Когезия.

      Громкий стук в дверь, так нагло нарушивший уже привычную тишину ее дома, заставил ее вздрогнуть и подскочить со своего места, оставив недочитанную книгу небрежно лежать на подлокотнике любимого кресла.       Камелии не хотелось признаваться самой себе в том, что одиночество одолевало ее. Она попросту не была к нему готова. И она всеми силами пыталась от него укрыться, с головой погружаясь в рутину, в привычный ей быт, воссоздавая тот домашний уют, который сопутствовал ей последние несколько лет. Но сейчас ее дом был пуст, каким не был до этого никогда, и одиночество раз за разом неизбежно настигало ее. Поэтому новость о чьем-то приезде была для нее была все равно что панацеей от этой тоски.       Он не предупреждал о своем визите. Но это ничуть не омрачило ее радости от его прибытия.       В руках у него был небольшой букет ромашек, немного растрепанный из-за спешки и небрежно обернутый в пергамент. Камелия невольно улыбается уголками губ при взгляде на него: она находит очаровательным тот факт, что Александр никогда не позволял себе оставить свою дорогую подругу без цветов. Он ничего не говорит, только чуть наклоняется, приобнимая Камелию за плечи одной рукой, и замирает. В ту же секунду она чувствует исходящий от него холод: терпкий, почти могильный — в точности такой она чувствовала совсем недавно, прикасаясь пальцами к щеке своего покойного мужа. Тряхнув головой, она будто пытается прогнать это ощущение прочь и, к ее же удивлению, это помогает. Показалось. Чуть помедлив, он распрямляется и смотрит прямо на Камелию. Привычная теплота золотых глаз, с которой он каждый раз смотрел на нее, не оставила и следа от странного наваждения.       Он все тот же, ничуть не изменился.       Она тоже не поменялась. Разве что черты лица стали еще мягче. — Я очень рада тебя видеть, - Камелия сжимает его руки в своих, не в силах скрыть от него своего воодушевления.       Он мягко улыбается в ответ.       Александр опоздал на похороны. А после них он и вовсе не давал о себе знать целых полтора года. Он мог бы как обычно соврать, что не смог приехать из-за работы, да и вообще, столько разных дел навалилось; но в этот раз решил пренебречь какими то ни было оправданиями. Александру не хватало духа самому себе признаться в том, что он просто боялся, что не сможет подарить Камелии те покой и утешение, которые так были ей нужны. Вероятно, он сделал бы только хуже. Он так считал. — Я тоже, - его улыбка сквозит нежностью, — Прости, что не зашел раньше.       Александр вежливо отказывается от позднего ужина, лишь попросив одну из служанок подготовить для него комнату. Они с Камелией пьют чай, разговаривая несколько часов подряд о чем-то совсем отвлеченном, будто нарочно избегая тем, затрагивающих тяготы их жизни. Затем они плавно переходят к вину, еще до наступления ночи опустошая несколько бутылок.       В конце вечера Александр самоотверженно вызывается проводить Камелию до ее спальни, а Камелия охотно поддается, соврав, что вино вскружило ей голову настолько, что ноги ее еле держат, так что самостоятельно подняться по лестнице будет определенно сложным испытанием. До комнаты они доходят бесконечно шутя и невпопад смеясь над какими-то абсолютными глупостями. — О, чуть не забыл, - Александр заходит в комнату вслед за Камелией, закрывая за собой дверь, — Я привез кое-что для тебя.       Он тянется к своей сумке, и, немного покопавшись, достает оттуда небольшую украшенную серебром шкатулку. Камелия не успевает рассмотреть подробнее — Александр тут же подхватывает ее под руку и быстрым шагом ведет за собой вглубь комнаты, к зеркалу. — Я подумал, что это будет отличным дополнением к твоему браслету, - Александр останавливается и вертит шкатулку в руках, совсем не торопясь ее открывать. — Можешь закрыть глаза, пожалуйста?       Камелия немного теряется, но отвечает согласием, поворачиваясь лицом к зеркалу и закрывая глаза. После она слышит тихий щелчок и скрип, с которым открывается шкатулка, а затем чувствует, как мелко вздрагивают руки Александра, по неосторожности вскользь коснувшиеся ее открытых ключиц. На ее шею опускается прохладный металл украшения, а кожу затылка на мгновение обдает теплым дыханием Александра, который в этот момент застегивает цепочку. От такого перепада температур по коже Камелии пробегают мелкие мурашки. — Можно.       