал: «Ну, я же говорил, что ты должен был выбрать салат. Стейк довольно тяжелый для желудка, не говоря уже о картофеле фри». Улыбка, которую посылает ему Регулус, ломкая, как будто он в любой момент может отрастить клыки и огрызнуться, но он пытается ее контролировать. Он совершенно уверен, что Карадок в любом случае не поймет, что он чувствует, так как он, похоже, проецирует все свои собственные ожидания на Регулуса, независимо от его чувств по этому поводу. — Ну... — мычит Регулус и берет ложку, чтобы взять немного крем-брюле, пытаясь выглядеть непринужденно. Ложка слегка дрожит, когда он протягивает руку. Карадок снова цыкает, и Регулус замирает в нескольких сантиметрах от тарелки. — Ну разве ж это разумно? После того, как твой желудок уже доставил тебе столько неприятностей? Регулус думает, что сейчас психанёт. Гнев на абсолютную дерзость этого человека, совершенно незнакомого еще два часа назад, ведет войну с коктейлем страха и тревоги в его желудке. Проходя мимо, официантка смотрит ему в глаза, и, должно быть, во взгляде Регулуса что-то есть, потому что она поднимает руку, чтобы скрыть смех. Естественно, Карадок продолжает: «Может быть, нам стоит просто оставить десерт и пойти домой. Перейти к самой приятной части, если сечешь, о чем я.» Он снова издает свой ужасный смех и подмигивает ему, и Регулусу хочется плакать. Он чувствовал себя немного лучше, приземлённо после разговора с Джеймсом. По глупости, это заставило его забыть о реальной угрозе его ситуации. Это замаскированная угроза, завернутая в красивую бумагу, смех и тонкие комментарии, но, тем не менее, угроза. — Не думаю... — запинаясь, начинает Регулус, но Карадок тут же протягивает руку, хватая его запястье и прижимая его к столу. Это похоже на наручники, удерживающие его на месте, ибо сжимает он слишком сильно. — Не говори глупостей, — говорит Карадок тем же тоном, что и весь вечер, но в его взгляде есть что-то острое, хищническое, — я плачу за твой ужин, не так ли? Он еще раз сжимает руку и отпускает. На запястье Регулуса остается белое кольцо. Карадок зовёт официантку, чтобы получить чек, в то время как Регулус с тревогой пытается придумать, как остаться здесь еще на пять минут, пока не приедет Джеймс. Его дыхание застревает где-то высоко в груди, не доходя до легких. В отчаянии он пристально смотрит на официантку, которая в конце концов оглядывается. Регулус многозначительно расширяет глаза, надеясь, что она сможет увидеть его страх и сделает что-нибудь, что угодно. Она, кажется, понимает его вопрос (на заметку: почти все женщины знают, каково это. Они вам помогут). Ее взгляд на секунду задерживается на Регулусе, когда она говорит Карадоку, что возьмет чек, и не хотят ли они еще чего-нибудь выпить? К сожалению, Карадок отказывается, хотя Регулус слабо говорит, что хотел бы чего-нибудь, и сердце колотится так быстро, что он чувствует, как оно трепещет у него в горле. Карадок даже не смотрит в его сторону, когда прерывает его. Из-за этого Регулус чувствует себя маленьким, чего не чувствовал с тех пор, как покинул дом (нет, не дом. Место жительства его детства никогда нельзя было назвать домом). Официантка еще раз бросает взгляд в его сторону с чем-то вроде решимости на лице, прежде чем взять недоеденный десерт, чтобы забрать его. В рывке, который кажется Регулусу чрезвычайно целеустремленным, она хватает тарелку и роняет ее на Регулуса. К счастью, Регулус не ожидал, что это произойдет, поэтому, хотя он видит, что это вовсе не было несчастным случаем, он поспешно отпрянул назад в искренней тревоге, когда шоколадный мусс чуть не размазался по его блузке и брюкам. — Мне очень жаль, — горячо извиняется официантка с выражением горечи на лице. На самом деле, она заслуживает огромных чаевых за свои усилия, считает Регулус, и, возможно, «Оскара». Карадок сердито бранит девицу, пока она наклоняется, чтобы схватить тарелку и упавшие приборы. Регулус тоже лезет за одной из вилок, упавших по другую сторону стула. «Ты в порядке?» — шепчет официантка Регулусу так тихо, что Регулусу требуется секунда, чтобы понять, что она вообще что-то сказала. Она пристально смотрит на него, совершенно не обращая внимания на сердитое бормотание Карадока над столом. Неожиданно у Регулуса комок подступает к горлу от того, что совершенно незнакомый человек так беспокоится о его благополучии. Он слегка кивает, и теперь они оба держат всю упавшую посуду, но они все еще там, внизу, и время истекает. «Меня перехватят, — тихо уточняет он, глядя в сторону двери, — мне просто нужно еще немного времени». Официантка решительно кивает и встает, а Регулус делает озабоченный вид, протягивая ей вилку, которую он подобрал. Пока она идет за чеком и тряпкой, чтобы вымыть пол, Карадок разглагольствует о некомпетентности людей в сфере услуг. Регулус мудро решает не говорить ему, что для того, чтобы открыть свою собственную галерею, он будет пять лет обслуживать столы. В любом случае, это не имеет значения. Вместо этого он с тревогой наблюдает за дверью, время от времени разбавляя монолог тихими «ага» или «есть такое», чтобы не вызвать подозрений. Он чувствует, как потные пятна образуются там, где его спина упирается в стул, его сердце все еще бьется в груди. Уже дважды Карадок делал комментарий о том, сколько времени занимает оплата, и Регулус пытается мямлить что-то ненавязчивое, но у него ничего не получается. К счастью, другой мужчина настолько поглощен собой, что, кажется, вообще ничего не замечает. Наконец-то. Наконец-то. Сердце Регулуса замирает, а затем удваивается в скорости, когда он замечает Джеймса, идущего мимо окна. Он не может вспомнить ни одного случая в своей жизни, когда он был бы более благодарен за то, что видел его. Джеймс заглядывает внутрь, но Регулус не осмеливается помахать рукой или пошевелиться, чтобы привлечь его внимание. Его взгляд неохотно скользит к Карадоку, чтобы посмотреть, заметили ли его, но он слишком занят тем, что пытается поймать другого официанта. Когда он снова смотрит на дверь, он видит, что Джеймс разговаривает с официанткой, нет, с его официанткой, которая указывает в сторону Регулуса. О, Регулус готов расцеловать её в обе щеки! Он делает мысленную пометку послать ей открытку, может быть, несколько шоколадок. Забавно, как меняется поведение Джеймса, как только он замечает Регулуса. Его взгляд бегает по столам, пока не останавливается на Регулусе, и все напряжение в его теле, кажется, исчезает. Регулус видит, как его взгляд перемещается на другую сторону стола и леденеет, когда они останавливаются на его оппоненте. Именно в этот момент Регулус понимает, что на самом деле он ничего не сказал Джеймсу о ситуации, в которую он вот-вот попадет. Ой. Ну, слишком поздно. Джеймс уже шагает между столами со всем изяществом и свирепостью хищника, преследующего свою добычу. Вот так, вытянутый во весь рост, Регулус понимает, почему люди им запуганы. Конечно, эти люди никогда не видели, чтобы он ревел, как ребенок, потому что он видел видео, на котором детеныша тюленя выпускают обратно в дикую природу. После того, как вы это увидите, трудно найти в нем устрашающее. Он останавливается рядом со столом, внимание сосредоточено на Регулусе и только на Регулусе. Карадок, наконец, кажется, замечает, что что-то происходит, потому что он оставляет свои попытки остановить другого официанта (который, судя по всему, игнорировал его совершенно намеренно) и повернуться к новоприбывшему. — Привет, — выдыхает Джеймс, скользя глазами по телу Регулуса. Всё устрашение сразу же вылетает в окно, с его нежным голосом и мягким выражением лица. — Вы кем будете? Карадок ощетинивается, и, о Боже, Джеймс поворачивается к нему с таким выражением лица и дерьмо, это может плохо закончиться. Ох, он должен был быть более подробным в своих объяснениях. — Я мог бы спросить тебя о том же, — холодно отвечает Джеймс, выбрасывая план прямо в окно. И, похоже, Джеймс сделал какие-то собственные выводы о ситуации из-за отсутствия какой-либо информации. Люди из-за соседних столиков уже поглядывают в их сторону, делая вид, что не замечают, но им это не удается. Регулус слегка опускается в кресле, как будто это может помешать ему быть замеченным. — Прошу прощенья, — возмущенно восклицает Карадок довольно громко, что заставляет других обитателей ресторана отбросить притворства и откровенно пялиться на них. Регулус пытается поймать взгляд Джеймса, чтобы подать какой-то сигнал придерживаться плана, но безуспешно. Джеймс скрещивает руки на груди (что, кстати, делает их еще массивнее). — Прощаю, — огрызается он. Регулус клянется, что слышит вздох где-то позади них. Теперь Джеймс открыто