Солнечный удар

Жан стучит в закрытую дверь перед собой, делая глубокий успокаивающий вдох. Кончики его пальцев заметно холодеют и чуть дрожат, а сердце заходится в бешеном ритме. Как бы он не старался скрыть свои эмоции, у него никогда не получалось — они отчаянно вырывались наружу, преодолевая любое препятствие на пути. Он делал это уже сотни раз, так почему каждый из них ощущается как первый? На тёмном дереве висит привычная табличка с надписью «клуб радиовещания», облепленная рваными по краям стикерами с человеком-пауком из старой коллекции. Жан знает наверняка — хоть он никогда и не был фанатом фильмов про супергероев, у него была целая сотня похожих, подаренных одним очень важным человеком. И именно этот «очень важный человек», представляющий из себя одну большую проблему с кодовым названием «солнечный удар», сейчас стоял прямо перед Жаном, немного приоткрыв дверь и ослепительно улыбаясь. Жан серьёзно перепробовал все солнцезащитные очки, которые смог найти в городе, — но ни одна пара не могла спасти его глаза и сердце от улыбки, которой тот одаривал окружающих. — О, ты уже здесь? Подожди минуточку, я сейчас! — пробормотал парень, почти сразу же возвращаясь к рабочему столу напротив двери и аккуратно складывая разбросанные вещи. Джереми был лучшим другом и по невероятно удачному стечению обстоятельств соседом Жана, а также настоящей звездой их старшей школы. Он уже несколько лет являлся главой клуба радиовещания, и увидеть его здесь было обычным делом — он часто оставался после уроков в кабинете, чтобы успеть собрать все новости и написать сценарий к завтрашнему дню. Возвращаться со школы вместе стало их маленькой традицией ещё в младших классах. Жан тогда только переехал вместе со своими родителями, а мальчик с большими и добрыми глазами из дома напротив был полон энтузиазма познакомится с новым соседом. Когда Джереми впервые подошёл к нему, Жан настолько перепугался, что убежал, так и не сказав своего имени, — новая обстановка нагнетала, а природная неуверенность проявлялась ещё в большей степени, чем раньше. Несмотря на неудачную первую попытку, маленький Джереми не мог сдаться просто так. Он часами ждал его появления на детской площадке, чтобы вместе поиграть и разузнать что-нибудь новое; иногда подходил на улице, пока Жан гулял в одиночестве, зачастую разговаривая с самим собой. Только спустя несколько недель Жан смог ему немного открыться и поддержать разговор — и ни разу не пожалел об этом. Не прошло и минуты, как Джереми уже закрывал кабинет с сумкой наперевес. Сегодня столбик термометра как назло опустился ниже нуля, а Жан с непривычки совсем забыл одеться потеплее. Как только они вышли на улицу, в лицо ударил холодный ветер, и он непроизвольно поморщился от морозного покалывания на щеках. Всё-таки весна ему была по душе гораздо больше. — Завтра День Святого Валентина, — напоминает Джереми. — Кажется, что только вчера был Новый Год, а мне вдруг снова нужно писать красивую речь для очередного праздника. На самом деле, Жану и не нужно было напоминание. Последнюю неделю он только и делал, что думал об этом особенном дне. — О, правда? — наигранно удивлённо переспрашивает Жан. — Время быстро летит. Он собирался признаться. Признаться Джереми в своей глупой и нелепой влюблённости. Он и сам не знает, как это получилось; в один момент вдруг всё перевернулось с ног на голову, рука в его руке стала ощущаться иначе, вызывая порхание бабочек в животе, а свет от солнечной улыбки проникал прямо под кожу, заставляя Жана таять изнутри, как мягкое мороженое. Чувства потоком разливались по телу, и это было непривычно-пугающе и сладостно-приятно одновременно. Несколько лет он отчаянно сопротивлялся и отрицал витающее в воздухе притяжение, но потом сдался и вдруг осознал степень той проблемы, в которую вляпался. Джереми никогда не посмотрит на него так, как мечтает об этом Жан; но он никогда ни на что и не надеялся — в конце концов, они просто друзья. Вся эта глупая затея с валентинкой изначально была обречена на провал. Жан прекрасно осознавал это, но сердце всё равно болезненно сжималось от мысли о том, что его могут отвергнуть. Особенно резкий порыв ветра заставил его зарыться носом в воротник куртки ещё сильнее — к сожалению (или счастью? Жан так и не определился), это не могло