Счастливые

В Тель-Авиве хорошо. За окном номера отеля на фоне оранжево-синего градиента заката плещется море. По длинной набережной прогуливаются люди с собаками всех пород и мастей. Тут и там можно заметить яркие волосы, пирсинг, вызывающие и не очень татуировки. А ещё улыбки. Улыбки, улыбки, множество улыбок. Кажется, израильтяне действительно знают, что такое счастье. Кажется, в данную секунду Макс тоже счастлив. В груди тёплым клубком — наконец-то — свернулось спокойствие. Он в безопасности. В безопасности в стране, которая активно ведёт войну. Докатились. Приехали. Слава, блять, богу, мирозданию, летающему макаронному монстру, что приехали. Израиль местами бестолковый и шумный, но неизменно гостеприимный и душевный — сразу после того, как вырываешься из цепких лап служащих аэропорта имени Бен-Гуриона. Работа у них такая, что поделать. После всех проверок Макс, нагруженный чемоданами и сумками, готов расцеловать бюст Давида Бен-Гуриона у стеклянных дверей на выходе из аэропорта. А ещё Макс готов расцеловать Лёву. Взъерошенного, небритого Лёву, который прилетел на день раньше, но вплоть до этого момента ни минуты не провёл спокойно. Сейчас на Лёвином лице наконец читается облегчение. Он подходит к Максу и крепко обнимает его. Целуются они уже в отеле. Долго-долго, нежно-нежно, как в первый и последний раз. Лёва сидит на кровати в номере Макса, скрестив ноги по-турецки. В руках у него с боем добытая у Звонка гитара, и он неторопливо перебирает струны. Макс устроился рядом, положив голову ему на плечо. Лёва тихо поёт, Макс слушает — так, будто не слышал его примерно миллион раз на концертах, в студии, в гримёрках, вообще везде. «Я не вернусь. Так говорил когда-то и туман…» Идеальная «Серебро» звучит именно так — под одну только гитару, тихо, задумчиво, щемяще-интимно, с грустью и надеждой одновременно. Идеальную «Серебро» Лёва поёт только для Макса. Они всё же вернулись. Лёва вернулся домой — в страну, где зимой приветливо шелестят ветви пальм и где можно сказать «я тебя люблю» на языке древних священных текстов. Макс… тоже вернулся домой. Туда, где Лёва. Пальцы Лёвы соскальзывают со струн и выдают смешной грязный звук, когда Макс трётся носом о его шею и бубнит: «Ани оэв отха». Самое главное на иврите он выучил. Выучил специально для Лёвы. Макс закрывает глаза и улыбается, когда на его голову ложится тёплая рука и слышится ответное Лёвино: «Вэ гам ани оэв отха». Страшное осталось позади, в нескольких тысячах километров отсюда. Война близко и в то же время где-то очень далеко. А здесь и сейчас плеск моря, оранжево-синий закат, счастливые улыбающиеся люди на набережной и они друг у друга. Тоже счастливые, несмотря ни на что.