смотрит на Карадока. — Джеймс? — Регулус вклинивается, потому что только он может сгладить ситуацию, — Что происходит? Почему ты здесь? Очевидно, что Джеймсу требуется некоторое усилие, чтобы оторвать взгляд от Карадока, потому что он поворачивает голову, прежде чем его глаза следуют за ним. Когда он смотрит на Регулуса, у него проскакивает какая-то мысль, когда он, кажется, вспоминает данные ему инструкции. Его руки расслабляются, брови собираются, и внезапно он выглядит менее устрашающим, приобретая вид побитого щенка. — О, да. Сириус. Это Сириус. Он попал в аварию, — если вы знаете Джеймса, и вы знаете ДжеймсаиСириуса (без пробелов, потому что они не могут быть разделены даже на письме), то это самая очевидная ложь, которую когда-либо говорил Джеймс. Если бы что-то действительно случилось с Сириусом, девяносто процентов вероятности, что Джеймс был рядом с ним, а в остальные десять процентов Джеймс сейчас бы истерически ревел где-нибудь на полу. Карадок не знает Джеймса. Старуха за соседним столиком тоже не знает Джеймса и потягивает вино, наблюдая за ними, как за своей любимой мыльной оперой. Регулус задыхается, вкладывая все свое сердце и душу в свою игру. Он даже прикрывает рот руками: «С ним все в порядке? Что случилось?» Очевидно, Джеймс не думал наперед, потому что в его глазах загорается что-то вроде паники. Регулус пытается одними глазами передать мысль о том, что тот самый большой тупица, которого он когда-либо знал в своей жизни. К счастью, Карадок избавляет его от неприятностей. «Извините, но, опять же, кто вы? А кто такой Сириус?» Регулус и Джеймс говорят одновременно: «брат мой». — О, значит, и вы братья? — спрашивает Карадок, переводя взгляд с одного на другого, скорее всего, чтобы увидеть какую-то схожесть, но не въезжая до конца. Справедливости ради надо сказать, что они противоположности практически во всём во внешности, за исключением того, что у них обоих темные волосы. — Нет, — огрызаются они оба, оставляя Карадока в замешательстве, а женщину рядом с ними потягивать вино с любопытным блеском в глазах. — Что ж, это было весело, — говорит Регулус, принимая решение закончить этот фарс сейчас, потому что может стать ещё хуже, — но я пойду проверю своего брата. Он кладет салфетку на стол и встает, уже собираясь уйти. Его ноги слегка дрожат, но будь он проклят, если сейчас будет выглядеть слабым. Джеймс, надо отдать ему должное, быстро вживается в роль и тоже начинает поворачиваться. — А теперь подожди секунду, — сердито говорит Карадок, — куда собрался? Прежде чем Регулус успевает слинять за пределы досягаимости, он хватает его за руку. Страх, шипящий внутри, прорывается наружу, и Регулус не может удержаться от того, чтобы полностью не заледенеть в хватке. Джеймс мгновенно оказывается между ними, держа Карадока за запястье так крепко, что тот тут же отпускает Регулуса. «Не нужно, — шипит Джеймс, — трогать его.» Он отпускает Карадока так свирепо, что кажется, будто он отбрасывает руку. Только гляньте. Похоже, что выводы, сделанные Джеймсом о сложившейся ситуации, вовсе не совсем неверны. У дамы рядом, видимо, очень удачный день. — Больше не подходи к нему, — добавляет Джеймс, что объективно странно, потому что он понятия не имеет, что заставило Регулуса попросить Джеймса приехать за ним. Может, свидание было особенно скучным, кто знает. Похоже, что Джеймс знает, потому что яда в его взгляде достаточно, чтобы помешать Карадоку выкинуть что-то еще, когда Джеймс и Регулус уходят. Проходя мимо, Регулус посылает маленькую благодарную улыбку официантке. Весь ресторан наблюдает, как за ними закрывается дверь. Регулус молчит, когда они идут к машине, которая припаркована в нескольких минутах ходьбы. Он молчит, когда Джеймс придерживает дверь машины, и он молчит, когда Джеймс садится сам. Джеймс не заводит машину. Они сидят, тишина такая громкая, что просто оглушает. Стыдно, вот в чем дело. Он знает, что в такой ситуации нечего стыдиться. Это может случиться с каждым, молодым или старым, большим или маленьким, мужчиной или женщиной. Тем не менее, в этом есть что-то довольно липкое, что-то сладкое, как смрад от гнилых фруктов, этот стыд, что гнездится в его животе. У него был этот разговор бесчисленное количество раз с Пандорой, с Доркас, даже с Лили, Марлен и Мэри. Это разговоры о том, что делать, когда вы одни, что делать, когда кто-то просит ваш номер и не оставляет вас в покое, что делать, когда вас загоняет в угол группа пьяных и улюлюкающих мужчин. Комментарии о том, чтобы быть в безопасности, писать текстовые сообщения, когда вы приходите домой, и не выходить на улицу ночью в одиночестве. У него даже был разговор с Сириусом, когда он впервые «вышел из шкафа», и Сириус усадил его, чтобы дать ему эту информацию, которая была неприятной и неудобной, но а кто ж ещё? Он вряд ли когда-либо видел брата таким серьезным, кроме как во время этого разговора, который Регулус выдержал, но выдержал, потому что даже он, семнадцатилетний и такой наивный в отношении реального мира, мог видеть в этом необходимость. Но он думал, может быть, глупо, может быть, наивно, что с ним этого не случится. Он же Регулус Блэк. Свирепый, пылкий, вспыльчивый Регулус Блэк. Он знает, как драться (благодаря тому, что Сириус водил его на занятия по самообороне) и он знает, как поднять шум, когда это необходимо (благодаря тому, что он рос вместе с Сириусом). Он не должен был быть мишенью, и даже если бы стал, он должен был сам выбраться из ситуации. Может быть, отсюда и стыд. Он не стыдится того, что это случилось с ним. Нет, ему стыдно, что вместо того, чтобы рычать и пробиваться, он стал смирным, маленьким. Он забыл, как пользоваться своим оружием, и вместо этого полагался на других. Снова. Кроме того, он думал, что даже если это случится с ним, он сможет поговорить об этом, потому что они всегда говорили об этом, он и его друзья. Эта тема была насильно снята с табу, чтобы они могли поговорить о ней, если что-то случится с кем-то из них. Так почему же он молчит? Почему теперь, сидя рядом с Джеймсом, которого он знал и которому доверял в течение шести лет, он не может выдавить из своего горла ни слова? — К тебе? — спрашивает Джеймс через несколько минут, и, о, посмотри на это, Регулус все-таки не онемел. Еще один резкий всплеск паники пронзает его при осознании того, что это еще не все, что с глаз долой не значит из сердца вон. В том-то и дело, что таким мужчинам даже не нужно прикасаться к вам, чтобы надругаться над вами. Этот человек, как и многие другие, использовал только свои слова, и этого достаточно, чтобы сделать Регулуса параноиком на дни, недели, а может быть, и месяцы. Регулус качает головой, прежде чем успевает произнести слова. К своему стыду, он обнаруживает, что слезы горят у него в горле, когда он пытается говорить. — Нет, — хрипит он, и ему не нравится, насколько слабым он себя чувствует. — Нет? Джеймс повторяет тихо, нежно. Он явно делает это для успокоения, и Регулус ненавидит, что это работает. Регулус снова качает головой, и слеза катится по его щеке. Он сердито вытирает её и поворачивает голову к окну. Почему он раздувает из мухи слона? Это не значит, что к нему прикасались или ласкали, или, или... (Это не соревнование, дело не в том, кому досталось хуже. Речь идет о том, что это вообще случилось с тобой, о том, как это могло быть, как он мог... Регулус так не считает, но он ошибается.) — Хорошо, — говорит Джеймс тем же тоном, заводя машину, — значит, ко мне? Регулус благодарно кивает, все еще глядя в окно, и горячие слезы беззвучно текут по его щекам. Он видит свое отражение в окне, очень смутное изображение, мелькающее, когда они проезжают между уличными фонарями, и становится немного темнее. Его глаза кажутся красными, и он отводит их, чтобы больше не видеть себя. Словами не описать, как он благодарен за то, что Джеймс не произнес ни слова за всю поездку. Он не включает радио, не напевает и не пытается завязать разговор. Только тишина, единственный звуки — переключение передач и жужжание двигателя под ними. Может быть, вы подумаете, что это утомляюще, когда ты остаешься наедине со своими мыслями в таком состоянии. Но это благословение для Регулуса, который провел первые семнадцать лет своей жизни, ни разу не говоря о своих чувствах, и только недавно научился этому. Это требует усилий, вот о чем я говорю, и это требует энергии, которой у него сейчас нет. Они подъезжают к парковочному гаражу и Джеймс глушит мотор. Он откидывается назад, смотря четко в стену перед собой. За всю поездку тот ни разу не глянул на него, ни единожды, и Регулус благодарен, ведь это подарило ему чувство