ускользнуть от внимательного взгляда идущего рядом Джереми. — Ты в порядке? Выглядишь совсем неважно, — обеспокоенно говорит Джереми. Зная, что не сможет просто уйти от ответа, Жан отвечает сквозь зубы: — Ничего, просто немного замёрз. Как-то не уследил за погодой, и- Джереми, не дав ему даже закончить мысль, сдёрнул свой ярко-оранжевый вязаный шарф и обмотал его вокруг открытой шеи Жана. Своими невозможно красивыми руками он подправил мягкую ткань, натягивая её до самого носа, и опять ярко улыбнулся. Жан впал в мгновенный ступор. Несмотря на мороз, щёки вдруг потеплели, а сердце в груди ускорило ритм. Даже в такую погоду у него было собственное солнце, которое согревало его своей чуткой заботой и вниманием; как же больно будет отпускать его, когда Жан наконец признается. Нет, вовремя останавливает он себя, сейчас совсем не время думать об этом. — Так лучше? — уточняет Джереми, всё ещё вглядываясь в лицо напротив. Жан буквально тонет в его взгляде, боясь лишний раз вздохнуть, чтобы не разрушить момент. Он может только надеятся, что тот не замечает его глаз-сердечек и красных совсем не от холода щёк. — Впрочем, неважно. Пойдём скорее домой. И крепко, но нежно хватает его ладонь, быстрым шагом направляясь в сторону их улицы. Держаться за руки стало для них обычным делом с тех пор, как Джереми настоял на этом, когда Жан в миллионный раз потерялся в непроходимой толпе, как маленький ребёнок. Он по привычке, совсем не задумываясь идёт следом, стараясь не отставать (попутно проклиная разницу в росте) и не обращать внимания на тепло в груди от их переплетенных пальцев. Через несколько минут Джереми останавливается прямо напротив своего дома и поворачивается к запыхавшемуся Жану. Осматривает его с ног до головы на наличие повреждений, задерживая пристальный взгляд на шарфе, — что-то в его глазах меняется, и он вдруг начинает звонко и искренне смеяться. Жан мгновенно теряется — неужели у него что-то на лице? — Извини, но ты сейчас так мило выглядишь. Видел бы ты себя, — сквозь смех говорит Джереми. Слова слетают с его губ так легко и просто, как будто они ничего не значат, не заставляют Жана в очередной раз терять голову от накрывающих с головой чувств. Абсолютно смущённый, он вдруг понимает, что ему стоило бы вернуть шарф, чтобы не выглядеть совсем глупо, и уже порывается его снять, когда Джереми останавливает его, снова сжимая холодные пальцы своей рукой. — Оставь. Тебе очень идёт. Жан краснеет вдвойне сильнее. Не в силах больше терпеть подобного рода пытки, он бормочет себе под нос быстрое прощание и идёт в сторону своего дома, чуть ли не срываясь на бег. Выдыхает, только когда дверь за спиной захлопывается, и съезжает по ней на пол, закрывая лицо руками. Он — влюблённый дурак. Жан никак не может избавиться от своих чувств, и Джереми ему в этом совсем не помогает. Все эти дружеские объятия, солнечные улыбки и искренние комплименты делают с каждым разом только хуже. Джереми не раз вытягивал его из ямы самобичевания, протягивал руку помощи и дарил свою заботу, и Жан не знает, чем это заслужил. Наверное, в прошлой жизни он спас целую планету, — иначе зачем такому обоятельному парню, как Джереми, помогать настолько закрытому и ничем не примечательному Жану? Он легко касается пальцами шарфа, всё ещё свисающего с шеи, и зарывается в него носом. Джереми разрешил его оставить, и Жан уверен, что теперь будет ходить только в нём. Жаль только, что запах его древесного парфюма, скорее всего, быстро выветрится. Из гостиной доносится еле слышимый шорох, и спустя пару мгновений из-за угла выглядывают пара любопытных глаз и ушей. Джереми подарил Жану кота с зелёными глазами и блестящей чёрной шерстью на пятнадцатый день рождения — стоило ему только заикнуться о желании завести кого-нибудь, чтобы скрасить одиночество. Джереми тогда гордо заявил, что не смог пройти мимо него в приюте, потому что он так напоминал ему Жана. В тот момент в его голове что-то щёлкнуло, и он впервые задумался о природе своих чувств к лучшему другу. Он часто делился с БонБоном своими мыслями и порой даже представлял рядом с собой Джереми, когда обнимал кота перед сном. Тот, кажется, всегда всё понимал даже без слов — тихо садился и мурлыкал рядом, когда Жану было особенно одиноко, или тёрся об ноги, прося внимания, когда он совсем