désespoir.

       шок имеет свойство парализовать; и, почему-то, принято считать, что шок — это последствие чего-то плохого, когда на деле, это лишь более острая форма удивления; эмоция неверия смешанная с дичайшим облегчением, нередко приводящая к ступору, от которого приятно покалывает в кончиках пальцев. именно такую эмоцию испытывает максим лавров, когда обнимает собственную жену, которая ни на минуту не казалось ему бывшей, в холле отеля. в реальности, она больше не его; и не жена, но это — неважно. ровно как и то, что его затылок горит от десятка любопытных взоров, непременно рассматривающих разворачивающуюся перед ними сцену; вика цепляется за его плечи с нехарактерным отчаянием, а он старается надышаться запахом её волос, впрок — на всякий случай. ему кажется, что они могли бы простоять так — целую вечность, но как и всё хорошее, этот момент несказанно быстро прерывается. её голос звучит у него прямо под ухом; чуть выше шёпота. "пойдём домой." — домой. она зовёт его домой, будто есть шанс надеяться на то, что дом у них — вновь, общий. макс отстраняется, заглядывая в её глаза ищущим взглядом и медленно кивая, словно завороженный. её руки плавно скользят с его плеч вниз, по бицепсам и до предплечий, прежде чем покинуть его фигуру, вовсе. затем, она оглядывается, будто бы спохватившись; в течении трёх секунд, в голове макса проносится вереница мыслей, в ходе которых он пытается выяснить, что ей могло столь внезапно понадобиться, и параллельно сравнивает отчаянность прозвучавшую в её тоне минутами ранее, когда она окликнула его, и тогда, когда просила его не покидать родовую палату "пальто? я принесу." кажется, она хочет возразить, но макс ей этого не позволяет; лишь ловит её руки в свои и мимолётно сжимает, в утвердительном жесте. "подожди здесь, я быстро." — в ответ на его слова, вика слабо кивает. тогда, он нехотя разжимает пальцы и выпускает её руки из собственной хватки; отходит от неё и направляется к служебному входу, что находится рядом с баром. по пути туда, он оглядывается на неё; на всякий случай. она остаётся неподвижной, на том же месте; он понимает, что она смотрит ему вслед и чуть не врезается в открывающуюся перед ним дверь. поиск пальто, которое он видел с десяток раз, к тому же, в знакомой раздевалке — дело нехитрое. особенно, когда под руку попадается сеня, готовый без лишних вопросов вскрыть чужой шкафчик; повар остаётся наблюдать за максом, пока тот извлекает из шкафчика женское пальто и сумку. когда лавров захлопывает дверцу, сеня предстаёт перед ним со смешливым выражением лица и поднятыми вверх руками; "а что, я не осуждаю." — шутка коллеги зарабатывает короткий смешок, после которого макс удаляется из раздевалки. он боится, что её фигура растворится в отельном лобби, за время его отсутствия; или, что она снова передумает. он встречает вику около бара; в её руках — телефон и записная книжка, из которой торчит номерной ключ от того самого шкафчика, который он только что 'грабил'. "я забыла отдать тебе ключ." — она произносит, с полуулыбкой рассматривая пальто и сумку, которые он принёс ей навстречу. макс лишь пожимает плечами, одаривает её своей фирменной ухмылкой и протягивает ей найденные вещи. вика улыбается шире и ему кажется, будто на улице только что вышло солнце. она берёт из его рук сумку; убирает вещи, что держала, внутрь. затем, разворачивается к нему спиной и позволяет помочь ей одеть пальто. макс, украдкой, бросает взгляд на костю, который наблюдает за парой с заговорщицким выражением лица и, как только замечает на себе внимание друга, показывает два больших пальца вверх. лавров подмигивает ему в ответ, прежде чем взять вику под локоть и развернуться в сторону выхода. около машины, вика медлит; она ищет в сумке ключи от машины, рвано переступая с ноги на ногу. сомневаться — не в природе макса, но обстоятельства обязывают; однажды, он уже подумал, что у них всё наладилось, а по итогу, предыдущем вечером, она известила его о предстоящем отъезде в питер. с тяжёлым вздохом, брюнетка, наконец, извлекает связку ключей из сумки; тогда, максим прозревает. пускай он смог бы на пальцах рук посчитать количество раз, когда ему доводилось водить её машину, ему, так же, не составило труда предположить, что вика устала; её шаткая стойка на льду это лишь подтверждала. "хочешь, я поведу?" — его слова опережают его мысли и вопрос летит наружу, прежде чем он успевает себя остановить. вика смотрит на него несколько озадаченно, хмурясь и