приватности. Он никогда ни перед кем не плакал, ни разу, и Джеймсовы действия позволили ему притвориться, что этому правилу он не изменил. Проходит несколько минут глубокого, тщательного дыхания (еще одна вещь, которой он научился у Сириуса), прежде чем слезы перестают течь, и еще несколько минут, прежде чем Регулус чувствует себя готовым взглянуть на Джеймса. Он думает о том, чтобы опустить солнцезащитный козырек и посмотреть на свое отражение в зеркале, но в конце концов решает отказаться. Неважно, как он выглядит, Джеймс и так знает, что он жалок (Джеймс, конечно, никогда бы так не подумал, но Регулус сейчас не в лучшем расположении духа). И только когда он поворачивается к Джеймсу, Джеймс оглядывается. Его глаза сканируют Регулуса сверху вниз, и все слова, которые Регулус думал, пересыхают в его горле, потому что что он может сказать? Как он вообще может объяснить? Джеймс ведет рукой в его сторону, но, похоже, не думает об этом. — Ты... ты в порядке? — спрашивает он, а потом сморщивается, потому что только что провел двадцать минут с плачущим Регулусом, и, конечно же, это не так, — Я имею в виду, физически? Регулус кивает, борясь с очередной волной слез, потому что оказывается, что взгляд на другого человека, когда твои эмоции бушуют — это мгновенный спусковой крючок, чтобы начать все заново. Это происходит потому, что другой человек воспринимает вас, и вы это знаете, и думаете: о, они знают, что я чувствую, и вот вы снова начинаете. Это не рационально, но эмоции редко бывают таковыми. — Да, — наконец вырывается у него. Он не уточняет, хотя Джеймс выглядит так, будто отчаянно хочет узнать больше, — мы можем пойти внутрь? Теперь, когда он выплакал все глаза, он чувствует себя вымотанным, глаза чешутся, а лицо раскраснелось. Кроме того, он дрожит от холода и усталости. Джеймс выбегает из машины и спешит открыть дверь Регулусу. Однако Регулус оказывается быстрее: он уже устало прислонился к машине, когда Джеймс добрался до него. Они молча поднимаются в квартиру. Как всегда, Регулус снимает ботинки возле двери и проходит в гостиную, где ложится на диван. Джеймс следует за ним через несколько минут, неся две кружки чая и влажную ткань. Он ставит кружки на стол и протягивает Регулусу тряпку. Регулус берет, хотя и рефлекторно. Он держит ее в руках, а Джеймс сидит в кресле напротив него, не зная, что с ней делать. — Для глаз, — объясняет Джеймс, жестом показывая на свое лицо, — я думаю, это поможет снять отек. Ах. Регулус секунду смотрит между Джеймсом и тканью. — Спасибо, — говорит он, ложится на спину и накрывает глаза тканью. Его ноги свесились через подлокотник с другой стороны. Джеймс был прав: это средство успокаивает раздраженную кожу и снимает зуд. К тому же, есть дополнительное преимущество — его окутывает темнота, что гораздо проще, чем смотреть Джеймсу в глаза. — Регулус, — спрашивает Джеймс через некоторое время, и действительно, Регулус еще никогда не знал, чтобы Джеймс оставался неподвижным так долго. — Я знаю, что ты не хочешь говорить об этом сейчас, и это нормально, я понимаю. Но мне нужно знать, если... А... Он пытался что-нибудь сделать?" Он нервничает. Слова звучат так, будто их сопровождает ерзанье или ковыряние в подлокотнике. Регулус не видит его, но именно это он сейчас и представляет, когда его сердце начинает колотиться, а паника захлестывает его. Это кажется слишком сильной реакцией, и он раздражается на собственное тело за это, но в голове у него нет места для злости, поэтому он быстро отпускает эту мысль. Он не отвечает. Не потому, что не хочет (а может, и немного из-за этого), а потому, что не совсем уверен в ответе. Карадок пытался что-нибудь сделать? Ну, да. Вроде того. Он пытался угрозами заставить Регулуса переспать с ним. Он пытался затащить Регулуса домой против его воли. Но у него ничего не вышло, так что нет ничего страшного. (Есть. Очень даже есть. Но, опять же, Регулус не осознает). Раздается какой-то шорох, и вдруг на его плечо ложится рука. — Регулус? — Джеймс говорит гораздо ближе, чем раньше, и когда Регулус двигается, чтобы убрать ткань, он видит встревоженное выражение на его лице с того места, где Джеймс стоит на коленях рядом с ним. — Я понимаю. Правда. Но ты должен ответить мне что-нибудь, потому что ты меня сейчас пугаешь. Честно говоря, Регулус сам себя пугает. Ему словно снова шестнадцать, и все вокруг кажется размытым и неопределенным, хотя он смотрит прямо на себя, и он словно движется в замедленной съемке, и его руки, ноги и тело как будто не принадлежат ему. Но все в порядке, он больше не паникует. Джеймс здесь. — Все в порядке, — говорит он, и даже его голос не похож на его собственный, механический и лишенный эмоций, — он не трогал меня. Джеймс опускает голову, с силой выдыхая. Пальцы на плече Регулуса на мгновение напрягаются и слегка сжимаются, прежде чем отпустить его. — Хорошо, — вздыхает он, — это хорошо. И он... — Я просто хочу спать, — обрывает его Регулус, и Джеймс тут же замолкает, — пожалуйста, мы можем пойти в постель? Джеймс сразу же кивает, встает и протягивает руку, чтобы помочь Регулусу встать с дивана. Он чувствует себя почти пьяным, хотя выпил всего один бокал вина. Это истощение и отход от того адреналинового состояния, в котором он находился раньше, но сейчас Регулус этого не знает. Он просто знает, что его качает на ногах и что Джеймс обеспокоенно смотрит на него. — Пойдем, найдем тебе пижаму. Джеймс нависает над ним, пока Регулус чистит зубы запасной щеткой, и протягивает ему старую футболку, чтобы он в ней спал. Джеймс почтительно отворачивается, когда Регулус переодевается, но остается в комнате до тех пор, пока Регулус не ложится под одеяло. Только когда Джеймс выключает свет и уже наполовину выходит за дверь, Регулус немного приходит в себя от своего наркотического состояния. — Подожди, — говорит он, и Джеймс тут же возвращается в комнату, — где ты спишь? Он спрашивает это, потому что только что ему было разрешено лечь в кровать Джеймса, в его спальню с приятными, успокаивающими темно-синими стенами, постерами и фотографиями с их друзьями. От его внимания не ускользнуло, что у Джеймса нет комнаты для гостей, и он это знает, потому что после каждой вечеринки в этом доме люди спят на всех доступных поверхностях, в число которых, конечно же, не входит вторая кровать. — Я займу диван, — объясняет Джеймс, потому что он совершенно бескорыстен и слишком хорош для этого мира. Регулус мог бы поспорить, он бы поспорил, но сон уже затягивает его, и он слишком устал, чтобы что-то делать, кроме как лежать. Джеймс выжидает такт или два, а затем тихонько закрывает дверь. Регулус вырубается. Он плохо спит. Конечно, то, что произошло сегодня ночью, вряд ли кого-то встревожит, разве что Регулуса, который настолько упрям, что был уверен, что сможет оставить эти события позади, если хорошенько поплачет и проявит силу воли. То, что его разбудило, нельзя назвать ни сном, ни кошмаром. Это скорее неопределенные вспышки руки, часов и касаний, дверь в его квартиру, ощущение такого удушья, что забываешь, как дышать. Это ощущение себя маленьким, чертовски маленьким, и необходимость смотреть вверх на все и всех (а на что мы смотрим вверх? На кого? Непонятно, но есть Ощущение). Неважно. Что бы ему ни приснилось, он просыпается от этого, задыхаясь и покрываясь потом. Простыни вокруг него скручены и влажны, а подушка валяется на полу. Он не сразу понимает, где находится, ведь он был так уверен, что может поклясться, что находится в своей собственной спальне дома (именно там он был во сне?). Сердце заколотилось, и он схватился за простыни, чтобы успокоиться. Хотя сон закончился, ощущение осталось. Теперь он вспомнил. Он у Джеймса. Ему хочется пить. Он встает с кровати на дрожащих ногах и на цыпочках пробирается по коридорам на кухню. Конечно, он старается вести себя тихо, чтобы не разбудить Джеймса, но он также ведет себя тихо, потому что какой-то старый инстинкт распознает его страх и говорит ему, что нужно быть осторожным, чтобы не привлечь внимания (от кого или чего, инстинкт не говорит. Он просто настаивает на том, что нужно вести себя как можно тише). На кухню можно попасть только через гостиную, где Джеймс лежит на диване. Регулус обходит его сзади, из-под одеяла виден только пучок черных волос. Он достает из буфета стакан, но, наполнив его водой, обнаруживает, что его так сильно трясет, что трудно сделать хороший глоток. Он опускает стакан. Из дверного проема доносится "Рег?", и Регулус дергается с такой силой, что опрокидывает стакан, и вода летит во все стороны. Пошатываясь, он пытается поставить его вертикально, но у него ничего не