Она открывает глаза и на секунду замирает, очарованная тем, что видит в зеркале. Несколько небольших красных рубинов в контрастном серебре едва блестят и переливаются в тусклом свете заженных свечей: украшение выглядит утонченным — довольно торжественным, но ничуть не броским. Невооруженным взглядом заметна скурпулезная работа мастера. — Я сделал его для тебя, - в его голосе чувствуется неуверенность, — Не идеально, но я кропотливо работал над ним. — Оно прекрасно, Александр, - она произносит это тихо, на выдохе, — У тебя действительно золотые руки.       Александр в ответ только устало вздыхает и опускает голову на плечо Камелии, осторожно приобнимая ее за талию обеими руками; спустя пару секунд она ловит его внимательный взгляд исподлобья через отражение в зеркале. Он застыл, как статуя, и изучал ее глазами, как очередной замысловатый механизм, будто готовясь к тому, что прямо сейчас начнет создавать по ней чертеж, подробно разбирая каждую из самых мелких ее деталей, а потом будет описывать каждую из ее частей на десятке листов пергамента. Это определенно смущало. — Ты очень красивая, - он произносит окончание фразы заметно тише, будто сам не веря тому, что осмелился произнести это вслух. — Этот цвет тебе идет, он хорошо подчеркивает цвет твоих глаз. А еще выделяется на фоне волос. Красный и белый — все равно что капли крови на чистом снегу.       Камелия тихо смеется, подаваясь чуть назад и теснее прислоняясь спиной к Александру, расслабляясь в осторожной хватке чужих рук. Он вздрагивает, будто испугавшись, что не удержит ее, но тут же на смену страху приходит смущение — он не ожидал настолько близкого контакта. От Александра отчетливо пахнет алкоголем, а еще чем-то хвойным, слегка морозным; Камелия вдыхает полной грудью, пытаясь четче различить этот аромат. — О, Александр, - она продолжает смеяться, прикрывая глаза. — Оказывается, нужное количество алкоголя раскрывает в тебе поэтический талант. Но спасибо. Пока что это один из лучших твоих комплиментов. — Правда? - Александр говорит сквозь улыбку, и, помедлив с секунду, осторожно прикасается самым кончиком носа к плечу Камелии, медленно проводя им вверх по ее шее, останавливаясь у самого уха, — Значит, нужно будет дополнить комплект серьгами.       Камелия неровно выдыхает; ее щеки тут же наливаются румянцем, начиная почти что идеально соответствовать цвету ее красных от вина губ. Она нехотя открывает глаза, снова всматриваясь в зеркальное отражение, и в ту же секунду теряется в чувствах от того, что видит перед собой: Александр крепко обнимает ее со спины, обрамляя руками ее тонкую талию, склоняется над шеей, обжигая кожу ритмичным, тихим дыханием, и выглядит сейчас все равно, что изголодавший до немощи вампир. А Камелия настолько легко и откровенно подставляется ему, растворяясь в его руках, будто бы совсем не против быть выпитой досуха. Красные камни на ее шее, нечетко различимые в полутьме комнаты, сейчас действительно напоминали ей капли крови. — Прости, - дрожь в голосе Александра вдруг разрезает воцарившую тишину, выражение его лица приобретает тень смущения, — Я перебрал с вином.       Он немного ослабляет хватку, и Камелия в ту же секунду цепляется за одну из его рук, - не совсем осознанно, - будто пытаясь остановить, не позволить ему и в этот раз сбежать. Все происходит в долю секунды; этот незначительный жест воспринимается им как негласное разрешение, и место того, чтобы снова уйти, поджав хвост, оставив ее наедине с пустой комнатой, Александр прижимает ее к себе еще крепче, и сквозь его нежность Камелия чувствует привкус жадности. Он запускает лицо в ее мягкие белоснежные волосы, медленно вдыхая ненавязчивый аромат ладана, которым они окутаны, а после позволяет себе верх, - по его мнению, - наглости, невесомо прикасаясь губами к коже где-то за ухом. Камелия тихо, неровно вздыхает, продолжая наблюдать за его действиями через зеркало. Но совершенно не возражая. — Что же с тобой делать, Александр, - она шепчет, опуская глаза в пол; вопрос звучит, как риторический, улыбка постепенно куда-то ускользает с ее лица. — Что угодно.       