Все философы — бомжи

— Слушай, а ты не хочешь съехать из общаги и снять со мной квартиру? — спросила Топаз, ставя перед ним стакан с кофе. Они сидели в студенческом кафе на первом этаже. Здесь были божеские цены и скидки после 13:15, поэтому в 13:10 люди выстраивались в голодную очередь. Топаз и сама подрабатывала в этом месте, пока ее не взяли на стажировку в КММ. Она вообще не тратила время в университете зря. Где нужно — зубрила, где нужно — распихивала людей локтями. Неудивительно, что на третьем году обучения Топаз вытянула счастливый билет, пройдя по программе стажировок в КММ. Ее успешно взяли на работу, и теперь она уж точно знала, кому и как лучше живется. — Нет, не хочу, — покачал Авантюрин. — Еще буду мешать вам со Счетоводом. — Да ладно, я и так живу с одной свиньей, — ответила Топаз. — Тебя тоже потерплю. Животные в общежитии были запрещены, но ее это не останавливало с самого заезда. Удивительно, что Топаз не выгнали после всех спасенных кошек и собак, мимо которых она не могла пройти на улице. Закончилась благотворительность мини-пигом, которого Авантюрину пришлось вместе с Топаз спасать из соседней шашлычной. — А, я поняла, — вдруг сказала Топаз. — Что же такого ты вдруг поняла? — приподнял бровь Авантюрин, размешивая сахар в кофе. — Вас со Счетоводом еще кое-что объединяет. Ну, помимо того, что вы оба свиньи, — загадочно протянула Топаз. — Что же это такое? — Любовь к Веритасу, — вынесла она вердикт. Авантюрин чуть не подавился. Нет, ну то, что его сосед по комнате ладил со свинкой Топаз — чистая правда. Точнее, это была безответная любовь со стороны Счетовода. Веритас к животным в целом не питал особой страсти, но те к нему ластились. Когда очередная кошечка или собачка бежала навстречу, Рацио усиленно косплеил древнегреческую статую, смущенно замирая, пока на него смотрела пара умилительных глаз. — Вовсе я не из-за Веритаса не хочу с тобой съезжаться, — покачал головой Авантюрин. — А, ну то есть, ты бы предпочел по утрам пить кофе не на собственной уютной кухне, а на общажной, еще и в компании тараканов? — спросила Топаз. — Не люблю одиночество, — пожал плечами Авантюрин. — И собственную ванную, где можно нежиться в горячей воде с пеной, тебе бы тоже не хотелось? Лучше делить душевую со всем этажом? — Я вообще компанейский парень, — сказал Авантюрин, делая глоток кофе. — Ладно уж, — вздохнула Топаз. — Но вряд ли я потяну аренду на свою стажерскую зарплату, поэтому ты уж подумай, пожалуйста. У тебя-то денег больше. Топаз отвела взгляд в окно, пытаясь скрыть тень зависти в лице. Авантюрин еще с первого курса понял, что на одном дипломе далеко не уедешь, поэтому крутился как мог. Нашел туториал на YouTube, который так и назывался: «Как начать майнить». Посмотрел, через пятнадцать минут оказался тем самым майнером. Повезло найти на сайте с объявлениями б/у-шное железо по цене стипендии. Крипта, правда, дело не очень стабильное, особенно сейчас, когда туда не рванул только ленивый. Еще были ставки. Если Веритас начинал день с повторения конспектов, то у Авантюрина в закрепленных вкладках всегда висели составы команд и расписания игр на ближайшие матчи. После — сайт букмекерской конторы. Неизвестная команда из Белобога или Высшая Лига Лофу — выгода обнаруживалась в каждой игре, стоило лишь поискать. Ею также можно было делиться с желающими выложить за это процент от выигрыша. Авантюрин, кстати, все сливал честно, не как обманщики школьников. Таких легких, но нестабильных способов заработка у Авантюрина за три года универа набралось довольно много. Он уже давно мог бы купить диплом или хотя бы съехать из общаги, как ему сейчас предлагала Топаз. Только вот кое-что его все же держало в универе, с тараканами на кухне и поросшими плесенью общими душевыми. — А ты не боишься, что прогоришь на своих ставках? — спросила Топаз. — Даже если прогорю, я не перестану этим заниматься, — уверенно заявил Авантюрин. — У меня свободный график, я могу не париться и зарабатывать за один правильный клик столько, сколько люди делают за месяц, не разгибая спины. Это мой протест против капиталистической системы. — Твой бунт закончится офисным креслом и синим экраном, — закатила глаза Топаз. — Я же не ты. — Тебе бы, кстати, понравилось в КММ, — вдруг сказала Топаз. — Ты чего смеешься, я серьезно говорю! — Мне? — сквозь хихиканье спросил Авантюрин. — В твоей копрорации? — Ну, знаешь ли, в копрорациях, как ты выразился, надо уметь договариваться с людьми, лезть