Сердце русалки

– Говорят, если съесть сердце русалки – обретешь вечную жизнь, – задумчиво повторил Ше Лонг и бездумно поскреб тощую откляченную задницу. – Брехня, – не совсем уверенно ответил Ци Сюэ. Он всегда возражал. Возможно, просто из вредности. Гуй Мэй не стал ничего отвечать. Вздохнул и еще раз для верности пнул лежавшего на причале русала. Не больно, но ощутимо, чтобы дошло. Тот ответил сдавленным шипением, обернулся, откинул со лба тяжелые медные пряди и нахально усмехнулся. – Херня это все. Нет у меня никакого сердца. Хотите проверить, господа? У него было красивое изящное лицо. С острыми скулами, высоким лбом и темными, почти коричневыми губами. Эти губы жили, кажется, своей собственной, независимой от хозяина, жизнью, то приоткрываясь соблазнительным полукругом, то растягиваясь, вспыхивая смешинками в острых уголках, то раздвигаясь, пропуская край влажного шустрого языка, за которым неизменно в ход шли острые белоснежные зубы. Тогда Гуй Мэю хотелось, чтобы придурок прокусил уже свои чертовы соблазнительные губы и показал, наконец, какого цвета его рыбья кровь. – Давайте просто вскроем и посмотрим, есть сердце или нет? – скучающе предложил Ше Лонг. По тому, как он задумчиво косил в сторону берега, было видно, что русалка ему нахрен не сдалась. Хочет побыстрее с ней развязаться и рвануть в кабак. – О да-а, отличное предложение! – вдохновился русал. Хохотнул и медленно провел рукой по переливающемуся перламутровому бедру. – Не забудьте меня разделать. Так интересно заглянуть мне под чешую, да? – Да ну нахер, – Ци Сюэ поморщился и прицельно сплюнул в воду. – Кто это склизкое дерьмо жрать будет? – Ради вечной жизни и не такое сожрешь, – вздохнул Ше Лонг. Очевидно, оба колебались, не зная, что выбрать – гарантированно хороший вечер в кабаке или сомнительное удовольствие вскрывать в темноте русалку. Давно бы уже плюнули, если бы не язвительный русалочий характер. Поганец словно специально нарывался, говоря пленителям гадости. – О да-а, плоть русалки сладка, кто попробовал – не может оторваться, – засранец сладострастно выдохнул и бросил на Гуй Мэя настолько соблазнительный взгляд, что того аж тряхнуло. – Хватит пялиться. Рот свой поганый заткни уже. Гуй Мэй снова пихнул его ногой, и русал обиженно крякнул, словно не ожидал такого обращения. – Так что с ним делать-то? Трое рыбаков переглянулись. Гуй Мэй перевел взгляд с одного товарища на другого, увидел в глазах молчаливое одобрение и решительно кивнул. – Нахер. Уперся сапогом в упругий русалочий бок, поднатужился и толкнул, отправляя существо обратно в воду. Русал скользнул почти бесшумно, с кошачьей грацией сгруппировавшись и перевернувшись перед вхождением в воду. Напоследок поганец даже, кажется, успел послать Гуй Мэю воздушный поцелуй. – Ушел, – констатировал Ше Лонг. – И мы пойдем. Вечернее пиво само себя не выпьет. – Может, зря… – задумчиво начал Ци Сюэ, но сам себя прервал, махнул рукой и повторил вслед за Гуй Мэем. – Нахер. Нахер. Так спокойнее. Гуй Мэй кивнул. Трое товарищей развернулись и неспешно двинулись к трактиру. Странный улов понемногу забывался, вытесняясь заботами более насущными и реальными. Разошлись уже заполночь. Нетрезвые товарищи разбрелись по домам, а Гуй Мэй, незаметно отстав, вернулся на пристань. Прошел чуть дальше, обошел бухту и свернул на малозаметную тропку меж скал. Тропа петляла, временами совсем скрываясь в грудах тяжелых, вылизанных морем валунов. Но Гуй Мэй нашел бы эту дорогу и с закрытыми глазами. Так часто бывал тут, что знал уже каждый поворот, каждый камень. Маленькая бухта была не видна с моря и имела всего один заход с суши – идеальное место для тайных свиданий. Юэ Гуан уже был здесь. Сидел на камне, небрежно разложив свой великолепный золотисто-бронзовый хвост, и, тихо напевая под нос что-то тягуче-русалочье, ловко расчесывал волосы. Гуй Мэй всегда считал, что русалы в принципе немного сдвинуты на