терял связь с реальностью. Жан вздохнул, наконец скидывая обувь на пол и снимая мешающуюся куртку. Ему нужно было успеть закончить начатое, а времени почти не оставалось. Ещё неделю назад он окончательно решил, что ему нужно признаться Джереми в этот день. Он больше не мог скрывать свои чувства, каждый день мучаясь от бессонницы и навязчивых мыслей. Но он хотел не просто подсунуть Джереми очередную валентинку, как все остальные девчонки, а по-настоящему вложить самого себя в маленькое признание. Тогда ему в голову пришла абсурдная, но в то же время совершенно гениальная мысль — нарисовать портрет Джереми прямо на валентинке. Он долго ломался в раздумьях, но, взвесив все «за» и «против», решился на отчаянный шаг, и теперь на его столе лежал почти законченный шедевр. Рисование было тем, что так успокаивало его и помогало спрятаться от реальности. У него даже было несколько аккаунтов в соцсетях, где он время от времени делился своими зарисовками, и небольшая аудитория, которой нравилось его творчество. Жан обычно скрывал свое увлечение от знакомых, но он точно знал, что Джереми в тайне был подписан на каждую страницу и активно следил за постами, оставляя подбадривающие комментарии. Он как-то даже видел Жана за рисованием лично — без предупреждения пришёл в гости, и застал его врасплох. Тот раз закончился тем, что Джереми попросил научить его рисовать человека-паука, а Жан не мог отказать. Как оказалось, в этом деле он был полным профаном, и Жану пришлось ему немного помочь. Он не знает, как это получилось; но в следующую минуту он уже нависал над Джереми и держал его руку в своей, направляя кисть в правильную сторону. А когда тот повернулся, счастливый, но полностью измазанный в красной акварели, Жан не удержался и нежно провёл пальцем по его щеке, стирая яркую полосу. Он не раз вспоминал этот случай, пока рисовал портрет, и смущённо улыбался глядя на лежащий перед ним лист бумаги в форме сердца. Ему оставалось только добавить надпись — но что именно? Где-то под столом раздаётся шуршание — БонБон уронил со стола старую порванную подвеску в форме луны, которую Жан носил в начальной школе, но не выбросил, даже когда застёжка совсем износилась. Причина, как и всегда, была одна — это был подарок Джереми. Джереми, Джереми, Джереми. Абсолютно всё напоминало о нём. И тут Жана осенило. Он берёт красный маркер и пишет трогательное «ты — моё солнце», трепетно выводя каждую букву. БонБон внизу одобрительно мяукает и забирается на колени, мирно засыпая. Теперь Жан наконец может расслабленно откинуться на спинку стула — осталось всего лишь дождаться завтра и постараться не паниковать раньше времени. Всего лишь.

***

Ненавязчивая короткая мелодия привычно раздаётся по коридору, когда Жан открывает дверцу своего шкафчика. Этот звук — то, ради чего он каждый день приходит в школу пораньше, чтобы точно ничего не пропустить. Улыбка мгновенно расцветает на его лице, когда из динамиков раздаётся спокойный и такой родной ему голос: — Очередное доброе утро! На связи Джереми и его традиционные утренние новости. Шум толпы заметно стихает, и всё внимание студентов теперь сосредоточено на школьном радио. Жан не исключение — он в последний раз смотрит в зеркало на дверце, поправляя кудри, и вслушивается в дальнейшую речь. — Сегодня среда, 14 февраля, а это значит, что я могу с радостью поздравить вас с Днём всех влюблённых — самым романтичным праздником в году, — продолжает Джереми. — Напоминаю, что в холле первого этажа стоит почтовый ящик для ваших валентинок — поторопитесь, если хотите анонимно отправить послание, потому что их начнут разносить уже после третьего периода. Жан никогда в этом не признается, но он несколько лет до этого пользовался почтовым ящиком для отправки валентинок Джереми — это позволяло ему вблизи видеть то, как сияют его глаза от радости, когда он читал анонимные послания, при этом оставаясь в тени. Но в этом году он собирался отдать её лично, из рук в руки. Картонное сердце было бережно спрятано в задний карман рюкзака — нужно было лишь дождаться подходящего момента. — Надеюсь, что каждому из вас, кто хочет признаться в любви, сегодня повезёт. Набраться смелости для такого шага порой непросто, но вы должны помнить, что шансы никогда не равны нулю. Кто знает, вдруг ваши чувства окажутся