во всевозможные щели без мыла, крутиться и изворачиваться. В общем, все, что ты так любишь, — сказала Топаз. — Иногда это чуть ли не важнее умения выполнять саму работу. — Извините, а когда мне подарят копроративный мерч? — с искренним любопытством спросил Авантюрин. — Кружку там, футболку, ручку с блокнотиком. Дилдак в цветах КММ? — Дилдак уже есть у тебя дома, причем в цветах нашего универа, — напомнила Топаз. — Как у Веритаса дела, кстати? — Хорошо, пишет работу на какую-то очередную конференцию, просил не появляться дома до вечера, чтобы не мешать, — закатил глаза Авантюрин. — Только поэтому я сейчас здесь с тобой, ты же не думала, что мы подружки? — Мы? С тобой? — фыркнула Топаз. — Но, кстати, если согласишься разделить аренду, у тебя будет своя комната, где ты сможешь делать все-все, что захочешь. — Хватит соблазнять меня, колдунья. На самом деле, предложение Топаз съехаться с каждым ее словом звучало все более заманчиво, поэтому он попытался сменить тему. Она пустилась в пересказ каких-то офисных сплетен из курилки. Опал, Джейд и еще несколько пока незнакомых ему имен закрепились в памяти. Он и сам не знал зачем, но, видимо, теперь эти люди надолго станут частью их с Топаз разговоров за кофе или чем-то покрепче. Вообще-то он не особо хотел поступать в университет. Его привлекли социальные стипендии и выплаты для абитуриентов, оставшихся без попечения родителей. Должен же он получать хоть какую-то выгоду из своего неудачного положения. Никто же не спросил мнения Авантюрина перед тем, как все случилось. Компьютерные технологии его мало интересовали, только видеокарты и место в общежитии. Конечно, это был не дворец, но КММ тоже начиналась в гараже. По крайней мере, так ему говорила Топаз, а ей Авантюрин привык доверять. Они познакомились в первый учебный день, когда она вызвалась быть старостой группы, а он молча покрутил у виска и решил, что они точно не подружатся. Потом он начал прогуливать, пришлось договариваться с Топаз, чтобы она его прикрывала, и стало понятно — перед ним деловой человек, с которым приятно и выгодно иметь связи. С Веритасом все было иначе. Они познакомились при заселении в общежитие. До этой встречи Авантюрин молился, чтобы ему не попался кто-то с высоким либидо, чтобы не водил в общую комнату девушек и не дрочил под одеялом. Увидев Веритаса, он понял, что там подобным и близко не пахло. Точнее, самого Рацио ему захотелось с первого взгляда, и не только ему. На высокого молодого человека с темными волнистыми волосами смотрел, сворачивая шеи, весь университет. Видимо, когда бог раздавал людям правильные пропорции, Веритасу он щедро отсыпал полноценный идеал. Но Рацио свою привлекательность, кажется, не осознавал на каком-то концептуальном уровне. Авантюрин до сих пор помнил, как это нечто заселялось в комнату, расставляя по полочкам свои книжки так любовно, буквально по линеечке. Он тогда залип на то, как Веритас интеллигентно ругался, пытаясь закрепить еле держащуюся полку. Как вообще природа смогла создать такое совершенство? Потом Авантюрин заметил фото его родителей в рамочке, и все вопросы отпали сами собой. Веритас вообще был мальчиком из интеллигентной семьи и широко раскрытыми глазами смотрел на то, как Авантюрин пробивал продукты по другим ценникам, проезжал зайцем и эксплуатировал общажную электроэнергию ради своей маленькой майнинговой фермы. Сам же Рацио получал стипендию, которую выделяли лишь пяти процентам лучших абитуриентов, подрабатывал ассистентом профессора и поначалу жутко возмущался идеей писать дипломы и курсовые на заказ — это же грубое нарушение академических правил! Правда, кушать все равно в конце концов захотелось. — Ты вообще видел себя, шпала? — поинтересовался Авантюрин как бы невзначай. — В смысле? — не понял Рацио, заваривая себе очередной бич-пакет прямо перед рабочим ноутбуком с миллиардом открытых вкладок. — С твоим-то ростом ты скоро изголодаешься и умрешь, — объяснил Авантюрин. — Я буду первым, кто найдет твой труп, и все подозрения падут на меня. Придется давать показания полиции — столько мороки, и зачем? — У меня оптимальная масса тела относительно роста. — У тебя масса мозга занимает бо́льшую часть, — напомнил Авантюрин. — Кстати, для его нормальной работы тоже нужно хорошо питаться. Веритас еще немного поупирался, но закончилось все тем, что они ели на кровати Авантюрина сет суши, рассчитанный на вечеринку. По крайней мере, так было написано в приложении доставки. — При приготовлении