Вечером выезжаю! Твой Мишка

Андрей проснулся словно от толчка. От резкого осознания присутствия кого-то рядом. Нет, конечно, последний год рядом с ним всегда были люди, в казарме вообще крайне редко можно было побыть наедине. Но здесь было другое _рядом_. Андрей ощутил тяжесть руки на талии и дыхание на лице. Глаза открылись, но Князев будто так и остался во сне. Потому что это точно не было чем-то реальным, чтобы его друг, Миша Горшенев, в которого он оказывается отчаянно влюблен, просто вот так лежал рядом, безмятежно посапывая и обнимая его во сне. Андрей моргнул пару раз до конца прогоняя сон. Нет, все еще здесь. Значит и правда вчерашний день не был выдумкой его воображения. Миша выглядел таким спокойным и домашним. Андрей боялся пошевелиться, чтобы не разбудить его. Комнату уже заливал вполне себе дневной свет. Сколько же сейчас времени? Ему в четыре нужно быть в казарме. А так не хочется, черт возьми, уходить от Миши. На Андрея вдруг стыдным потоком навалились воспоминания о вчерашнем вечере. На самом деле он так много себе позволил. Но Миха тоже будто бы был не против и даже сам провоцировал его, нет? Князев вспомнил горячий, пылающий взгляд этих черных, бесовских глаз, и внутри все моментально напряглось. Вспомнил Мишины стоны и просьбы. Вспомнил нетерпеливые и неумелые движения, поцелуи. Вдруг в сознание будто наковальня упало понимание того, что у Миши вчера видимо был первый секс… Не совсем он, конечно, но все же… Андрею стало откровенно жарко. Ему не было стыдно за свое поведение. Он делал то, что давно хотел. И мог остановиться в любой момент, если бы Миша его остановил. Но он не останавливал. Играл ли в нем только алкоголь или что-то еще? Андрею было страшно. Он совершенно не мог предсказать что сейчас будет. Не мог спрогнозировать хоть какую-то Мишину реакцию, а потому не мог продумать свой план действий. Больше всего Андрея пугала перспектива, что они могут перестать из-за этого общаться. Эта мысль была самой невыносимой. Мишка судорожно вздохнул, смешно причмокивая губами во сне, и обнял себя обеими руками, скрещивая их на груди. Андрей смотрел на его дрожащие во сне веки, эти длинные, до невозможности трогательные ресницы, взъерошенные темные волосы. У Миши на лице отпечаталась подушка, а на шее виднелись покрасневшие засосы. Андрей понимал, что на его собственной шее примерно такая же картина или даже еще хуже, и совершенно не имел представления как объяснит это всё пацанам в казарме. Мишу хотелось рассматривать, Мишу хотелось трогать. Андрею до дрожи в пальцах хотелось протянуть руку и погладить Мишу по носу, зарыться в волосы, сгрести его в объятия и шептать на ухо такие непристойности и нежности, которых Миша никогда не слышал и от которых неприметно будет краснеть и покрываться мурашками. А мурашки у Мишки приятные. Андрей чувствовал их своими пальцами буквально несколько часов назад и это знание не даст ему дальше спокойно жить. По крайней мере до следующего раза как не ощутит их вновь. Прошлой ночью Андрей Князев понял совершенно точно три вещи: 1) Он безоговорочно влюблен в Михаила Горшенева, и довольно давно. Пора это признать и прекратить себя обманывать. 2) Он не заставлял Мишу ничего делать. Но ему точно понравились многие вещи, что произошли между ними. Об этом можно судить по крайне… _красноречивым_ реакциям. А потому есть малюсенькая вероятность, что Михе тоже не безразличен Андрей. 