Камелия вздрагивает, услышав короткий, но неожиданно четкий ответ, - голос Александра в этот момент ощущается как слабый разряд тока, пробежавший по всему ее телу, - и поворачивает голову, чтобы взглянуть на него ближе — уже не через отражение. А он смотрит на нее снизу вверх, замерев, кажется, даже не дыша, и его глаза особенно выразительны в золотом свете свечей; глубокие, преданные, почти что умоляющие. «Делай со мной что угодно»       Камелия мягко, - даже снисходительно, - улыбается, и кончиками пальцев в успокаивающем жесте гладит Александра по щеке, чувствуя, как горит его кожа. Он тоже красный - нос уже почти что в цвет ограненных рубинов на шее девушки; он ластится к ее руке, как кот, прикрывая глаза, растворяясь в той нежности, которую ему дарят осторожные прикосновения Камелии. Тепло.       Александр делает вдох — глубокий, судорожный, обжигая легкие приливом кислорода, и снова припадает к белой, - пока что, - коже на шее Камелии, в этот раз целуя увереннее, даже настойчивее, немного быстрее, в неразборчивых, но безумно нежных жестах прикасаясь к аккуратной линии ее скул, снова опускаясь ниже — к худым ключицам, к фарфоровым плечам, и целует, целует, целует. Ему становится жарко от его же собственного дыхания, и он чувствует, как все тело Камелии пробирает мелкая дрожь; желание обладать затуманивает его разум куда сильнее, чем алкоголь, и он мысленно проклинает то ожерелье, которым несколько минут назад сам же и украсил эту шею — оно предательски мешает, оставляя Александра без возможности прикоснуться губами к каждому сантиметру кожи. Он тихо скулит, будто бы от собственной беспомощности, и, не в силах совладать со своими чувствами, задевает тонкую шею зубами, толком даже не кусая - скорее демонстрируя этим свое желание укусить. Камелия дарует ему вседозволенность, в которую Александр, как видно, даже не может до конца поверить; она тает в его руках, теряясь в неге его поцелуев, шумно вздыхая от каждого из них, и лишь откидывает голову чуть сильнее набок, подставляясь. Камелию едва волнует факт того, что ноги почти что отказываются держать ее — она целиком и полностью отдается моменту, в котором ей так хорошо, так тепло, и как никогда безопасно. В объятьях Александра она чувствует себя защищенной, будто являясь частью чего-то общего, цельного, чего-то необъятного и до одури нежного. Даже их нервное, сбитое от дикого пульса дыхание в какой-то момент синхронизируется.       Александр едва находит в себе силы, чтобы наконец оторваться от ее кожи, и осторожно разворачивает Камелию лицом к себе. Она смотрит прямо на него сквозь пьяную тень полузакрытых век, и молчит, а он аккуратно и непозволительно медленно проводит дрожащими пальцами по ее мягкой как бархат щеке, в конце концов касаясь ее приоткрытых губ, алых, как кровавая луна. Камелия просто замирает в ожидании, слушая бешеный стук своего собственного сердца; она видит, как Александр неаккуратно прикусывает свою нижнюю губу, всем своим видом выражая, что у него сдадут нервы, если он позволит себе еще хоть немного медлить, и в следующую же секунду он целует ее: его дыхание жжется пуще прежнего, но касается он все так же осторожно, так же мягко, задыхаясь то ли от физической нехватки воздуха, то ли от собственных чувств, которые все это время не находили выхода, а теперь безжалостно душат его. Камелия отвечает на поцелуй с тем же рвением, в мгновение ока теряя голову от страсти, вспыхнувшей между ними с новой силой; Александр скользит руками вверх по ее талии, и даже в пылу поцелуя Камелия успевает заметить, насколько сильно они дрожат. Крепко обняв ее за плечи, он не разрывает поцелуй, но делает шаг назад, уводя Камелию за собой, а потом еще один, и еще — пока не упирается в край ее кровати. Александр садится на нее, сажая Камелию сверху, на свои колени, и останавливается, оставляя ее губы, чтобы перевести дыхание. Как ни крути, его дорогая подруга все еще была выносливее его: после поцелуя она шумно дышала, высоко вздымая грудь, но не более. Александра же буквально трясло от недостатка кислорода. Он судорожно хватает ртом воздух, пытается отвести взгляд куда-то в сторону, отворачивая голову, но Камелия перехватывает его за подбородок, заставляя смотреть Александра прямо на нее. Он совсем тихо стонет, когда Камелия ощутимо надавливает на линию его нижней челюсти.       