получается. — Хей, нет, — говорит Джеймс, выхватывая стакан из его рук и ставя его в раковину, — все в порядке, не волнуйся. Регулус закрывает лицо руками. Слез больше нет, но это не мешает ему сжимать горло. – Прости, — удается ему промямлить, Джеймс успокаивающе бубнит, вытирая столешницу и немного воды, упавшей на пол. Ужасно чувствовать себя так. На самом деле он в безопасности. Но он не может перестать представлять, что могло бы случиться вместо этого, и это ужасно. Это так, так ужасно. — Я не хочу спать один, — задыхается он вопреки здравому смыслу, ведь речь все еще идет о Джеймсе. Он хотел спать с Джеймсом (в невинном и не очень смысле) всю свою взрослую жизнь плюс несколько месяцев, но не так. Не тогда, когда ему хочется содрать с себя кожу и вообще покинуть свое тело. Но он говорит это еще как раз потому, что речь идет о Джеймсе. Потому что Джеймс заставляет его чувствовать себя в безопасности. — Хорошо, — просто говорит Джеймс и протягивает ему еще одну чашку с водой, пластиковую. Регулус глотает ее, как человек, умирающий от жажды в пустыне. Закончив, Джеймс аккуратно ставит чашку рядом со стаканом в раковину, а затем берет Регулуса за руку и ведет его обратно в постель. Это несложно — позволить затащить себя в спальню. Джеймс позволяет ему войти первым, а затем колеблется. Он нависает над Регулусом с того места, где стоит рядом с кроватью, но вместо того, чтобы заставить его чувствовать себя маленьким, он заставляет его чувствовать себя защищенным. — Ты уверен? — Джеймс спрашивает, потому что он Джеймс, и именно по этой причине Регулус кивает, и тот садится. На короткое время Блэк чувствует себя неловко из-за состояния простыней и кровати, но Джеймс без всяких комментариев снимает очки и кладет их на прикроватную тумбочку. Сердце Регулуса снова заколотилось, но страх немного утих, и впервые с тех пор, как он сел в машину Карадока, он чувствует себя нормально. Вот так, со стеной за спиной и Джеймсом между ним и дверью, кровать кажется крепостью. В комнате темно и тихо, кроме их дыхания и шелеста простыней, когда они устраиваются поудобнее. Дыхание Джеймса глубокое и ровное, успокаивающий ритм помогает Регулусу успокоить его неглубокое дыхание. Они лежат так, Регулус не знает, сколько времени, просто дыша в тьме ночи. Постепенно сердце перестает колотиться, дыхание выравнивается, и тишина уже не кажется такой гнетущей, как раньше. Он уверен, что Джеймс тоже не спит, потому что каждые несколько минут он перекладывает руку или ногу и меняет положение головы на подушке. — Он забрал меня из дома, — шепчет Регулус в потолок. Простыни снова шуршат, Джеймс поворачивается к нему, но Регулус просто смотрит вверх. — Потому что у меня нет машины, понимаешь. Он. Когда он... Я сказал, что не хочу ехать с ним домой, он сказал, что знает, где я живу. Рука потянулась к нему и легла на грудину. Регулус даже не заметил, как его дыхание снова стало учащенным, пока рука Джеймса не поднялась и не опустилась вместе с ним. — Не знаю, почему я так излишне отреагировал, он... он делал за меня все эти выборы... и... — голос его срывается, и Джеймс очень мягко, очень нежно тянется, чтобы прижать Регулуса к груди. Регулус охотно соглашается, поднимает руки, чтобы упереться и спрятать лицо. Из его горла вырывается сухой всхлип. Его никогда раньше так не обнимали. Как будто мир не существует, как будто нет ничего, кроме этих рук, этой груди и этой безопасности. От Джеймса пахнет потом, но в хорошем смысле, а его футболка мягкая и поношенная, и от нее пахнет хлопком. — Я не знаю, почему я чувствую себя так неправильно, — прохрипел он, — ведь ничего не случилось. — Ох, Реджи, — вздыхает Джеймс, положив одну руку на затылок Регулуса, а другой обнимая его за плечи, — ты вовсе не реагируешь слишком остро. В его груди словно прорвало плотину, и внезапно на глаза снова навернулись слезы, и он задыхается от того, как много эмоций разом наполняют его. Он зарывается рукой в рубашку Джеймса, а тот проводит рукой по его волосам. Его тело сотрясают сильные рыдания, и Джеймс поддерживает его. Регулус уверен, что без объятий Джеймса он бы рассыпался на миллион кусочков. — Он знает, где я живу, Джеймс. Что мне делать? — он всхлипывает, и от того, что он произносит это вслух, становится еще хуже, потому что теперь это реальность, и он начинает плакать еще сильнее. — Черт, что мне теперь делать? Джеймс издает успокаивающий угуканье, а затем, положив руку ему на затылок, притягивает Регулуса к себе так, что их лица оказываются в нескольких дюймах друг от друга. Регулус пытается прикрыть покрасневшее лицо рукой, которое наверняка то ещё зрелище: слезы по всему лицу, слипшиеся ресницы... Джеймсу, похоже, все равно, он смотрит ему прямо в глаза. — Послушай меня, Реджи. Ты должен дышать, хорошо? — Джеймс наставляет его, и дыхание постепенно приходит в норму. — Мы разберемся с этим, ты и я, вместе, утром, хорошо? Он ждет, пока Регулус кивнет в знак подтверждения того, что услышал, прежде чем продолжить, — а пока мы просто попытаемся заснуть. Регулус снова кивает, втайне благодарный за то, что ему не нужно думать об этом сейчас, потому что в голове у него все перемешалось, а ощущение от сна все еще длится, и от этого все остальное кажется в тысячу раз хуже. — Мы можем... ты можешь меня обнять? — шепчет Регулус, потому что уверен, что иначе его голос сорвется. Ему ужасно неловко от этого вопроса, но он пересиливает себя, потому что ему нужен якорь, что—то, что привяжет его и не даст ему вылететь из тела. Это уже почти произошло сегодня вечером, и он не хочет, чтобы это случилось снова. — Конечно, — шепчет Джеймс в ответ. Нежно, ох как нежно (разве Джеймс бывает не нежен?) он разворачивает Регулуса так, что его спина оказывается вровень с грудью Джеймса, и перекидывает свою руку через талию Регулуса. Он притягивает его к себе, совсем чуть-чуть, так что между их телами не остается абсолютно никакого пространства, а на грудь Регулуса оказывается легкое давление. — Все в порядке? — Да, — выдыхает Регулус, закрывая глаза, потому что это так приятно. Боже, все его мечты не подготовили его к настоящему, — Спокойной ночи. Проходит немало времени, прежде чем они оба засыпают, но в конце концов им это удается.—————
Есть что-то такое в ночном времени, что заставляет все вокруг казаться более тяжелым, более гнетущим. Тени длинные и пугающие, они словно движутся к вам, когда вы видите их краем глаза, но когда вы смотрите на них в упор, они остаются теми же тенями, что и всегда. Это делает вас параноиком и заставляет быть на грани. Все кажется еще хуже из-за отсутствия света. Когда Регулус просыпается на следующее утро, Джеймс все еще лежит, свернувшись вокруг него, а солнце светит сквозь щель в шторах. Они как будто вообще не двигались, если не считать ноги, перекинутой через бедра Регулуса. Это очень, очень приятно. Это все, о чем Регулус так долго мечтал, и он хотел бы греться в этом вечно. Но ему также очень хочется в уборную, потому что он выпил полный стакан воды посреди ночи, и его тело довольно настойчиво напоминает ему об этом. Поэтому, к сожалению, Регулус очень осторожно высвобождается из объятий Джеймса. Это похоже на исполнение какого-то странного танца, когда он выгибает свое тело, чтобы попытаться выскользнуть из объятий Джеймса, не разбудив его. Он уже почти достиг цели, осталось только перелезть через него, чтобы покинуть кровать, когда Джеймс зашевелился. Ну, он попытался. Джеймс издает слабый стон, а затем его глаза открываются. Он слегка приподнимает голову от подушки и улыбается, глядя на Регулуса, и ох, если бы Регулус не был уже отчаянно влюблен в него, это был бы тот самый момент, когда он бы втрескался. — Утра, — говорит он, и голос у него низкий и хриплый от сна, а глаза заспанные, и сердце Регулуса щемит. — Ты в порядке? — Да, — вздыхает Регулус, слишком озабоченный тем, чтобы охватить взглядом открывшееся ему зрелище и запечатлеть его в памяти на случай, если он видит его в последний раз в жизни, чтобы сказать что-то еще. Джеймс потягивается, потирая глаза одной рукой, а другой хватаясь за изголовье кровати. Он поворачивается так, что оказывается лежащим на спине. — Куда ты идешь? — спрашивает Джеймс, и о, да, он куда-то собирался. Мочевой пузырь Регулуса дергается в ответ, словно возмущаясь, что о нем забыли. Регулус перекидывает ногу через Джеймса, чтобы уйти, потому что с таким расположением кровати в комнате другого выхода нет, но Джеймс вздрагивает и выкидывает руки, чтобы поймать Регулуса за бедра. Они оба приостанавливаются. Секунда молчания, за которую оба, кажется, успевают осознать, что Регулус, если не