3) Миша стонет как девушка. Все три пункта были совершенно невозможными и волнующими, особенно в купе с тем _как_ Миша просил вчера его поцеловать. «Княже, поцелуй меня». Возбужденный, надрывный голос с придыханием пронесся в сознании Андрея и моментально стало нечем дышать. Князев вновь посмотрел на спящее лицо Миши и мысленно застонал. Как же хочется разбудить его поцелуями. Коснуться губами щеки, нежно провести по носу, поцеловать закрытые, подрагивающие веки и эти, сука, идеальные брови! Мишу хотелось сгрести в объятия, облепить всеми конечностями как щупальцами, и утащить в дальний угол, пряча в сундук как самое драгоценное сокровище. Андрей поймал себя на мысли, что уже несколько секунд не дышит и не сводит взгляда с Мишиного лица. Так, стоп, успокойся. Нужно отвлечься, занять себя чем-то, а то можно наделать еще больше вещей, за которые потом заебёшься в морду получать. Андрей аккуратно выбрался из под одеяла и бесшумно как кошка сполз с кровати. Надо время глянуть и пойти чёт на завтрак сообразить. А то желудок от вчерашней водки сводит будь здоров. Да и в казарму опаздывать нельзя, не стоить добавлять лишние наряды к уже имеющимся. Андрей тихо взял штаны и сумку, что привез Мишка, и все так же бесшумно ретировался на кухню. Настенные часы показывали почти что час дня, значит времени у них не так уж много. В сумке нашлись куриные яйца, заботливо завернутые мамой каждое в газетку. Где-то в ворохе теплых вещей явно еще есть съестные артефакты, но искать было лень. На плитке была всего одна конфорка, поэтому Андрей сначала вскипятил чайник, и только после этого поставил сковородку, разбивая в нее яйца. Сигареты все еще были сладкими и приятнее чем обычно на вкус. Удивительная магия. Вообще Андрей, конечно, интересно себя чувствовал готовя завтрак в одних только штанах, лениво потягивая сигарету, весь в засосах. Если зажмуриться, можно на мгновение представить такую жизнь: будто бы яичница сейчас ароматно зашкварчит на сковородке и Андрей пойдет будить Мишу поцелуем в макушку. А тот сонно поворчит и уговорит поваляться вместе еще пять минуточек, по-медвежьи обнимая поперек тела своими длинными ручищами. Но этого не будет. На самом деле Андрей уже знал как будет. Миша застесняется, осознает что произошло, и сделает вид, что ничего не было. Хорошо, если не замкнется и просто будет болтать как обычно. Но может и в серую тучу раздумий уплыть и вообще на Андрея не реагировать. Это будет хуже всего. Поговорить обо всем, конечно, у Михи духу не хватит. Да и Андрей не знал готов ли к этому сам. На самом деле в голове вырисовывался только такой план: 1) Не давить на Мишку 2) Посмотреть что будет и на что он готов 3) Не ёбнуться головушкой (по возможности). Яичница шкварчала на сковородке. Андрей стоял возле окна, смотря куда-то в пустоту, с чашкой чая в руках, и медленно курил. Вдруг кухню разрезал оглушительный грохот, Князев подпрыгнул и резко развернулся. Это Миша грациозно впорхнул в помещение, неся обе табуретки из комнаты, видимо запнулся о линолеум или о собственные ноги, и с катастрофическим грохотом уронил табуретки на них же, а теперь прыгал на одной ноге и матерился. Ну разумеется. Андрей поджал губы, но все равно не смог сдержать смешков, которые впрочем утонули в потоке Мишиной брани. — И тебе доброе утро, Мих. — Хуютро, блять! — взвыл Горшенев, растирая ушибленную ногу, — Пиздец чудное пробуждение. Миша рыкнул, строя страдальческое выражение лица, и потащил таки табуретки к столу. — Андрюх, пожрем, ага? А то желудок орет, бля, как потерпевший. Андрей уже ставил перед Мишей чашку крепкого чая с сахаром и тарелку с яичницей. Тот сел и в момент как-то весь съежился и спрятал взгляд. Андрей сел напротив и начал медленно поедать свою яичницу. Миша странно дергался и бегал взглядом по столу, явно чувствуя себя неуютно. Между ними повисло это дурацкое тяжелое молчание, которое чувствовалось буквально физически. У Андрея в голове крутились самые наитупейшие вопросы для завязки разговора: “Как спалось?”, “Похмелье идиотское, ага, Миш?”, “Че думаешь на счет вчера?”