Все тот же щенячий взгляд, застланный пеленой желания. У Александра растрепались волосы, некоторые пряди выпали из хвоста и небрежно ниспадали с плеч, а золотые веснушки на его щеках выглядели сейчас особенно ярко, украшенные багровым румянцем и влажным блеском кожи.       Камелия не думала о том, что ей когда-нибудь посчастливится увидеть такую картину. Александр же довольно часто мечтал о Камелии, представляя, как она тает в его руках, растекаясь, словно масло, но наяву все выглядело несравненно лучше. Только одежда очень мешала. — Блять, - он ухмыляется, но его тихий голос ощутимо дрожит сквозь улыбку, когда он почти безуспешно пытается развязать корсет на платье Камелии — дрожащие пальцы путаются в мелких лентах.       Камелия в ответ совсем тихо смеется и помогает ему снять с себя платье; Александр бережно складывает его, оставляя на свободном прикроватном столике. Оглаживая рукой косые мышцы на животе девушки, он клянется самому себе: никогда в жизни он не видел чего-то более прекрасного. Да, он повидал много женских тел, но она... Не терпела абсолютно никакой конкуренции. Она была будто бы девушкой из снов, почти что не настоящей, воздушной, как мираж, как приятное наваждение, так гармонично сочетая в себе болезненную хрупкость и невероятную силу. — Ты так и не вернул себе руку... - она опускает взгляд на отблеск темного металла его протеза, когда Александр прикасается руками к ее обнаженной талии. — Pardonne-moi, - он прячет улыбку где-то в тени ее волос. — Он для меня очень важен.       Александр обводил пальцами каждый изгиб ее тела; он изучал Камелию с внимательностью и осторожностью ювелира, мастера, который уделял время самым незаметным, тонким деталям, рассматривая произведение искусства. Он аккуратно дотрагивался губами до каждой из ее мелких родинок, чувствуя на кончиках пальцев текстуру ее кожи, поры, мурашки, ее самые мелкие вены, пульсацию которых он мог отчетливо увидеть, прикасался с какой-то особой нежностью к выступающим рядам ребер, которые натягивали белоснежную кожу, создавая невероятно красивый рельеф, к ее груди, непозволительно мягкой. Она лишь тихо вздыхала под его ласками, позволяя исследовать себя, предоставляя ему столько времени, сколько ему будет нужно. Хоть целую вечность.       Его правая рука медленно скользит вниз, по линии пресса, проникая под тонкую ткань нижнего белья девушки, почти сразу опускаясь ниже, где совсем горячо и влажно. Камелия сдавленно стонет, пряча лицо в светлой копне волос Александра; тепло плавно разливается внизу ее живота, и она неосознанно ерзает на месте, выгибаясь в пояснице. Александр явно не торопится, будто нарочно дразнит, перебирая пальцами и наблюдая, как девушка в нетерпении извивается в его объятьях. Он подхватывает ее двумя руками, чуть преподнимая, и аккуратно укладывает спиной на кровать, усаживаясь у ее ног. — Я не делал этого раньше, - но в его голосе не было слышно ни былой неуверенности, ни смущения.       Стягивая с Камелии нижнее белье, Александр разводит ее ноги в стороны, и, слегка сдавливая их, опускает на свои плечи. Камелия от этого жеста краснеет пуще прежнего и чуть прикрывает лицо рукой: ей никогда не приходилось быть настолько откровенно открытой перед Александром. Первые поцелуи достаются внутренней стороне бедра, а потом он поднимается выше, опаляя ее своим жарким дыханием, отчего по коже Камелии пробегают мириады мурашек. Первое прикосновение отдалось резким разрядом электричества вдоль ее позвоночника.       Александр скользит по ней языком, заполняя рот вязкой, солоноватой влагой, сначала дотрагиваясь совсем аккуратно, даже вежливо, а затем с ощутимой жадностью, которая едва ли была ему присуща раньше, вдавливаясь между складками. Но все еще упомрочительно неторопливо. Его движения, то, как он вел себя, было на грани. Бедра Камелии чуть подрагивают под его ладонями, и для Александра это становится негласным знаком: он делает все правильно. Он запускает язык внутрь, чувствуя беспорядочные сокращения мышц, и толкаясь им все глубже; Камелия с протяжным, тихим стоном крупно дрожит, отчаянно комкая в руках мокрые простыни под ней. Закрывая глаза, она полностью растворяется в удовольствии, сосредоточившись на тех ощущениях, которые дарит ей Александр, и на влажных, до одури порочных звуках, которые издавали его губы и ее собственное тело.       