сказать больше, оседлал Джеймса. На лице Регулуса появляется румянец, а руки Джеймса сжимают его бедра, отчего румянец становится еще темнее. Джеймс снова сжимает его. Это порочный круг. — Кхм, — красноречиво бормочет Регулус. Джеймс тоже краснеет. — Что ты делаешь? — Что я делаю? — Джеймс захлебывается. Его голова медленно, но верно превращается в пожарную машину, — Ты то что делаешь??? Ты только что сел на меня?????? Он не ошибся. Регулус действительно сел на него. Джеймс выглядит так, будто в любой момент может сгореть, и Регулус ничего не может с этим поделать: он испускает беспомощный смешок, который переходит в приступ хихиканья. Он обнаружил, что, начав, уже невозможно остановиться. Джеймс, все еще смущенный и держащий руки на бедрах Регулуса, кажется, понимает, что, хотя он не имеет ни малейшего представления о том, что происходит, Регулус, по крайней мере, счастлив. Он тоже начинает смеяться, что только подстегивает Регулуса. — Прекрати, — задыхается Регулус, потому что ему все еще нужно в туалет, а его тело слабеет от того, как сильно он хихикает. Он опирается руками на грудь Джеймса, слегка выгибаясь от нахлынувших чувств. Это похоже на разрядку, как будто его тело восстанавливается после ужасов прошлой ночи. Как будто его тело пытается уравновесить все негативные эмоции, которые он испытывает, выдавая этот приступ смеха с равным ему ожесточением. Джеймс продолжает смеяться, потому что это универсальная истина: когда кто-то говорит тебе перестать смеяться, ты смеешься только сильнее, и Регулус трясется от этого, потому что он все еще на вершине Джеймса Поттера, святое дерьмо, и он хихикает, и все это так смешно, так уморительно, пока вдруг не перестает, и Регулус снова задыхается по совершенно другим причинам. Поскольку Джеймс — подарок Вселенной, он сразу же замечает это и перестает смеяться. Оказывается, можно легко перестать смеяться, когда кто—то, кто тебе дорог, находится в беде. — Давай, Реджи, — говорит он и, положив руки ему на бедра, отталкивает его от Джеймса и усаживает на край кровати. — Прости, — говорит Регулус, уже снова успокаиваясь. Это то же чувство, что и прошлой ночью, но уже не такое всепоглощающее. С этим он, пожалуй, справится. — Я не знаю, что на меня нашло. — Все в порядке, — говорит Джеймс, потирая руку между лопаток, — день был действительно неспокойным. Регулус смотрит на часы на стене, — Сейчас девять утра. Джеймс испускает драматический вздох, но на его лице появляется небольшая улыбка. — Ты понимаешь, о чем я. — Мгм, — говорит Регулус, вытирая лицо руками. Затем он встает, хотя ему отчаянно хочется еще немного погладить Джеймса по плечу. Но игнорировать его потребности больше невозможно. — Я пойду в ванную. Он занимается своими делами, а когда после этого идет мыть руки, то смотрит в зеркало, пока течет кран. Он выглядит... ну, не то чтобы плохо, просто очень устало, с опухшими глазами и красным носом. Он выглядит так молодо, как не выглядел уже много лет. В конце концов, он срывается с места и поспешно чистит зубы, прежде чем идти обратно в комнату Джеймса. Он не уверен, что ожидал увидеть Джеймса, возможно, что за то время, пока он был в ванной, тот уже встал с кровати и оделся. Вместо этого он обнаруживает Джеймса лежащим на спине и листающим свой телефон, теперь уже в очках. Он поднимает голову, когда входит Регулус, выключает телефон и кладет его экраном вниз на грудь. — Хей, — говорит он, и Регулус колеблется. Есть два возможных варианта. Обычный, который он должен выбрать, потому что, насколько известно, у него не едет крыша от человека перед ним, — это одеться, поблагодарить Джеймса за помощь и пойти домой. Другой вариант, о котором кричит сердце Регулуса, — перелезть через Джеймса и забраться обратно под одеяло. Он заслужил что-то приятное после такого дня. Он снова перелезает через Джеймса, стараясь не сесть на него, и устраивается на матрасе, еще согретом теплом его собственного тела. Он натягивает одеяло до подбородка, а затем оборачивается к Джеймсу, который смотрит на него с озадаченной улыбкой на лице. — Чего? — спрашивает Регулус, защищаясь, потому что он почти уверен, что знает в чем дело, но не собирается отвечать на вопросы об этом. Джеймс просто качает головой, поворачиваясь к нему. Его телефон с глухим стуком падает на матрас между ними. — Я написал Сириусу, — признается Джеймс, играя пальцами с одеялом, — надеюсь, ты не против? Похоже, он уже приготовился к возмущению Регулуса. Регулус вздыхает, потому что он действительно предпочел бы этого не делать, но в то же время понимает, что это, вероятно, к лучшему. Сириус знал, что у него свидание, и, скорее всего, ожидал, что он уже что-то от него услышит. К тому же, как известно, он немного перегибает палку со своей чрезмерной заботой, так что лучше выложить все начистоту. Регулус вздыхает и благодарит, а Джеймс опускает руки. — Наверное, я немного переборщил, — выдает Регулус после паузы. Джеймс быстро вдыхает, но Регулус прерывает его, прежде чем он успевает что—то сказать. — То есть, конечно, ситуация была дерьмовая, и он дерьмовый человек. Но он не может попасть в мою квартиру, верно? Я просто установлю второй замок и на этом все закончится. Джеймс хмыкает в ответ, очень сомнительно, как будто он не совсем согласен, но не обязательно хочет дискуссии. Регулус поднимает брови и смотрит на него, пока тот не заговорит. — Ну, да. Я согласен, что он не может попасть в твою квартиру. Но, Редж, ты не должен так преуменьшать это. Очевидно, это был очень сильный стресс для тебя, и неизвестно, что бы случилось, если бы ты не позвонил мне. Джеймс, конечно, прав. Но в этот момент, при дневном свете, Регулус понимает, что, несмотря на плохую ситуацию, которая могла бы быть гораздо хуже, худшего не произошло. Все закончилось хорошо, и вряд ли Карадок будет угрожать ему и дальше. Скорее всего, он просто сказал эти слова, чтобы убедить Регулуса пойти с ним. Он молча размышляет, скольким мужчинам это уже помогло. Он быстро отбрасывает эту мысль, потому что она грозит нарушить его с таким трудом достигнутый покой. — Ты прав, — вздыхает он, и Джеймс кивает, словно радуясь признанию, — но зацикливаться на этом не стоит, я думаю. Джеймс снова хмыкает. — Если только ты будешь звонить мне, когда что-нибудь случится, — соглашается он, — или кому-то еще, конечно, — спешит добавить он через секунду. По его скулам пробегает легкий румянец. Регулус молча соглашается, и они снова погружаются в молчание. За эти два дня было так много тишины, но от этого в Регулусе что-то поселилось так, как никогда раньше. Он знает, что молчание может угнетать, или быть пассивно-агрессивным, или, в конце концов, одиноким. Но никогда не было так спокойно, как сейчас. Джеймс пожевал внутреннюю сторону щеки. Очевидно, что он хочет сказать что-то еще, но сдерживается ради Регулуса. Регулус смотрит на него некоторое время, прежде чем уступить. — Выкладывай. Джеймс выглядит смущенным, глядя на Регулуса. Его очки немного сдвинуты, так как он лежит на одной стороне, из-за чего его правый глаз кажется больше левого. Это безнадежно умиляет Регулуса, но он пытается немного сдержать свои чувства. — Просто, ну... Зачем ты вообще ходишь на все эти свидания? В смысле, почему именно сейчас? — наконец спрашивает он, снова принимаясь возиться с простынями. Хороший вопрос, но он заходит на опасную территорию. Регулус размышляет над вопросом несколько секунд, не в силах придумать ответ, который не привел бы к еще более компрометирующим вопросам в дальнейшем. В конце концов он медленно признается: «Я не знаю. Мои друзья хотят этого? Они постоянно устраивают мне свидания, и я иду, потому что это делает их счастливыми. Я не хочу ни с кем встречаться.» Конечно же, это наглая ложь. Регулус действительно хочет с кем-то встречаться, а именно с человеком, который смотрит на него прямо сейчас сонными глазами и с растрепанными волосами в постели. Это просто самый простой способ объяснить ситуацию, не раскрывая себя полностью. — Да, я знаю, — негромко говорит Джеймс. На его лице отражается какая-то эмоция, которую Регулус не может уловить: нахмуренные брови, сжатая челюсть, — Я подумал, что ты, возможно, эйс или аромантик, или что-то в этом роде. Ты никогда не проявлял особого интереса к другим людям... Регулус не может с собой ничего поделать. С колотящимся сердцем и потными ладонями (потому что, о нет, все идет не туда) он испускает недоверчивый смех, слишком громкий для их разговора. Сразу после этого он закрывает рот рукой, но глаза Джеймса сверкают, когда он наблюдает за ним, так что ущерб нанесен. — Не знаю, проглядел ли ты это, — поспешно