взаимными? Как иронично. Жану хотелось бы верить словам Джереми, но он знает — у него шансов не было никогда. — В любом случае, не сдавайтесь, и у вас всё получится. Звучит банально, но мне порой очень помогает. К слову, я сегодня тоже хочу сделать кое-кому предложение стать моей валентинкой, поэтому давайте пожелаем друг другу удачи с этой задачей. Из других новостей… Дальше Жан не слушает. Предложение… стать его валентинкой? Ему не послышалось? Нет. Этого не может быть. В коридоре восхищённо перешептываются и вздыхают, уже выстраивая предположения, кто же мог понравиться такому красавчику, как Джереми, а у Жана земля ушла из-под ног. Он не верит, что сердце Джереми уже занято кем-то другим. Как он мог не заметить? В конце концов, кто это мог быть? Он перебирает имена и лица, вспоминает всех фанаток и знакомых Джереми, но не может ни за что зацепиться. Он никогда не делился с ним ничем подобным, даже не упоминал свои романтические чувства, и это приводило его ещё в большее отчаяние. Слова Джереми не отпускают его, и под конец дня у него начинает болеть голова. Они даже не пересекались сегодня — ни на уроках, ни в холле, ни на обеденном перерыве — и Жан, на самом деле, был этому невероятно благодарен. Ему нужно было время подумать и привести себя в порядок. После уроков Джереми пишет, что немного задержится и просит подождать его. Из-за своей тревоги Жан даже подумывал просто уйти, сказав, что сильно торопится, но вовремя остановил себя. Всё-таки он потратил не один час, рисуя валентинку и готовясь к сегодняшнему дню, чтобы выглядеть потрясающе. Стоило хотя бы попытаться. Он отвечает коротким «хорошо» и решает выйти на крыльцо в попытке скоротать время. Считает проходящих мимо ворот людей, смотрит на пушистые облака в небе и взглядом проводит счастливых учеников, возвращающихся домой. Каждый из них наверняка получил хотя бы по одной валентинке — у Жана же не было ни одной. Это было ожидаемо, но всё равно немного обидно. Обычно Джереми дарил ему открытку с какой-нибудь глупой надписью, и они вместе смеялись, перечитывая её снова и снова. Но в этот раз не было ничего — и это невольно наталкивало на печальные мысли. В его поле зрения появляется очередная парочка, мило переговаривающаяся между собой. Таких он сегодня увидел немало — и глубоко в душе мечтал о том же. С одним конкретным человеком. Они стоят так близко, что периодически сталкиваются руками, и Жан бы искренне порадовался за этих двоих, если бы не одно «но». Он узнает в парне Джереми. Рядом с ним — невероятно красивая девушка, улыбающаяся так ярко и тепло, что невольно кружится голова. Он, кажется, пересекался с ней пару раз на совместных предметах, но сейчас это не имело значения. Жан стоит, не в силах сдвинутся с места, и не может отвести взгляд от картины перед собой. Сердце пронзает жуткая боль, и ему впервые становится так трудно дышать. Как назло, Джереми заканчивает разговор и прощается, оглядываясь вокруг, и вдруг смотрит прямо на Жана. Машет рукой, и опять улыбается. Улыбается так же, как и той девушке. Хрупкий фарфор бережно хранимых чувств разбивается вдребезги. Жан не знает, что выражает его лицо сейчас, но он изо всех сил старается натянуть улыбку и помахать в ответ. Выходит наверняка что-то больше похожее на кривую гримасу отвращения, но это всё, на что он сейчас способен. Джереми в два шага преодолевает расстояние между ними, и Жана снова захлестывает волной предательски тёплых чувств. Дурацкая влюблённость. Он без слов разворачивается, сразу же направляясь к воротам. Жан думает только о том, чтобы забыть всё, как страшный сон, и мечтает разорвать валентинку на части, как разорвали сегодня его сердце. Джереми стоит в замешательстве несколько секунд, но быстро отмирает и догоняет его. — Долго ждал? — нарушает минутную тишину Джереми, немного сбавляя шаг. Жан лишь отрицательно мотает головой. — Супер. Я старался закончить как можно скорее. Жан хмыкает себе под нос — на что-то большее его не хватает. — Как прошёл твой день? — пробует начать разговор Джереми. — Мне вот опять прислали целую гору валентинок. Я, конечно, безумно рад, но они еле влезли в сумку. Кстати, как тебе моя утренняя речь? Ты же слушал, да? — Угу. У тебя отлично получилось, — односложно отвечает Жан. — Что-то случилось? — спрашивает