Danger

      Шарль сидел в баре, уткнувшись невидящим взглядом перед собой. Музыка была выкручена почти на максимум, но за ворохом мыслей, толкавшихся в его голове, Шарль даже не обращал на нее внимания. Из-за стойки ему улыбался миловидный юноша с беспокойными каштановыми кудрями, добрыми глазами и мягкой улыбкой, заставлявшей проступать ямочки на его щеках. В любой другой ситуации Шарль бы не преминул поболтать с ним, или даже позволил бы себе легкий флирт, но сегодня настроение было на отметке «минус дохуя», поэтому от бармена он лишь отвернулся, на секунду злорадно подумав, что это его заденет. Пил Шарль не часто, но обычно в компании знакомых людей и качественный алкоголь, но к сожалению, полуподвальный и, наверняка, полулегальный, бар не мог похвастаться отменным качеством высокоградусных напитков. Поэтому Леклер заливал в себя все, что было.       Голова пухла от копошащихся в ней негативных мыслей и от общей усталости от прошедшего дня, в котором все с самого начала шло как-то через задницу и в итоге привело его в эту жопу географии, где по ушам бухали тяжелые басы, а милый бармен улыбался, стреляя глазами в сторону Леклера, пока натирал бокалы и прочую стеклянную посуду. Возможно, Шарль и сам был немного виноват во всех своих проблемах. Ну, как минимум, когда от безденежья он в свои четырнадцать заявился к Йосу Ферстаппену, который помимо небольшого кабака имел целую гребанную преступную империю и торговал оружием, и попросил научить его зарабатывать деньги. Йос, вволю отсмеявшись тогда, совершенно внезапно согласился, и планомерно втащил Шарля в криминал так плотно, что захочешь теперь — не отмоешься. Но Шарль не собирался покидать это болото, которое его исправно поило, кормило и обеспечивало самые лучшие шмотки.       Конечно же, он работал и с Максом. Свое дело он знал на «отлично» к работе подходил еще более щепетильно и ответственно, нежели его отец и пошел даже дальше, когда замахнулся на заключение соглашения с Михаэлем Шумахером для открытия коридора торговли оружием и наркотиками. По мнению Леклера это было полным безумием, но Макс в своей сумасшедшей манере поставил на кон все и сорвал джек-пот, пожав руку Михаэлю и одним только этим контрактом обеспечив себе и практически всем, кто на него работал, безбедную старость.       Однако, опасения Шарля оказались недалеки от жизни, когда в офис компании Макса вломились и вынесли всю документацию подчистую. Леклеру тогда могли голову снести, но все обошлось лишь позорным побегом Шарля и долгими ныканиями от всевидящего ока мафии по сомнительным заведениям и ночлегам для бездомных. Все, о чем он мечтал сейчас — это надраться в очередном отвратительном баре до беспамятства или же о нормальном душе и мягкой постели. Последнего в обозримом будущем не наблюдалось, поэтому Шарль пошел по более простому пути. — Повтори, — он повернулся к бармену-милашке и кивнул на свой стакан. — Хреновый день? — молодой человек склонился ближе так, что Шарль почувствовал, как от него пахнет стиральным порошком с цветочной отдушкой, немного спиртом и чем-то сладковатым. — Хреновая жизнь, — слабенькая попытка отшутиться явно была защитана и перед Шарлем опустился заново наполненный стакан. — Твое здоровье, — он отсалютовал юноше и сделал первый глоток, тут же морщась — это вам не коньяк за полторы тысячи долларов. — Если хочешь, чтоб реально вставило до беспамятства, могу предложить кое-что, — бармен лукаво подмигнул, глядя немигающим взглядом на Шарля; в голове Леклера щелкнуло, чем именно так сладко пахло от бармена.       