говорит Регулус, не в силах поверить, что собирается это сделать, потому что это так не по-регулусовски с его стороны, но он не видит в этом ничего плохого, потому что тогда это было так очевидно, — но я был влюблен в тебя по уши, когда мне было семнадцать. Это похоже на признание, и Регулус испытывает почти головокружение, потому что он шесть лет сидел над этим, никогда не произнося вслух, даже друзьям, а теперь это открыто. Лицо Джеймса необъяснимым образом расплывается в широкой ухмылке, и он издает негромкий смешок, прежде чем заговорить. — Ну, да. Это невозможно было не заметить, — Регулус чувствует, как на его лице появляется румянец, но он не может. Остановиться. Улыбаться. Кажется, это сломало его. Это как удар по голове — слышать реакцию Джеймса Поттера на то, что Регулус в него влюблен. — Это было довольно мило. Регулус взрывается. После такого его придется отскребать от стен. Ему кажется, что его мозг вытекает из ушей, и он уверен, что его румянец сейчас неконтролируемый, но ему плевать, потому что Джеймс Поттер считает его милым. О, если бы его семнадцатилетняя версия могла его слышать, он бы разрыдался. На секунду он прячет лицо в ладонях, потому что не может контролировать свою мимику. Джеймс снова смеется: «Но я имею в виду, я всегда думал, что ты, ну, не знаю, убедил себя в этом? Потому что ты был молод и мог наконец-то позволить себе такие чувства, ну, знаешь, после того, как... да.» Джеймс делает небольшую паузу, гримасничая про себя. Затем он смело продолжает: «И я попался под руку, знаешь ли.» — Оу, — говорит Регулус. Потому что, когда Джеймс так говорит, он понимает, как это выглядело. Регулус, маленький и кроткий, недавно сбежавший из дома, где его обижали, наконец-то попавший в реальный мир, где он мог без страха смотреть на мальчиков, видит мальчика, который, как он знал, был добрым, потому что заботился о Сириусе, и который был таким горячим. Да, все вполне могло быть так. К сожалению, так не было. И вот, не задумываясь, он отпускает пренебрежительный смешок, потому что так будет проще, и говорит: "Нет". И тут же ужасается, но уже слишком поздно, он не может взять свои слова обратно. — «Нет?» — повторяет Джеймс, пристально наблюдая за ним. Он придвигается чуть ближе, перекладывая голову на подушку. Только сейчас Регулус осознает, что они так близко, между их лицами всего тридцать сантиметров, тела выгнуты навстречу друг другу. Ну что ж, горит сарай гори и хата. С лицом, которое сейчас просто пылает, Регулус бросает всю осторожность на ветер. — Нет. Правда, правда, нет. У меня была самая большая, самая твердая, самая постыдная влюбленность в мире. Если это я пытаюсь убедить себя, то я заслуживаю Оскара за это. Глаза Джеймса немного расширились, что в сочетании с его ухмылкой придает ему слегка маниакальный вид. — Знаешь, — начинает он, и что-то в его тоне полностью привлекает внимание Регулуса. Это предвкушение, как будто он рассказывает развязку очень длинной, тщательно продуманной шутки, — Я тоже был по уши в тебя. — ЧТО? — Регулус вскакивает, потому что это не та новость, которую можно спокойно принять. — Ты, — задыхается Регулус. Останавливается. Открывает рот. Снова закрывает. Джеймс забавно наблюдает за ним, повернувшись, чтобы снова лечь на спину. Несколько секунд Регулус пытается прокрутить это в голове, но ничего не получается, — Что? — повторяет он. Джеймс тихонько смеется, и Регулусу хочется ударить его (с любовью), потому что это не повод для смеха. — Джеймс! Перестань смеяться надо мной и ответь мне!!! — говорит он, ударяя его по плечу, потому что не может полностью сдержать себя. — Это не смешно! Почему ты сказал мне это только СЕЙЧАС? Джеймс смеется дальше, хватаясь за живот, потому что, видимо, это чересчур смешно. У Регулуса основательно едет крыша. — Джеймс, я на сто процентов серьезен. Если ты не ответишь мне ПРЯМО СЕЙЧАС, я натравлю на тебя Сириуса. — Регулус угрожает Джеймсу, тыкая в того указательным пальцем, чтобы доказать свою правоту. — Прости, — задыхается Джеймс, — ты просто выглядел таким шокированным. Он перестает смеяться, переводя дыхание (слишком медленно). Регулус чувствует, как дергается его левый глаз. — Объясни, — он требует, и Джеймс смотрит на него так ласково, что у него чуть не перехватывает дыхание. — Ну, знаешь. Ты приехал сюда и был хмурым, саркастичным и таким милым со своими маленькими кудряшками. И ты явно обожал меня, что совсем не помогало, — говорит он, и кажется, что он действительно это имеет в виду. Регулус может умереть счастливым. — Но ты, очевидно, был немного травмирован, та и Сириус так тебя опекал. К тому же, тебе было семнадцать, и я не хотел, ну не знаю, воспользоваться этим. Регулус пытается вспомнить, как они вообще общались тогда. Очевидно, у него еще не было своих друзей, потому что его сильно оберегали, и никто из его прежнего круга общения не хотел иметь ничего общего с отрекшимся ребенком-геем. Естественно, Сириус стал брать его с собой в компании друзей, на вечеринки, на пляжи. Он так много видел Джеймса тогда. Вначале он был застенчив, не знал, как вести себя рядом с мальчиком, который ему нравится. В свои девятнадцать лет Джеймс казался невероятно взрослым, как будто он уже познал истину жизни. Регулусу потребовался месяц или два, чтобы начать разговаривать с ним, пытаясь флиртовать, но терпя неудачу. Он краснел каждый раз, когда Джеймс заговаривал с ним или упоминал его, и был так доволен, когда Джеймс садился рядом с ним. Никогда, ни за что на свете, он не думал, что он может нравиться тому в ответ. — Я не знал, — вздохнул он, пытаясь вспомнить хоть один случай, когда он казался Джемйсу симпатичным. — Хорошо. Я так и хотел. Думаю, только Питер знал, он очень проницательный. — Как долго я тебе... — хочет сказать Регулус, но это звучит слишком по-юношески. Джеймс, кажется, все равно понял, потому что задумчиво хмыкает. — Думаю, около месяца? А потом, знаешь, к восемнадцати годам ты уже отпустил это, и я решил, что уже слишком поздно. Упустил свой шанс и все такое. Регулусу кажется, что он умер. Может быть, он пропустил момент, когда его сердце перестало биться. Он парит где-то в неопознанном пространстве вне своего тела, потому что это невозможно. Просто не может быть. Они могли... Они... Черт побери. Регулус не может даже подумать об этом, он ведь так тщательно скрывал всё. — О Боже, — произносит он, безучастно глядя на Джеймса. Джеймс наблюдает за ним, улыбка немного сползает, когда он, кажется, понимает, что Регулусу нужна минутка, — О Боже, — повторяет он, медленно, с чувством. — Рег? — говорит Джеймс, тоже садясь и прислоняясь к изголовью кровати. — Ты говоришь мне, — медленно произносит Регулус, — что мы... Ну. Ты и я? Джеймс начинает выглядеть немного обеспокоенным. — Ну, да, но ты больше не влюблен в меня, так что все в порядке. — Джеймс, — говорит Регулус, тщательно контролируя себя. Его голос дрожит. Он чувствует, как сердце трепещет в его шее. — Умоляю. Поищи хоть причину. Очевидно, что моя влюбленность не закончилась к тому времени, как мне исполнилось восемнадцать. Что ты думал? Она просто испарилась? — А разве нет? — кротко спрашивает Джеймс, и, похоже, его тоже что-то осеняет, потому что он начинает выглядеть немного смущенным, немного обнадеженным. — Тогда когда же? Регулус в панике. Что, прямо здесь? Его самая большая мечта и самый страшный кошмар. Как он может признаться в подобном? Как он может отмахнуться от вопроса, не солгав? Джеймс никогда не будет смотреть на него так же, как раньше. Он молчит, но спокойствие исчезло. Вместо этого — липкие руки, сердце колотится в тишине, которая чем-то заряжена, но он не уверен, что хочет узнать, что именно. — Реджи? — Джеймс произносит, и это звучит несколько шатко: "Ты все еще...?" — Да, — Регулус бормочет, тут же закрывая глаза и закрывая лицо руками, потому что это уже слишком. — Оу. Пауза. — Джеймс? Ты... — Да. — Оу. Еще одна пауза. Тяжелая. Регулус все еще закрывает лицо. Его сердце, кажется, работает с перебоями, и он краснеет до чертиков. Это. Невиданно. — Я не знаю, что теперь делать, — признается Регулус, голос высокий и с придыханием. Он так расстроен, что не может скрыть своих чувств. — Я не... со мной такого не случалось. Джеймс снова смеется, мягко, ласково. Мягкие руки осторожно берут его за запястья, отводя ладони от лица, и Джеймс оказывается в полном фокусе — карие глаза за очками искрятся улыбкой. Регулус не знает, что делать или говорить, и просто смотрит в ответ, испытывая нечто похожее на панику. — Хей, — шепчет Джеймс, а затем: "Тебе не нужно ничего делать". — Мне не нужно? — тупо говорит Регулус, потому