Чуть погодя, он добавляет пальцы — сразу два, и Камелия тихо скулит где-то сверху. Он ритмично двигается внутри нее, осторожно сгибая пальцы, то снижая, то набирая темп, одновременно с этим продолжая ласкать ее языком, так откровенно и по-собственнически, что у Камелии начинает кружиться голова от одного только взгляда на Александра. Она запускает дрожащие руки в его волосы, неаккуратно цепляясь за светлые пряди, а он в ответ сдавленно стонет, скользя языком чуть быстрее. Это сдалострастие казалось Камелии пыткой. Медленно убивающей, бесконечной. Она хрипло, громко дышала, и тяжелый ком где-то внутри ее груди пульсировал, распирая изнутри. А Александр терпеливо наблюдал за ее томлением. Как же было тяжело это вынести. Еще всего пару движений пальцами, и она сжимает чужие волосы до пронзительной боли, опьяняющей Александра еще сильнее. Камелия со стоном и судорожным выдохом вздрагивает, жмурится, беспокойно вертит головой, безжалостно сминая подушку под ней: обжигающий жар быстрой волной проносится по всему ее телу, затронув даже самые кончики пальцев, и все тело пылает, словно в лихорадке.       Камелии понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.       Открыв глаза, она на секунду перестает дышать: ей открывается картина, как Александр садится, неспеша, как-то по-особенному плавно распрямляя спину, и наконец распускает свои волосы, которые блестят в мерцании свечей, словно расплавленное золото; они стекают крупными волнами вниз по его груди и широким плечам. В следующую секунду Александр нависает над ней, расположившись между разведенных ног, и опирается руками о кровать. Его лицо было в миллиметрах от лица Камелии; растрепанные волосы бережно щекотали ее ключицы. — Tu es magnifique, mon cheri.       Сердце Камелии, кажется, пропускает удар; непривычное, совершенно новое, но такое приятное обращение. Моя Дорогая. Слова Александра еще несколько секунд отдается эхом где-то на задворках ее сознания, и она совершенно теряется в ощущениях. Будто протрезвела за мгновение. Она осторожно обнимает его за плечи, опускается руками к лопаткам, где все еще отчетливо ощущаются глубокие шрамы от его крыльев, и закрывает глаза, растворяясь в этой темноте, медленно вдыхая запах хвои с его кожи.       Камелия не видит, но чувствует, как Александр неспеша стягивает с себя штаны, поступая с ними так же несправедливо, как с брошенной до этого на пол рубашкой, и ластится еще ближе к девушке. Всем телом. Его новые прикосновения, все такие же мягкие, вводили Камелию в подобие транса. И ей хотелось сохранить это ощущение как можно дольше. Он улыбается ей в шею, а она ловит каждый его вдох.       Александр невесомо проводит пальцами бедру Камелии, и она, понимая немую просьбу, обвивает ногами его поясницу. И он входит. Медленно, совсем осторожно. И это ощущается так... Правильно. Как дополнение чего-то не до конца цельного последней, заключительной деталью. Александр прижимался ближе и внимательно прислушивался к звучанию ее беспокойного сердца, к треску напряженных нервов, беспорядочно, но мягко расцеловывая ее лицо, шею, плечи. Он проводит рукой по чужой горячей щеке, бережно убирая с лица маленькую белую прядку. Камелия приоткрывает глаза и не отводит от него взгляда, утопая в золоте чужих глаз, лихорадочно хватая губами воздух. Она чувствует его так остро, так отчетливо, глубоко в себе, под кожей, в венах, под самым сердцем — он везде. Он — открытая рана, которая проглядывает сквозь выжженную белизну его зрачков. Нежность, благодарность, чистая и необъятная любовь. Камелия видит это через его яркую радужку. Он льнул к ней так, будто для него в этом мире не было ничего более важного, чем она. Чем бархат ее светлой кожи, тихое дыхание, заснеженный шелк ее волос. Будто она необходима ему, как кислород - необходима, чтобы выжить. Вся, целиком, полностью. Он упивался этим ощущением, наслаждаясь той свободной, которую наконец смог себе позволить. В которую он все еще не мог поверить. А она ждала его присутствия, его необъятной силы, нежности, его пульсирующего жара, внимательного взгляда. Александру казалось, что сейчас он растеряется со своим и так не особо крепким рассудком. Он ощущал, как пространство вокруг них двоих застыло от тяжести напряжения, воздух искрил, слово пронизанный электричеством, а они задыхались, задыхались в обьятьях друг друга, преображаясь до неузнаваемости.       