Джереми, чувствуя холодность, и как всегда попадает прямо в цель. — Ты сегодня совсем молчаливый. — Всё в порядке, — говорит Жан. Он уверен, что Джереми не верит ни одному его слову. — Просто выдался неудачный день. Блондин ничего не отвечает, позволяя напряжённой тишине повиснуть между ними. Жан радуется этому, как никогда — он хочет лишь поскорее оказаться дома, прижать к себе БонБона и расплакаться в подушку. Они уже подходят к крыльцу, и Жан пытается быстро ретироваться, срываясь с места. К сожалению, план-побег с треском проваливается — Джереми замечает движение и вовремя хватает его за руку, останавливая. — Жан, я же вижу, что что-то не так. Ты можешь рассказать мне всё, что угодно, помнишь? — говорит Джереми, смотря глаза в глаза. — Я постараюсь тебе помочь, что бы это ни было. Он не знает, насколько ошибается. Жану с его разбитым сердцем уже ничего не поможет. — Я… всего лишь расстроился, что не получил ни одной валентинки, — отвечает Жан. Всё-таки в этом была доля правды. — Видимо, я совсем не пользуюсь популярностью. Ничего, как-нибудь переживу. Джереми замолкает, мнётся с ноги на ногу и отводит глаза. Сейчас он похож на побитого щенка со взглядом золотистого ретривера, и Жану вдруг становится стыдно. Он всё испортил, и причина тому — его глупые чувства. Он уже хочет извинится и уйти, чтобы не доставлять ещё больших проблем, но краем глаза замечает, как Джереми вдруг тянется рукой в карман, достаёт оттуда что-то ярко-розовое, и протягивает ему на раскрытой ладони, очаровательно краснея. Сердечко. Криво вырезанное по краям, с нарисованным бантиком сбоку и одной единственной фразой. «Ты станешь моей валентинкой?» У Жана внутри всё переворачивается. Мысли перемешиваются, тараканы в голове мечутся из стороны в сторону и отчаянно бьют сигналы тревоги. Ошибка 505. Абонент недоступен, перезвоните позже. Он аккуратно берет сердечко в руки, вглядывается в надпись, проводит пальцами по картону, смотрит снова на Джереми и все еще не может поверить своим глазам. — Ты мне нравишься, Жан, — неожиданно дрожащим голосом говорит Джереми, преступая через неловкость. — Уже очень-очень давно. Извини, что я так внезапно, но это наш последний совместный год учёбы, и я подумал- — Закрой глаза, — перебивает Жан, вдруг почувствовав необъяснимый прилив смелости. Джереми немного пугается странной просьбы, но старается не подавать виду и покорно зажмуривается. Жан достаёт бумажное сердце из рюкзака и смотрит на него секунду, давая себе последний шанс отступить. Воздух покидает его лёгкие, когда он холодными пальцами вкладывает бумагу в руку Джереми и с замиранием сердца следит за реакцией. Она не заставляет себя ждать — у Джереми от осознания округляются глаза и он изумлённо смотрит на Жана, а тот может думать только о том, насколько же он красивый. Жан боится, что это всё — лишь бредовый сон, плод его больного воображения. Не может Джереми быть реальным. Таким невероятным. Невозможным. Но Жан не просыпается от назойливого звука будильника, даже когда Джереми подходит ближе, на расстояние вздоха, так, что между ними остаются лишь считанные миллиметры. Он обхватывает его лицо тёплыми ладонями, и осторожно спрашивает: — Можно тебя поцеловать? Джереми невесомо поглаживает его щёки большими пальцами, прямо там, где по ним разлился румянец, и Жан, млея под его руками, не может сказать ничего больше, кроме как: — Да. Джереми, пожалуйста. Он не знает, кто первым сократил расстояние — лишь чувствует бархатные губы Джереми на своих и понимает, что теперь полностью пропал. Трепетный поцелуй со вкусом вишнёвого блеска, который Джереми так любил, не мог сравнится ни с чем, что Жану довелось испытать в своей жизни. Колени подкашивались, воздуха не хватало, и единственным, что удерживало его от потери сознания, были пальцы Джереми, зарывшиеся в тёмные кудри на макушке. Его движения были осторожными, наполненными любовью и нежностью, и Жан таял в его руках. Он думал, что не может полюбить Джереми ещё сильнее — но с каждым разом проваливался всё дальше и дальше в пучину своих чувств. Джереми в последний раз чмокает его в нос и отстраняется, глядя на него с нескрываемым счастьем в глазах. Жан влюблённо смотрит в ответ и не может сдержать улыбки. Теперь он точно уверен, что получил настоящий солнечный удар. В самое сердце.