что, видимо, его мозг действительно расплавился где-то между этим моментом и тремя минутами назад, и все его романтические знания взяты из книг и фильмов, а из них он узнал, что определенно должен сейчас что-то сделать, например, страстно поцеловать Джеймса, или сделать романтическое заявление, или, или, или. Дело в том, что Регулус не лгал. У него действительно нет никакого опыта в романтических отношениях. Большинство людей начинают свои первые отношения в четырнадцать, пятнадцать или шестнадцать лет. Когда ты так молод, неважно, что ты неловок и не знаешь, что делать; ты разберешься с этим вместе. Но не Регулус, нет, Регулус все еще очень старался не умереть дома в этом возрасте и, таким образом, упустил шанс. И вот теперь ему приходится преодолевать неловкость и неизвестность в двадцать три года, когда оппонент опережает его на много лет. Если Регулус и ненавидит что-то, так это быть неподготовленным. И как же неподготовленным он чувствует себя сейчас. — Нет, не стоит. Мы можем поговорить об этом позже, если хочешь. Когда ты немного успокоишься и не будешь пытаться прийти в себя после очень напряженного вечера, — Джеймс так нежен, большой палец поглаживает мягкую нижнюю часть его запястья, где он держит его. Именно в такие моменты Регулус понимает, почему он влюбился в Джеймса Поттера, — Я просто счастлив, что теперь знаю. Мы можем решить, что делать с этим позже. В горле Регулуса встает ком, который он пытается сглотнуть, и ему приходится дважды попытаться, прежде чем он обретает голос. — Да, так будет лучше, — прохрипел он, переводя взгляд чуть ниже Джеймса. Все еще улыбаясь, Джеймс проводит руками по запястьям Регулуса, большие пальцы погружаются в складки на его ладонях, прежде чем он переплетает их пальцы. — Тогда так и поступим. Если бы Регулус имел право голоса, они бы остались так навсегда, счастливо глядя друг другу в глаза и держась за руки. Но вселенная не так добра к ним. Громкий стук во входную дверь заставляет их отпрянуть друг от друга. Они оба поворачивают головы в сторону звука и с минуту смотрят на закрытую дверь спальни, — Разберусь, — говорит Джеймс подносит руку Регулуса ко рту и целует костяшки пальцев (!!!). С сожалением он отпускает руку, чтобы выйти из комнаты. Рука Регулуса все еще висит в воздухе, застыв от нахлынувших на него эмоций. Проходит несколько секунд, прежде чем его нейроны перезапускаются, и он может принять полунормальное положение, и это хорошо, потому что именно в это время Сириус влетает в комнату, волосы хлещут его по лицу. Он подскакивает к кровати и прыгает на то место, где мгновение назад сидел Джеймс. — Эй, — бросается он, запыхавшись от бешеного бега к Регулусу, — Джеймс сказал, что свидание прошло не очень хорошо? Ты в порядке? Почему ты здесь? Почему ты не позвонил мне? Все слова вылетают из его рта огромным водопадом, в лучшие случае — разборчиво, в худшем – как тарабарщина. Это то, что им пришлось выяснить, когда они воссоединились после долгих лет разлуки. Сириус был таким энергичным и властным, что приводило к подавленности Регулуса. Когда Регулус перегружен, он срывается, что заставляет Сириуса срываться в ответ, и прежде чем они успевают опомниться, они кричат друг на друга, как будто их родители. Это было трудно, потому что одно присутствие другого напоминало им обоим об их худших временах, хотя они и были друг для друга лучшим, что было в тех временах. Прошло несколько месяцев, прежде чем Джеймс усадил их вместе, чтобы разобраться во всем, выступив в роли посредника, потому что, по его словам, ему "надоело, что они так сильно заботятся друг о друге, что превращаются в мудаков". Хотя в то время они оба ненавидели это, это было необходимо, и это позволило им понять друг друга намного лучше. Поэтому Регулус старается не вздыхать и не закатывать глаза. Зная своего брата, он понимает, что на самом деле Сириус старается изо всех сил. — Да, — отвечает он, незаметно отодвигаясь немного назад в ожидании того, что Сириус задушит его, когда узнает, что произошло. Он останавливается только тогда, когда его спина упирается в стену. Решив сначала ответить на самый простой вопрос, он объясняет: "Ну, у вас с Ремусом была ночь свиданий, так что я не думал, что смогу дозвониться до вас". Это целое искусство, как Сириус может походить на побитого щенка, даже не пытаясь. Его глаза становятся большими и блестящими, а брови сходятся на переносице. В качестве вишенки он втягивает нижнюю губу, чтобы пожевать. На этот раз Регулус не может удержаться от того, чтобы не закатить глаза. — О, перестань, Сириус. Тебе не нужно быть всегда доступным для меня. Сириус пожевал губу, прежде чем отпустить ее и сказать: "Но я хочу быть". — Ну, я тебя об этом не просил, — огрызается Регулус, складывая руки. — Ладно, — вмешивается Джеймс, устраиваясь сбоку на изножье кровати, — Вернемся к делу, хорошо?" Регулус смотрит на Сириуса, и Сириус смотрит на него в ответ. Это пристальный взгляд, который Джеймс, будучи единственным ребенком, никогда не поймет. Это классический взгляд, который используется в самых разных спорах, взгляд, который говорит о том, что они оба готовы отказаться от темы, но не будут делать это первыми. Своего рода вызов, чтобы продолжить спор, хотя втайне вы оба прекрасно знаете, что не хотите этого. Сириус сдается. Регулус старается не выглядеть слишком довольным, — Да, Рег. Почему ты здесь? И вот, уронив руки и глядя на одеяла, Регулус рассказывает Сириусу о том, что произошло. Он пропускает подробности, потому что не считает, что Сириусу нужно знать, а также потому, что не хотел бы быть ответственным за чью-то смерть (хотя Карадок вполне мог бы претендовать на первое убийство, пусть и косвенное), но он рассказывает о том, как Карадок делал выбор за него и как он ему угрожал. Он также рассказывает Сириусу о том, как это заставило его почувствовать себя маленьким (этому он тоже научился у Сириуса, как важно обсуждать не только то, что произошло, но и то, что это заставило тебя почувствовать), и о том, как он был в панике. Регулус вроде как смущен, но хочет быть уверенным. В чем именно, он не совсем уверен. Может быть, в том, что его реакция была нормальной? Или в том, что он прав, что нужно двигаться дальше? Но это не так важно, ведь он чувствует, что его видят и слышат. Сириус, в свою очередь, внимательно смотрит на него и не мешает. Он явно очень зол, желваки ходят, а кулаки сжимаются, но он контролирует себя, потому что знает, как важно для Регулуса сделать это, понять, что он может об этом говорить. Когда он закончил, Регулус почувствовал облегчение. В какой-то момент Джеймс положил руку на его предплечье, и это в какой-то мере помогает ему почувствовать опору. — Итак, — медленно произносит Сириус, слегка нахмурившись, — насколько я понимаю, мне нужно кого-то убить, а потом купить второй замок? Регулус слегка смеется, потому что чувствует себя намного легче, чем раньше. Джеймс все еще не убрал руку, — Ну, если ты его убьешь, я не вижу причин покупать замок. Он чувствует, как Джеймс сотрясается от беззвучного смеха. Сириус улыбается, но вид у него по-прежнему серьезный. — Нет, правда, спасибо, что рассказал мне. Я горжусь тобой за то, что ты обратился за помощью. Он говорит слишком искренне. От этого на щеках Регулуса появляется румянец, потому что они так не поступают. Любой, у кого есть братья и сестры, знает, что существует неписаное правило: хотя ты можешь испытывать определенное чувство гордости за своих братьев и сестер, ты никогда не должен говорить об этом вслух. К счастью, ему не нужно отвечать, потому что брови Сириуса снова сошлись в замешательстве. — Я полагаю, ты спал здесь, но где спал Сохатый? Регулус старается не смотреть на Джеймса, боясь показаться уж больно очевидным, но краснеет все сильнее. Он просто знает, что Джеймс смотрит на него, а это совсем не помогает ему. Прочистив горло, он готовится рассказать Сириусу, что Джеймс спал на диване (и это не ложь!!! Джеймс действительно спал на диване, просто не всю ночь. Лучшая ложь основана на правде). Джеймс перебивает. — О, я тоже спал здесь, — говорит он, пожимая плечами. Он говорит как всегда непринужденно, как будто в этом нет ничего особенного. Как будто Регулус обычно не избивает палкой всех, кто приближается к его персоне ближе, чем на метр. Сириус подозрительно щурится, его взгляд останавливается на руке Регулуса. Регулус подавляет желание вздохнуть, потому что знает: как бы непринужденно Джеймс ни говорил, Сириус не будет относиться к этому нормально. Сириус никогда в жизни не относился нормально ни к чему, так что нет смысла начинать сейчас. — Верно, — с сомнением говорит