Камелия слышит, как дыхание Александра становится громче, как он срывается, его поцелуи становятся более неаккуратными, настойчивыми, и он ускоряется, выдерживая идеальный ритм. Он чуть надавливает на низ ее живота, и у Камелии тут же перехватывает дыхание. — Je ne veux pas te laisser partir...       Александр шепчет это совсем тихо, его голос искажается дрожью на последнем слове. Он останавливается на пару мгновений, а потом выходит с несдержанным стоном. Камелия тихо всхлипывает и лениво улыбается; она лежит прямо перед ним в свете серебряных простыней, бесчеловечно красивая, в ее глазах нет ни похоти, ни заискивания, только трепет. Изможденная нежность. Она чуть приоткрывает губы, будто совсем тихо говоря что-то в ответ. А Александр не слышит ничего, кроме ее мягкого, успокаивающего дыхания. Он чувствует себя безумцем. Любой влюбленный мужчина — безумец. ***       Она просыпается посреди ночи от едва ощутимого дуновения холодного ветра, несущего с собой почти неразличимый запах жженного табака. Открывая глаза, она понимает, что Александра уже нет рядом с ней. Камелия сильнее кутается в одеяло, пытаясь спастись от жестокого холода, и приподнимается, садясь на кровати. Она осматривает темную комнату, и лишь спустя какое-то время ей удается заметить темное пятно неподвижного силуэта за плотной тканью штор. — Я думала, что ты снова сбежал, - вставая, Камелия в спешке натягивает на себя рубашку Александра, неаккуратно брошенную им же на пол. — Хотел.       Голос Александра звучит как никогда мрачно, и для Камелии становится очевидным, что он говорит всерьез. Даже немного обидно. Она подходит ближе, одергивая штору, и ее обдает потоком холодного воздуха; она видит, как Александр сидит на подоконнике перед открытым окном, с трубкой в руке, а во второй - небольшой осколок рубина. И он абсолютно без одежды. На мгновение она забывает, что собиралась сказать. — ...Почему?       Он полной грудью выдыхает дым, - очень шумно, будто его легкие хрипят сами по себе, - а потом медленно, плавно выдыхает. — Я не считаю, что сделал что-то неправильное, но... - Александр молчит несколько секунд, и Камелия видит, с каким трудом он пытается подобрать слова. — Мне страшно.       Камелия тоже не сразу находит, что сказать. Она садится рядом с ним на подоконник, чуть жмурясь от едкого табачного запаха, подбирает под себя ноги и берет руку Александра в свою, - ту, в которой он держал рубин. Он почему-то тихо смеется, и в этом смехе Камелия различает привкус отчаяния. Александр как-то совсем обреченно вздыхает; он упирается лбом в оконную раму, устремляя взгляд куда-то на горизонт. — Мне понадобилось несколько десятков лет, чтобы наконец осознать определение любви.       Камелия улыбается уголками губ, и в этой улыбке чувствуется грусть. Она все понимает. Они оба прекрасно понимают. — Хрупкое, и в то же время величественное в своей красоте. Настолько бережно хранимое под сердцем, что его потеря будет ощущаться все равно что лишением целой части тебя самого, - чуть помедлив, он отпускает руку Камелии, выпрямляется, внимательно всматриваясь в каждую тонкую, неровную грань красного камня, — Сокровище. И цена его приобретения несопоставима с ценой потери. — Потери неизбежны, - она кладет руку на его плечо, — Но это ведь совсем не повод отказываться от всего.       Александр переводит на нее взгляд, и его яркие во тьме комнаты глаза смотрят настолько пронзительно, что Камелия незаметно вздрагивает, как от звука выстрела. — Я на многое готов, чтобы избежать повторения этой боли.       Камелия затихает. Она не знает, какие слова могли бы утешить его сейчас хоть немного, не знает, чем может сгладить его тоску. Она только может быть здесь, рядом с ним. И молча обнимать его исхудавшие плечи. — Какая-то холодная сегодня ночь, да?       Его голос снова смягчается, будто бы и не было сейчас всего этого разговора. Камелия в ответ только улыбается самыми уголками губ. — Я останусь еще ненадолго, - он говорит это, убирая в сторону трубку и вставая с подоконника.       Камелия сидит на том же месте, с надеждой вглядываясь в лицо Александра, укрытое мягкой тенью. А он наклоняется к ней и коротко целует ее в лоб. Он вкладывает в этот жест всю нежность, которую только способен был проявить.