Шарль скрывался достаточно долго, чтобы его беспокойство по поводу того, что его могут найти подутихло, поэтому, пару секунд погипнотизировав стакан с отвратным пойлом он, наконец, кивнул. Бармен заметно повеселел и махнул рукой в сторону туалетов, молча предлагая Шарлю сомнительное, но беспалевное, по сути своей, место встречи. Леклер устало сполз с высокого барного стула и нехотя поплелся туда, куда ему сказали.       Бармен зашел через несколько минут, застав Шарля за гипнотизированием своего отражения в заляпанном зеркале над умывальником. Юноша поправил волосы, воровато оглянулся вокруг и подступил ближе. Шарль ощутил, как чужая ладонь скользнула по его бедру, нащупала карман брюк и осторожно вложила туда плотный комочек. Не отрываясь от зеркала и глядя сквозь него в глаза бармену, Шарль медленно кивнул. — Я — Ландо, если что. Ландо Норрис, — новый знакомый отлип от бока Шарля, и улыбнулся, протягивая ему руку. — Шарль. — Леклер пожал поданную ладонь и снова кивнул. — Как подышишь, возвращайся, — Ландо отвесил незамысловатую инструкцию, что именно нужно делать с тем, чем он поделился с Шарлем.       Подождав, пока Норрис уйдет, Шарль заперся в первой попавшейся кабинке и, захлопнув крышку унитаза, уселся на него сверху. Развернув фольгу, он отмерил совсем крохотную дозу и вдохнул. Поразмыслил минуту, и вдохнул еще, чтобы точно торкнуло. Остатки спрятал в нагрудный карман рубашки, вышел, ополоснул лицо холодной водой и вернулся в зал.       Ландо уже крутился за баром, беседуя с кем-то из посетителей. Шарль вернулся к своему, к счастью незанятому месту, и дождавшись, пока Норрис освободится, попросил обновить его напиток. Ландо кивнул и спрятался куда-то под стойку, затем вынырнул из-под нее, как черт из табакерки, и поставил перед Леклером алкоголь. Шарль поводил носом над стаканом, улавливая немного отличающийся от предыдущего запах и тут же ощутил, как нос понемногу начал неметь. — Что за пойло? — Шарль недоверчиво кивнул на стакан. — Контрафакт?       Ландо засмеялся, демонстрируя зубы с симпатичной щербинкой между верхними и отрицательно покачал головой. — Скорее, наоборот. — Шарль залпом опрокинул стакан в себя и, покачнувшись, навалился грудью на барную стойку.       Приход накрывал его не так плавно, как обычно, когда они нюхали с Максом. Скорее, это было похоже на град, бьющий по макушке. Перед глазами все плыло. Музыка била теперь уже не только по ушам, но и по мозгам. А неоновый свет создавал гребаное фаер-шоу под веками, отчего Шарлю казалось, что он смотрит на яркое солнце без очков. Зрение упало так, что вокруг различить можно было только невнятные пятна, звуки смешались в единый высокий гул, и Шарлю показалось, что его словно долбанули тяжелой деревянной доской по затылку. Усидеть на барном стуле оказалось невыполнимой задачей и Шарль откинулся спиной на воздух, ощущая кратковременное чувство полета, которое, впрочем, не успело завершиться неумолимой встречей с полом, так два размытых пятна появившихся по разные стороны от него в поле зрения, подхватили Леклера под белы рученьки и потащили прочь из клуба.       Выдохнув сквозь сжатые зубы, Ландо выкинул барное полотенце и зашел в помещение для персонала. В тесной каморке на ящиках с пивом полулежал настоящий бармен с разбитым лбом и связанный по рукам. Тут же неповоротливым шкафом крутился Физикелла. — Какого черта так долго? — хмуро поинтересовался он, помогая Ландо вползти в пальто. — Какого черта?! Мы по этим барам месяц таскались, так что два часа — это еще не долго, — огрызнулся Ландо, но наткнулся на суровый взгляд, и предпочел заткнуться. — Поехали уже.       