Сириус, — и я полагаю, что Регулус был полностью согласен. — Да, он попросил меня об этом, — снова говорит Джеймс, как маленькая мышка, которая радуется сыру, не понимая, что идет в ловушку. Регулус хочет встряхнуть его, но это только сделает все еще более очевидным, поэтому он воздерживается. — О как, — скептически произносит Сириус. Медленно. Он все еще щурится. Должно быть, в его тоне что-то есть, потому что Джеймс поднимает на него глаза, внезапно насторожившись. Затем, к отчаянию Регулуса, он смотрит сначала на Регулуса, потом на руку на его руке, а потом. Берет. Руку. Прочь. — АГА! — кричит Сириус, вскакивая на ноги и резко тыча пальцем в Джеймса. Джеймс в испуге откидывается назад. — Я так и знал. Ты подстраиваешься к моему брату! — Как ты пришел вообще к этому??? — кричит Джеймс в ответ, широко раскрыв глаза и выставив перед собой руки (как будто они могли его сейчас спасти). Сириус кричит в ответ, без слов, просто длинный, протяжный крик, что объективно странно, но Регулус научился больше не удивляться тому, что делает Сириус. Правда, это скрывает его бормотание о том, что он не ребенок, что хорошо, потому что просто произнесение этих слов делает их менее правдивыми. Сириус решает, что лучшим вариантом будет броситься на Джеймса (кто знает, что творится в его голове? Уж точно не у Регулуса). Регулус немного отходит в сторону, чтобы не попасть под удар. Немного катаний, несколько приглушенных слов вроде "ты извращуга", "так и знал это" и "девятнадцать", но никакого насилия, и через минуту или две Сириус просто лежит на Джеймсе, а они оба смеются. Затем Сириус встает и протягивает руку Джеймсу, чтобы тот тоже поднялся, и они просто ухмыляются друг другу. — Похоже, мы станем братьями по-настоящему, — ухмыляется Сириус, и Джеймс бьет его кулаком. Это было бы невыносимо, но у Регулуса было шесть лет, чтобы привыкнуть к этому, и его это нисколько не смущает. — Я рад, что ты был рядом с ним вчера. Улыбка Джеймса сползает с лица, и он выглядит странно тронутым. Регулус возмущенно спрашивает, не забыли ли они о его присутствии, ведь они говорят о нем, как о предмете. — Да, всегда, — искренне отвечает Джеймс, и Регулус тает. Они завтракают втроем. Джеймс готовит яичницу, Сириус — тосты, а Регулус сидит между ними на стойке и смеется над глупостями, которые они говорят. Это не так уж плохо, вот так, между двумя самыми большими защитниками в его жизни. Они едят стоя (или, в случае Регулуса, все еще сидя на стойке), потому что не могут заставить себя убрать со стола. После этого Сириус вызвался помыть посуду, чтобы Джеймс и Регулус могли одеться. Он косится на них, когда они выходят из комнаты, но не говорит ничего возмутительного, что очень хорошо для Регулуса, потому что он уверен, что взорвется, если Сириус сделает какие-нибудь замечания. Регулус терпеливо наблюдает за тем, как Джеймс выбирает поношенную толстовку и спортивные штаны, чтобы передать ему, а затем выходит из комнаты со своей одеждой. Когда Регулус разворачивает толстовку, чтобы надеть ее, он фыркает про себя. На красной толстовке красуется имя Джеймса и цифра одиннадцать, несомненно, оставшаяся со времен его школьного футбола. Поверьте, Джеймс Поттер ловкий, как кузнечный молот. Он, конечно же, надел ее, не сомневаясь в этом. Убедившись, что он один, он натягивает воротник на нос, чтобы понюхать его, и получает в награду запах, очень характерный для Джеймса. Он едва не вздыхает, как девица из романа, но воздерживается (с трудом). Когда раздается стук в дверь, он поспешно опускает ее обратно, разглаживая, чтобы не осталось никаких следов его проступка. После некоторой паузы дверь открывается, и в комнату входит Джеймс. Он останавливается, увидев Регулуса, и замирает на полушаге. Он издает удивленный звук, похожий на "ох", но более мягкий, с придыханием. — Ты хорошо в этом выглядишь, — наконец вздыхает он, пробегая глазами по телу Регулуса. Регулус, к его чести, не умирает сразу от сердечного приступа. Хотя, судя по тому, как выпрыгивает сердце из груди, это было очень близко. Ему удается улыбнуться и посмотреть на себя со стороны. Он знает, что краснеет, но ничего не может с этим поделать. Когда он поднимает глаза, Джеймс оказывается гораздо ближе. Настолько близко, что Регулусу приходится слегка приподнять голову, чтобы увидеть его выражение лица. Он чувствует жар, исходящий от Джеймса, даже через толстую ткань толстовки. Джеймс берет его за руку и играет с его пальцами. — Прости, что сдал нас, — тихо говорит Джеймс, — я не хотел. Он выглядит немного застенчивым, так как избегает зрительного контакта, — Просто, ты же знаешь, какие у нас с Сириусом отношения. Да, это так. То, что у них, кажется, одна клетка мозга, которая перепрыгивает с головы на голову. То, что им нужно всего три слова, чтобы рассказать целую историю. То, как они могут смотреть друг на друга и просто знать, что с ними произошло, без слов. Наблюдать за такой связью со стороны просто невыносимо. Когда он только присоединился к ним и стал чем-то вроде третьего лишнего (быть третьим лишним для Сириуса и Джеймса, пожалуй, хуже, чем для любой романтической пары в мире), Регулус завидовал тому, как легко они общаются друг с другом. Для такого человека, как Регулус, которому всегда было трудно выразить свои чувства словами, было просто невозможно, когда кто-то просто понимает тебя. Сейчас он просто счастлив за них, счастлив, что Джеймс был рядом с Сириусом, когда ему кто-то был нужен, и что Сириус был рядом с Джеймсом. Он знает, что Джеймсу все это известно, поэтому лишь слегка хмыкает, и Джеймсу кажется, что этого достаточно для понимания (и действительно, не о таком ли общении он мечтал все это время?). Джеймс вскидывает руку, снова переплетая их пальцы. В животе Регулуса при этом происходит небольшой переворот. — Что скажешь, если мы сейчас пойдем и купим этот замок? — Регулус хочет запротестовать, уверенный, что и так занимает слишком много времени Джеймса, но Джеймс оказывается быстрее. — Мне будет легче, если я буду знать, что ты в безопасности. Черт, он хорош. Кто бы мог подумать, что Джеймс Поттер — мастер манипулирования? И вот Регулус проглатывает свой протест и просто слегка кивает, а Джеймс сверкает, сжимая его руки, и этого достаточно. В награду за это Регулус встает на носочки и прижимается к щеке Джеймса. Когда он отстраняется, светло-розовая пыль рассыпается по щекам Джеймса, что чуть ли не трещат от силы его ухмылки. Они выходят из комнаты рука об руку, и Сириус делает вид, что закатывает глаза и вздыхает, но когда они надевают ботинки, Регулус видит, как он улыбается сам себе. Они покупают новый замок, а когда возвращаются домой, у них уходит почти час на его установку, потому что Сириус постоянно неправильно читает инструкции, а Джеймс не знает, как работать с дрелью. Они так смеются, что у Регулуса начинает болеть живот, а потом заказывают пиццу, потому что уже пятый час, а они проголодались после такой физической работы. Когда Джеймс и Сириус собираются уходить, Джеймс машет Сириусу рукой и задерживается, пока Сириус (подозрительный, но, тем не менее спокойный) не сворачивает за угол. Он тихо спрашивает Регулуса, не против ли он остаться сегодня один. Регулус, к своему удивлению, обнаруживает, что да. Конечно, разговор затягивается, Джеймс думает, что Регулус говорит это только для того, чтобы не быть обузой, а Регулусу все больше надоедает рыцарство Джеймса, но в конце концов они соглашаются, что все будет хорошо, и смеются, а потом, что вполне естественно, делятся поцелуем на ночь (видишь, Регулус? Ты не должен ничего делать, пока не решишь, что время пришло), после чего Джеймс робко уходит. Регулус смотрит, как он уходит, потом дважды запирает дверь и отправляется посидеть на диване с бокалом вина. Чувствует он себя не очень хорошо, но это нормально. Еще лучше, когда через двадцать минут Джеймс пишет ему сообщение, чтобы проверить, как дела, и они не перестают разговаривать несколько часов. Перед сном он снова проверяет замки, трижды, и проходит немного времени, прежде чем он набирается смелости и действительно ложится спать. У него выходит и спит всю ночь.—————
Барти Крауч: нууууу и как все прошло??? Барти Крауч: ты его завалил или как? Регулус Блэк: Думаю, у меня появился парень. Барти Крауч: Реально??? Барти Крауч: молодец, приятель, я знал, что он тебе подходит Регулус Блэк: О нет, не он Регулус Блэк: Он угрожал изнасиловать меня. Регулус Блэк: Но Джеймс пришел на выручку, так что я думаю, мы теперь встречаемся. Барти Крауч: ЧТО Барти Крауч: Ты серьезно? Барти Крауч: рег Барти Крауч: рег Барти Крауч: рег возьми трубку Барти Крауч: РЕГ•••