своих волосах, а Юэ Гуан не отрицал, лишь смеялся в ответ. Смеялся и теребил конец длиннющей вьющейся золотистой пряди. – Как ты? Юэ Гуан резко перестал петь и чуть обиженно склонил голову. – Мог бы быть и поласковее. Ты так жестоко меня пинал, словно совсем не любишь. – Мог бы быть и поосторожнее. Вдруг бы тебя кто другой поймал, не я? Но Юэ Гуан лишь беспечно рассмеялся. Он, как все русалы, был довольно пренебрежителен по отношению к людям, считая их медлительными и неловкими. – Скорее Морской Бог простит отступницу Биби Дун и ее старейшин, чем человек сможет поймать меня. – Кто знает, что в голове у бога. Морского Бога Тан Сана Гуй Мэй видел лишь однажды. Тот долго беседовал с рыбаками, особенно с их командой. Спрашивал Ше Лонга, как тот правит лодкой, слушал рассказ Ци Сюэ о самом грандиозном улове. Потом долго смотрел на Гуй Мэя, словно размышляя о чем-то, и спросил внезапно, не собирается ли тот жениться. Гуй Мэй лишь пожал плечами и сказал, что его сердце принадлежит морю. Морской Бог долго молчал, а потом похлопал Гуй Мэя по плечу и со странной торжественностью сказал: – Море оно многолико. Море – это не только вода. Уже уходя он говорил что-то богине Сяо Ву о прощении и что каждый заслуживает второго шанса. Гуй Мэй не знал, о чем он. В тот день Гуй Мэй впервые встретил Юэ Гуана. – Прекрати! Мне не нравится, когда ты уходишь в себя, – капризно надулся Юэ Гуан и брызнул в Гуй Мэя водой. Солоноватые брызги обожгли губы, словно целуя, и Гуй Мэй усмехнулся. – Прости. Шагнул вперед и нежно огладил капризный овал лица. Юэ Гуан – он как море. Непредсказуемый, текучий, то вздыбится непреклонным девятым валом, то ластится к коже, словно ручной, то утекает сквозь пальцы, оставляя лишь следы на песке. А еще он холодный, как море. Ледяная кожа обжигает, жадно впитывает тепло человеческого тела, оставляя взамен лишь безжизненный холод глубин. Юэ Гуан поморщился и отстранился – для него слишком горячо, слишком сухо. Губы коротко сцепляются, находя друг друга в сладкой муке. До занемевших льдистых искорок на губах одного, до сухих растрескавшихся корочек у другого. Вместе быть нельзя, а друг без друга вообще невозможно. И как их так угораздило? – Будь осторожен. Вдруг какой-то придурок и впрямь захочет съесть твое сердце ради бессмертия. Гуй Мэй опустился на песок рядом, остановив руку в нескольких сантиметрах от чужого бедра. Он знал, какие эти бедра на ощупь – рыба рыбой, но все равно иногда касался, обводя пальцами острые влажные чешуйки. Юэ Гуан морщился, но позволял. Сам хотел большего. – Не говори ерунды. Мое сердце давно у тебя, кто его там искать будет. – Любой, кто захочет вечной жизни. Пальцы Юэ Гуана почти голубые в лунном свете. Он ловко связывал морские водоросли, вплетая в них полевые цветы, что Гуй Мэй собрал по пути. Получился символичный морско-наземный венок, который Юэ Гуан торжественно водрузил Гуй Мэю на голову, фыркнул и легко поцеловал в нос. – Кому нужна эта вечная жизнь. Вот ты бы хотел? Гуй Мэй вместо ответа перехватил его руку и осторожно прижался губами к тонкому запястью. Он каждый день в своих молитвах просит Морского Бога позволить им с Юэ Гуаном быть вместе в следующей жизни. До этой ему уже особо и дела нет. – Если бы сердце русалки исполняло желания, я бы съел. – Если бы. Где-то резко и жалобно ухнула ночная птица. Море всплеснулось и опало у ног комковатой желтоватой пеной. – О нем столько разговоров, а оно такое жалкое, – прошептал Юэ Гуан. Обхватил голову Гуй Мэя ладонями и прижал к груди, где под ребрами с сюрреалистичными, полувывернутыми на суше жабрами билось оно – то самое русалочье сердце. Колотилось часто-часто, словно торопясь добить миру что-то о самом главном. Гуй Мэй закрыл глаза, растворяясь в звуке. Собственное сердце забилось в унисон, понеслось вскачь. Быстро-быстро. Удар. Другой. Третий. Тишина. Морской Бог Тан Сан незлопамятен и все-таки слышит молитвы.