. Последний, кстати, был не так уж плох, но спрашивать такое было страшно. Точнее Андрею было страшно слышать на него ответ. Разочарование, сожаление, стыд. Всего этого от Миши он бы просто не пережил. Уж лучше так. Молчание тянулось, становилось все более неловко. В какой-то момент Андрей поймал взгляд Миши, который напряженно пялился на его шею, усыпанную засосами. Да, да, Мих, это твоих зубов дело, помнишь? Прокомментируешь это как-то? Темные глаза поползли дальше, на обнаженную грудь. Миша тут же нахмурился и стеснительно поджал губы. Видно было, что он чувствует себя неуютно. Весь такой взъерошенный и растрепанный, во вчерашней одежде, которую Андрей так нетерпеливо снимал. Глаза огромные и наивные, полные какой-то нечитаемой печали и клубка мыслей, что сердце щемит. Князеву так сильно хотелось сейчас взять его за руку… — У нас, кхм… — подал голос Андрей и Миша тут же вскинул на него свои огромные распахнутые глазища. Черт… — Не очень много времени. Сейчас поедим и надо гнать в часть, мне нельзя опаздывать. Миша активно закивал и сообщил слишком уж утрированно-будничным тоном: — Да, мне тоже на вокзал после обеда, — затем подумал и добавил: — Я провожу тебя. И замер. Они оба замерли, смотря друг другу в глаза, а затем вновь утыкаясь носами в свои тарелки. Почему-то эта фраза про “провожу” расслабила Андрея. Он и не мог представить, чтобы они расстались сейчас вот прямо здесь, расходясь каждый в свою сторону, но подтверждение того, что Миша с ним пробудет максимально долго и хочет этого сам — неимоверно согрело сердце. Андрею очень хотелось поговорить, но слова не складывались в предложения и никак не хотели выходить наружу. Кажется, никогда еще Андрею не было так трудно формулировать свои мысли. — Мне щас девять часов в поезде трястись, а тебе плац топтать, да, солдатик? Впервые за утро Мишка улыбнулся так легко и открыто, как умеет только он. Андрей тут же угукнул в ответ и тоже растекся в улыбке. Сборы тоже прошли в странном напряжении. Миша суетливо метался по комнатам, делая вид, что помогает, но на деле же только мешался под ногами. Андрей спешно прибирал квартиру, приводя ее в изначальный вид и сверялся в голове со списком указаний, что давали ему старшаки. Несколько раз они неловко сталкивались, говорили «извини» и дальше ползали по комнатам. Андрея напрягало все это молчание и недосказанность. Миша еще так дергался и кусал губы, прятал от него глаза и неловко шарахался в сторону, когда Андрей проходил мимо, что хотелось взвыть. Хотелось встряхнуть Мишу и закричать ему в лицо: «Ну че ты, блять, шугаешься? Это ведь я! Был и остаюсь. И ничего страшного не произошло. И мы оба этого хотели!» Горшенев же выглядел мрачнее тучи и с каждой минутой все больше хмурился. В какой-то момент Андрей не выдержал, остановил Миху за локоть и начал: — Миш, я, — но тут же запнулся о напуганный взгляд огромных карих глаз и сразу стушевался, — Ничего… Миша еще какое-то время так неоднозначно на него пялился, а потом пошел надевать кожанку. Андрей мысленно стукнул себя по лбу ладонью и закусил губу. Ну пиздец. И чего теперь будет с ними? Они перестанут общаться? Миша такой отстраненный... Он явно жалеет обо всем произошедшем. Сможет ли Андрей существовать в мире, в котором у него нет Миши? А сможет ли сделать вид, что все хорошо и просто забыть о вчерашнем дне? Еще пару часов назад они были такими разговорчивыми и вот сейчас не могут выжать ни одного внятного предложения. А что, если Миша приедет домой и напишет ему в письме, что все, Андрюх, все было ошибкой, давай пока. Расскажет пацанам, что Андрюшка то наш пидорком оказался, и попросят его из группы. Андрей не рассматривал вариант, что Миша молчит, потому что не помнит вчерашний вечер из-за выпитого. Засосы напомнят. А вот то, что Миша жалеет, с каждой минутой становилось всё вероятнее. И от того у Андрея в груди скреблись неприятные темные демоны. Князев вышел в коридор, обувая свои армейские берцы и