роллов нарезают рулет на кусочки, суши же делают поштучно, — Веритас уже пять минут поправлял Авантюрина. — При приготовлении роллов нори — обязательный ингредиент, в него закручивают другие продукты, а в суши идет лишь тонкая полоска водоросли. В суши больше рыбы и морепродуктов, а в роллах больше риса. Под этот назойливый гундеж было приятно есть, делать уборку и засыпать. Как-то раз Рацио уехал на каникулы к родителям, и Авантюрин мучился бессонницей, потому что привык отключаться под размеренный стук клавиш, пока Веритас писал очередную научную работу. Иногда он слушал лекции, причем даже не по той специальности, на которой учился. Авантюрин порой забывал, на каком именно факультете Веритас, потому что он брался и за математику, и за физику, и за философию, и за биологию, и за химию. Но больше всего Рацио любил капать ему на мозги по чайной ложечке. По десять раз в день Веритас напоминал, что окно лучше не открывать, дверьми — не хлопать, а провод от роутера — не трогать, потому что если он не будет лежать под определенным градусом, то интернету точно пизда. Авантюрин даже поймал себя на мысли, что спешил домой после разговора с Топаз и предвкушал встречу с Веритасом. Тяжело было, конечно, жить в одной комнате с человеком, который так сильно привлекал, но кое-какие способы выразить свою симпатию и не нарушить хрупкое равновесие у Авантюрина все-таки имелись. — Я дома, — сказал он, открывая дверь в их комнату. В их маленьком жилище рядом со входом стоял довольно большой шкаф, а в глубине — две односпальные кровати и рабочий стол, половина которого всегда была занята сложным механизмом из нескольких видеокарт, а другая — завалена книгами Веритаса. Обычно где-то среди них угадывался и сам Рацио, который большую часть времени проводил в наушниках и не слышал, когда Авантюрин приходил. Можно было хоть притащить половину общежития и устроить вечеринку — работая над курсовыми, Веритас не замечал почти ничего. — Ты вернулся, — как-то даже жалобно протянул Веритас, когда увидел Авантюрина. Удивительно, но Рацио лежал на кровати. Нечасто можно было увидеть, как это юное дарование спало, но Авантюрину стоило признать — это выглядело красиво. Ему приходилось иногда наблюдать, как Рацио дремал. Ничего мерзкого, просто приятное зрелище. Однажды он заметил, как темные волосы пощекотали идеально прямой нос и Веритас чихнул во сне, как котеночек. Авантюрин пожалел, что не заснял это на видео. Исключительно по той причине, что с его помощью можно было бы в будущем шантажировать Веритаса и запросить с него выкуп. Только и всего, вовсе бы он не хотел бы поставить это на рабочий стол телефона. Веритас бы все равно туда не полез — ненавидел аляпистый золотой чехол со стразами. Авантюрин купил его вместе с новым телефоном, чтобы отпраздновать первый крупный выигрыш. — Ты не купил мне чаю? — неожиданно задал вопрос Рацио откуда-то из-под вороха одеял. — Нет, — нерешительно протянул Авантюрин. — А ты просил? — А ты не мог догадаться? — возмутился Веритас. — Я же не пью кофе. — А должен был? — с не меньшим возмущением спросил Авантюрин. Оказалось, что должен был. Они еще несколько минут препирались на тему того, что у Веритаса сложный период («Да у тебя все время сложный период, может быть ты перестанешь так нагружать себя работой?!»), поэтому Авантюрин мог бы и подумать о благополучии своего дорогого соседа по комнате, пока сам распивал кофе с подружками («Я что, телепат по-твоему?»). В итоге Веритас просто достал из своей тумбочки книжку и сделал вид, будто бы и не слышал, что ему говорил Авантюрин. — Такая книга интересная?! — спросил он, материализовавшись прямо у изголовья кровати Веритаса. — Поинтереснее тебя, — сказал тот. — И ты совершенно точно не открыл ее на случайном моменте, чтобы просто от меня оградиться?! — Нет, — уверенно заявил Рацио. — И что же ты тогда читаешь? Давай вслух! — «Обрати внимание на следующее: потому ли боги любят благочестивое, что оно благочестиво, или оно благочестиво потому, что его любят боги?» — процитировал Веритас открытую перед ним книгу. — Не соображаю, что ты говоришь, Сократ, — честно признался Авантюрин, на всякий случай приправив все сарказмом. — Ты тоже читал эту книгу? — удивился Рацио. — Что? — переспросил Авантюрин. В глазах Веритаса промелькнуло искреннее разочарование, и он просто отвернулся. Авантюрин присел на кровать, понял, что сегодня что-то с его соседом было не так, и решил действовать. На обложке книги