Распугивая нетрезвых посетителей, недоумевающих, куда испарился бармен, Норрис и Физикелла торопливо покинули заведение, выдохнув лишь на улице. Машина стояла прямо перед черным выходом, за рулем Ландо смог разглядеть Джовинацци, а на переднем пассажирском — Льюицци. Раньше это место всегда принадлежало Карлосу. Ландо сморщился, вспомнив Сайнса-младшего, который так неудачно подставился под чужие пули. Они с Джанкарло сели назад. Антонио мягко тронулся, машина вырулила из темной подворотни, увозя отключившегося Шарля в темную неизвестность.       Ландо пялился в окно, глядя на проносящийся мимо город, расцвеченный искусственным светом, от которого рябило в глазах. А возможно, все эти вспышки раздражали его потому, что внутри клокотала злость, подпитанная долгими безуспешными поисками, и совсем немного запрещенными веществам. Ландо сильно подкосили известия о смерти Карлоса. Сначала Норрис злился непосредственно на него, потому что тот бросил его здесь, в этом клоповнике, среди гадких, жадных и жестоких людей, видевших в нем не более, чем бесполезную шестерку, хвостом таскавшуюся за Сайнсом.       Потом Ландо горевал. Карлос был единственным, кто был ему близок, и являлся самым искренним человеком во всем этом серпентарии. Но чем больше разговоров он слышал о том, что Сайнс сам подставился под пули, а люди, убившие его живут, и в ус не дуют, тем больше Ландо одолевала злость. Его короткие лапки не могли дотянуться до кого-то значимого и причинить вред сильным мира сего, но вот навести шороху на тех, кто еще неплотно закрепился на их криминальном поприще, он мог.       Именно Ландо пришла в голову идея с похищением Шарля, которого посчитали крысой и с позором выгнали с глаз долой, и Ландо предложил подобрать эту несчастную жертву обстоятельств и запустить тем самым адскую мясорубку кровавых разборок. За Карлоса хотелось отомстить, и если первую попытку саботировать публику пресекли на корню, то скрывающийся по клоповникам Леклер был куда более легкой мишенью. Весь секрет в отсутствие коммуникации.       Норрис бросил быстрый взгляд на сидящего на переднем сидении Витантонио и скрипнул зубами — это место принадлежало Карлосу, и именно Карлос должен был сейчас находиться на нем, Карлос должен был стать правой рукой Фернандо Алонсо — Астурийского Принца. Карлос должен был быть жив! И должен был сейчас быть с Ландо, а не лежать в холодной земле! Он обещал Ландо вечную защиту и верность, обещал увезти его подальше отсюда, вытащить из этой клоаки, показать, что значит настоящая жизнь без масок и подковерных игр, без каждодневной возможности быть убитыми.       Но, как выяснилось, Карлос солгал. И эта ложь выскребала внутренности Ландо своими острыми когтями, разъедала грудную клетку и все остатки светлых человеческих чувств. Ландо теперь обязан был сделать все, чтобы в глазах Алонсо стать достойным называться его правой рукой и получить власть даже внутри одного их кокона. И тогда, когда у него будет достаточно этой самой власти и, безусловно, денег, он сможет напомнить всем, настолько дорог был ему человек, которого у него забрали. И настолько жестоким он может быть.       Когда они подъехали к резиденции Фернандо, Норрис настолько накрутил себя внутренне, что стоило только ему увидеть, как Шарля в полубессознательном состоянии вытаскивают из багажника, что он не сдержался, и как следует двинул кулаком по его смазливому лицу. От неожиданности Антонио, державший Леклера, чуть пошатнулся, и они с Льюции едва не уронили его. Физика, с меланхоличным видом стоящий рядом, хмыкнул, но ничего не сказал. Глядя в спину удаляющегося в сторону резиденции Ландо, Джанкарло думал лишь о том, что сломанный нос — это наверняка мелочи, которые несчастному Шарлю еще придется испытать на своей шкуре от разгневанного Норриса.       