смиренно кивая. она молча передаёт ему ключи; не терпит чувствовать себя слабой и, уж тем более, просить о чём-то первой. она произносит тихое 'спасибо', а он отчаянно борется с желанием поцеловать её; хотя бы в висок. просто коснуться её кожи. вместо этого, он открывает перед викой пассажирскую дверь, а потом обходит машину кругом и садится на водительское кресло. макс выезжает с парковки и чувствует на себе её взгляд, но полагает, что она просто его изучает; позволяет ей делать это в тишине. на полпути к дому, она задает ему внезапный вопрос; он понимает, что сам собой — вопрос логичный, ведь она застала его на выходе из ресторана, посреди рабочего дня; и, к слову, последовала за ним. "ты уволился?" — в ответ на её вопрос, в его мыслях звучит отчётливое 'да' и ярое желание прокричать о том, что он отказался от работы мечты. он прочищает горло; "вроде того." когда макс бросает на неё косой взгляд, ему кажется, будто она что-то знает; но, вместо дальнейших вопросов, вика лишь молча кивает и отворачивается к окну. после минутной паузы, он сдаётся; "нагиев предлагал мне вернуться в клод монэ.. шефом. я отказался." — он не хвастает и не жалуется; просто, стремится проявить свою честность. стремится доказать, что не желает, отныне, что-либо скрывать от неё. "я слышала." — вика продолжает смотреть в окно, а он чуть не пропускает нужный поворот и, наконец, понимает, что повлияло на её перемену в настроении. оставшуюся до дома дорогу оба проводят в молчании. на пороге квартиры, что когда-то являлось домом и ему, пару встречает сестра вики. женщина смотрит на них со слегка приподнятой бровью; с толикой удивления, но без особых видимых возражений. она окидывает макса взглядом сродни оценивающему, прежде чем рвано кивнуть, будто бы приняв решение, ставшее определяющим для всех присутствующих; затем, её рука выпрямляется в приглашающем жесте. "повар, как раз к ужину." — она информировала прибывших тоном, не терпящим каких-либо возражений. посмотрев на вику, что стояла справа от него, он заприметил на её лице почти благодарную улыбку; будто бы она сумела вычленить какой-то особый смысл из слов, произнесённых своей сестрой. затем, она двинулась вперёд, переступая родной порог; макс последовал за ней незамедлительно, закрыв после себя дверь и повернув верхний замок трижды влево — движением настолько привычным, что он чуть было не замер от собственного автоматизма. разувшись, он послушно передал свою куртку в протянутую женскую руку; после, вместо того чтобы приступить к обязанностям которые, как оказалось, были возложены на него с предстоящим ужином, макс проследовал из ванной прямиком к кроватке дочери. найти её было не сложно, хотя бы потому, что он знал эту квартиру как свои пять пальцев и за прошедший (почти)год, единственное что в ней изменилось — была эта самая кроватка. он, к слову, собирал её собственноручно; вместе с шефом. видя результат и умиротворённо спящего ребёнка, он точно знал, что все мороки и драки с соседями окупились. ровно как и его выбор — отказаться от должности. при единой мысли о том, что родное ему крошечное существо покинуло бы его на неопределённое количество времени, руки начинались трястись; то ли от смятения, то ли от волнения. с трудом отрывая взгляд от спящего чада, он обернулся на кухню; устремляя взор на двух женщин, что приглушённо что-то обсуждали, очевидно его рассматривая. столкнувшись с его взглядом, вика замолкает; таня же, складывает руки на груди и смотрит испытывающе, но, как ему кажется, шутя. "так что, ужин будет?" — на этой фразе, вика легко толкает сестру локтем в бок и смеётся, в то время как макс улыбается и направляется к ним, оставив спящего ребёнка позади. "чем изволите ужинать?" — он интересуется, пересекая гостиную и подступая к холодильнику. боковым зрением он замечает, что таня собирается ответить, но вика её опережает; "там, вроде бы, только куриная грудка.." — она комментирует, почти рассеяно. во-первых, она не ждала гостей, а во-вторых, ему известно, что вика особо не готовит; по крайней мере, раньше не готовила. макс учтиво кивает, но всё таки открывает холодильник и заглядывает внутрь. на полках порядок скорее лишь потому, что почти ничего нет; куриная грудка, и вправду, имеется. вместе с ней, он находит изобилие салатных листьев, завалявшийся помидор и наполовину полную пачку яиц; в дверце, обнаруживаются сливки, а в его голове — зреет идея. он ухмыляется и просит девушек освободить ему кухонное