надевая куртку. Миша уже неловко топтался у входа, кусая губы и выглядя как нашкодивший щенок. Андрей подхватил сумку, хотел уже взять гитару, но почему-то прежде посмотрел на Горшенева и спросил: — Пойдем? Миша угукнул в ответ что-то нечленораздельное и нахмурился. Андрей взял все поклажи , повесил гитару на плечо и подошел вплотную к Мише, ожидая что тот отойдет от двери и он сможет открыть ее. Миша стоял как вкопанный и не шевелился. Андрей почувствовал как к горлу подступил ком волнения. Впервые с прошлого вечера они оказались так близко друг к другу. — Дюх.. — еле слышно выдохнул Миша. Андрей вскинул на него взгляд и хотел сделать шаг назад, но Миха вдруг схватил его за локоть, не давая двинуться. В темных глазах скользнула просьба. Или Андрею это привиделось. Но этого хватило, чтобы сердце защемило и Князев понял, что ему плевать на то что там себе думает Миша и не может сказать. Он не хочет выходить из этой квартиры вот в таких разобранных чувствах. Он хочет показать свое отношение. И если Миша ему сейчас двинет в морду, то у него хотя бы будет мысль, что он сделал все, что хотел и мог. Сумка полетела на пол, а Андрей вцепился в ворот кожанки, притягивая Мишу к себе. Мгновение на общий испуганный, сложносочиненный взгляд, Михино облегченное: «Слава Богу», и они оба резко подаются навстречу, целуя друг друга так, будто впервые в жизни. Андрей скользит одной рукой в волосы Мише. У него по затылку пробегают мурашки. Андрей почувствовал их под пальцами. Кайфово. В автобусе Миша что-то беспорядочно рассказывал про песни, мелодии, которые родились у него в голове в течение поездки. Привычно щебетал и жестикулировал, запинаясь и путано изъясняясь, потому что как всегда — мысли летят быстрее языка. Андрей совершенно влюбленно обмирал рядом. Смотрел на него, кажется даже не моргая, чувствуя как внутри все дрожит и щекотится. — Чего ты? — вдруг смутился Миха и почесал нос. — Что? — Ну.. ты смотришь так… у тебя сердечки в глазах. Андрей улыбнулся. — Это я потому что на тебя смотрю. Миша нахмурился, потупил взгляд, что-то проворчал себе под нос, и уставился в окно, время от времени поглядывая на Андрея. Спустя несколько минут снова вернулся к разглагольствованию про гитарные партии и то как играют Sex pistols, и что вытворяет Сид на концертах. Андрей улыбался, слушая его, и иногда задерживал взгляд на покусанных, припухших от поцелуев, губах Миши, и от зрелища этого становилось хорошо-хорошо. Князев опустил руку и положил ее между ними, еле заметно поглаживая бедро Михи большим пальцем, всем сердцем желая тактильности. Миша чуть вздрогнул, обернулся на салон автобуса, в котором кроме безразличного кондуктора и дремлющей бабки не было никого, и тоже опустил руку между ними. На ощупь нашел ладонь Андрея и крепко сжал, сплетая пальцы. Сердце пропустило несколько ударов и Андрею показалось, будто он сейчас взлетит. Миша как ни в чем не бывало продолжил свой рассказ. — Передавай пацанам привет. — Угу. — И маму мою от меня обними, если поедешь к ним. — Хорошо. — Миш. Взгляд обиженных карих глаз, будто весь мир виноват в том, что им нужно сейчас расставаться. Все как обычно нечестно и не справедливо. — М? — Это всего лишь пол года. Миша неопределенно хмыкнул и обнял Андрея, пряча лицо в вороте его форменной куртки. Они стояли на КПП и оставалось всего несколько минут до окончания отведенного Князеву увала. Расставаться не хотелось, но время безжалостно бежало вперед. Андрей обнял Мишу в ответ. Это разрешено, по этим жестам никто ничего на заподозрит. Миша что-то сунул ему в карман. Князев изо всех сил пытался запомнить этот родной запах. Охуенный Михин запах. Они оба неловко переступили с ноги на ногу, но объятий не разорвали. Андрей случайно на мгновение коснулся Мишиной шеи под воротом кожанки. Мурашки на месте. Хорошо.