Затащив тело в дом, Джанкарло жестом приказал Джовинацци и Витантонио бросить его в зале, а после, отпустив итальянцев, пошел отчитываться Алонсо. Задним умом Физикелла понимал, что в ближайшие часы Леклеру не поздоровиться, поэтому в его планах было затянуть отчет для Фернандо, а затем предложить пропустить по стаканчику-другому коньячка — Фернандо бы ни за что не отказался, и время бы для Норриса было выиграно с минимальными потерями.       Ландо заходит в зал, видя, как на узкой тахте распласталось невменяемое тело, и гнев буквально застилает ему глаза красной пеленой. Он подлетает ближе, стаскивая Шарля за волосы на холодный пол, и что есть сил, пинает его по ребрам. Леклер приоткрывает окровавленный рот и хрипит, делая жалкую попытку свернуться в комочек, но тело еще слишком вялое и непослушное после принятого наркотика, а мозг слабо осознает даже положение в пространстве, не то что окружающую обстановку. Ландо пинает его снова и снова, пока Шарль не начинает кашлять от сдавившего легкие спазма, затем вновь хватает рукой темные волосы в горсть, приподнимая чужую голову над полом. Шарль дышит шумно и с присвистом, лицо у него перемазано кровью, сочащейся из сломанного носа, а взгляд даже не может сфокусироваться на лице Ландо, чтобы идентифицировать его. Норриса это бесит.       Он хочет видеть ужас, слышать мольбы о пощаде вперемешку с проклятиями в свой адрес, но получает лишь глубоко заторможенную реакцию человека, который не догоняет, что вообще происходит вокруг. Это выводит из себя еще больше.       Идея, как можно получить больше желаемой реакции, приходит в голову Ландо неожиданно. Это низко и мерзко, но такой вариант точно позволит Ландо почувствовать себя и свою боль хоть чуточку отмщенными. Он быстро расправляется с ремнем на брюках, стаскивая их с бедер вместе с бельем и наспех проводит ладонью по еще пока вялому члену. Перед глазами встают картинки их с Карлосом совместных ночей, и Норрис чувствует, как начинает возбуждаться. Он подтаскивает Шарля ближе к себе, крепко удерживая его за волосы, и грубо толкается в чужой рот.       До Шарля, с опозданием, но доходит, что за чертовщина происходит вокруг, и он мычит, пытаясь сопротивляться, и даже нелепо взмахивает руками, но из-за дикого расфокуса не может нащупать чужое тело в пространстве. Тогда он напрягает челюсть, пытаясь сжать зубы. Но Ландо оказывается быстрее. Он стаскивает Шарля со своего члена, сильно бьет его в скулу, промахиваясь, и попадая костяшками по губам. Затем свободной рукой давит на щеки, заставляя его открыть рот, и продолжает фрикции.       Леклер почти обмякает в его руках, понимая, что у него нет ни возможности, ни сил сопротивляться, и просто выступает объектом чужого удовлетворения. Головка члена во рту задевает все мелкие трещинки, принося еще больший дискомфорт, но Ландо стремится натянуть его голову максимально глубоко на свой член, и Шарль чувствует, что начинает задыхаться.       Довольно быстро Норрису наскучивает иметь безответное тело, поэтому он просто отбрасывает Шарля прочь от себя, падая на софу и быстро додрачивая себе. То ли от переизбытка негативных чувств, то ли от общей усталости, Ландо хватает только на сухой оргазм. Он поправляет брюки встает со своего места и подходит ближе к Шарлю, переворачивая его так, чтобы видеть лицо. Присаживаясь перед ним на корточки, Ландо видит, что зеленые глаза смотрят больше в пустоту, нежели на него, но Шарль делает попытку сосредоточиться. — Внешность обманчива, дорогой. В нашем мире довериться — все равно, что добровольно положить голову на плаху, — Норрис пожимает плечами, корча гримассу сожаления, поднимается и уходит.       Собрав последние силы на то, чтобы перевернуться на бок и свернуться калачиком, Шарль чувствует, как в уголках глаз собираются слезы. Он бы все сейчас отдал, чтобы Макс пришел и прекратил этот кошмар.