пространство; они, послушно, отступают. готовить, когда за ним наблюдают — дело привычное. конечно, обычно это делает толпа других поваров и парочка проходящих мимо официантов, но суть от этого не меняется. он делает свою работу машинально; да и разговор, что ведут у него за спиной — фоновый, ни о чём. будто бы специально. это не отвлекает, пускай и немного напрягает; не посторонний шум, а именно тот факт, что разговор не содержательный. будто ему ещё требуется войти в доверие, прежде чем при нём будут обсуждаться какие-то более личные вопросы. тема предстоящего переезда в питер проскальзывает в женском диалоге, лишь мельком; он это тактично игнорирует. на приготовление цезаря много времени не требуется, а потому паузы в чужом разговоре ещё не успевают неприлично удлиниться, к тому моменту, как макс презентует своё блюдо, принося общую миску к столу. "мы тебя, наверное, замучили.. после работы." — родные глаза блестят сожалением и он гадает, откуда в ней появляется столько мягкости; вместо ответа, он легко гладит её локоть и ретируется за тарелками и столовыми приборами. "следует отдать должное — выглядит довольно аппетитно."; комментарий тани летит ему вдогонку, пока он шарит по ящику в поисках равного количества ножей и вилок. и это почти странно — то, как быстро он вливается в ранее уже ставшую привычной обстановку. ужин протекает спокойно; несмотря на приятную беседу и непринужденный тон вечера, таня особо не задерживается в гостях у сестры, обосновав своё отступление предстоящим ранним подъёмом на работу. полнейшей правдивости данной ситуации мешает, пожалуй, лишь то обстоятельство, что грядущий день именуется субботой; и всё же, никто из троих данное решение не оспаривает, за отсутствием должных мотивов. с уходом гончаровой-старшей, ситуация меняется — макс и вика, вновь, остаются наедине. между ними висит густая тишина, которую следовало бы непременно разрушить посредством уборки со стола, мытья посуды или чего-то ещё. однако, проводив таню, бывшие супруги лишь возвращаются обратно к столу. тишина, что царит между ними — не более, чем оглушающий исход бесчисленных недосказанностей, витающих в воздухе. всех его проступков и её прощений; всех обвинений и терпения. между ними — пропасть, утерянные перспективы на жизнь, страсть и слишком много сожалений. между ними был бы и питер. быть может, всё ещё будет? она говорила ему 'нет', кажется, даже чаще, чем ходила на работу. он делал всё 'по-своему', почти так же регулярно. макс рассматривает её с затаённой полуулыбкой; вика — вопросительно ведёт бровью. "— ты чего?"; она спрашивает, в полголоса. ss не из-за напряжения; вовсе нет. из-за дочери. так ведь? "— да так.. подумалось"; он едва заметно пожимает плечами, в ответ на что брюнетка лишь хмыкает. он не смеет двинуться ей на встречу, хоть в его голове и кружат фрагменты её недавнего отчаянья. пронзительный крик в родовой, когда она просила его остаться — навечно выжженный в его памяти, и тот робкий оклик, что раздался парой часов ранее, в лобби отеля. макс осторожно протягивает руку, ей навстречу; казалось, он хотел замереть на полпути, но вика остаётся перед ним столь же неподвижной, а значит, не собирается отпрянуть. пока. а потому, он тянется к ней через стол и завершает начатое; кладёт теплую ладонь на её щеку, чуть поглаживая гладкую кожу. в груди щемит от такого знакомого и, в то же время, уже давно забытого прикосновения. девушка болезненно хмурится, потому что чувствует выступающие на глаза слезы; инстинктивно тянется навстречу его прикосновению, прикрывая глаза и слепо опираясь на его руку. когда она, вновь, разлепляет свои веки, то видит перед собой его взгляд, преисполненный жгучим обожанием. она заключает для себя, что несмотря на всё то, что между ними было и то, сколько боли он ей причинял — никто кроме него так на неё не смотрел. спустя года и сквозь скандалы. тогда, она перехватывает его руку и подносит к своим губам; медленно целуя его обветренные костяшки. макс глубоко выдыхает; словно у него срывается гора с плеч. он ещё не знает о том, что сумеет уговорить её не переезжать в питер. ровно как он не знает и того, что ему ещё удастся получить работу своей мечты — в том самом 'клод монэ', ещё и с викой, под рукой. быть может, у обоих получится притвориться, будто бы они не потеряли столько времени, впустую; вернувшись, почти что, к исходной точке, несмотря на столь тернистый путь. а может, притворяться вовсе не стоило? настоящее — ничто, без ошибок прошлого.