красовалось название — «Диалоги Платона». — Хочешь поиграть в древнегреческих философов? — предложил Авантюрин. — Это как? — спросил Рацио. — Выйдем на площадь и там поругаемся? — Можно, но для начала ты переедешь в бочку и перестанешь бесить меня своим кислым видом, — сказал Авантюрин. — Ты запомнил Диогена? — удивился Веритас. — Просто не хочу закончить, как он, — честно признался Авантюрин. Он точно знал, что шутка с задротской отсылкой развяжет этому идиоту язык. Веритас честно признался, что просто устал. Устал переключаться между вкладками с таблицами и текстами, устал разбираться в чужих силлабусах, устал по десять раз переписывать одно и то же эссе разными словами, потому что к нему внезапно обратилась целая группа. — А я, может быть, хочу долму… Авантюрин в удивлении приподнял брови. Веритас редко чего-то «хотел». Все свои желания он обычно приправлял какой-то невероятно важной практической пользой. Он редко себя баловал и, в отличие от Авантюрина, не заглядывался на брендовые шмотки или дорогие гаджеты и не сдавался попыткам подсадить себя на доставку. — Дол-что? — не понял Авантюрин. — Мои родители классно делали долму, — вспомнил Рацио. — Это так в твоих краях называют братьев и сестер? — Нет, идиот, — вздохнул Веритас. — Долма — это блюдо. Берешь виноградный лист, заворачиваешь туда фарш с рисом и наслаждаешься жизнью. — Звучит вкусно, — честно признался Авантюрин. — Или пахлава. — Похвалу я люблю. — Пахлава, долбоеб, — снова поправил Рацио. — Это такой пропитанный медом слоеный пирог с орехами. Мои родители всегда готовили вместе, в процессе чуть ли не разводились, а потом мирились за столом. — Хочешь, закажем? — предложил Авантюрин. — Боже, нет, это так не работает. Для этого нужна как минимум своя кухня, чтобы сначала засрать вместе, а потом также убирать друг за другом. Веритас закатил глаза. Точно, суть семейных ужинов не в готовой еде. Авантюрин хотел было сказать, что забыл об этом, но не уверен, что вообще когда-либо знал, что это такое. Еще одна выгода от его положения — можно не скучать по родному дому, находясь вдали. — Ладно, извини, у меня еще много дел, — Веритас встряхнул головой, а Авантюрин снова залип на россыпь волнистых темных волос. — Мне еще нужно проанализировать кучу статистических данных, построить таблички, отчет написать… — Может, тебе лучше отдохнуть, — Авантюрин неожиданно даже для себя схватил Веритаса за руку, когда он попытался встать с кровати. Он раньше никогда не позволял себе тактильный контакт. Наблюдал со стороны, поддевал, и, хоть и очень хотел иногда взять за руку, запустить пальцы в волосы, поцеловать в конце концов, никогда себе этого не разрешал. Веритас выглядел как холодная каменная статуя, но Авантюрину казалось, что перед ним висела какая-то невидимая красная музейная лента. Это — произведение искусства; можно смотреть, но не трогать. И вот Авантюрин нагло схватил этого Давида за руку и повалил обратно на кровать. У Веритаса в глазах недоумение мешалось с неловкостью. Рацио заметил, что Авантюрин все еще сжимал его запястье. Неприлично долго. У него золотые кольца на пальцах и мощные часы, громко тикающие в этой вязкой тишине. Каждая секунда отдавалась пульсом Веритаса, который Авантюрин чувствовал под своими пальцами. Наверное, останутся следы. В следующую секунду Авантюрин резко подался вперед, и его предложение Веритасу остаться в кровати перестало предоставлять какой-либо выбор. Целовался он так же, как и делал все остальное в этой жизни — жадно. Рацио приходилось сдерживать его своей размеренностью, но перехватить инициативу в поцелуе так и не удалось. Целоваться с парнями он уже пробовал. По правде говоря, разницы он не замечал, разъемы ведь у всех одинаковые. Неважно, вдыхаешь ты во время поцелуя тяжелый мускусный или легкий цветочный аромат — языки мокрые и горячие у всех. Ему совершенно не мешали бороды, густые слои блеска и помады, штанги или пластинки под языками. Авантюрин ценил не пол. Веритас сейчас казался мягким, словно патока. Авантюрина всегда пугало чрезмерное чувство ответственности и желание защищать и заботиться, которые внезапно просыпались внутри в присутствии этого наглого и душного умника. Рацио никогда не просил доставку еды или подушку под спину, чтобы она не болела, пока он писал очередную работу. Авантюрину было искренне стыдно, что Веритас впервые пожелал, чтобы он принес ему чай, а тот не справился с такой простой задачей. Поцелуй вышел сладким до невозможности, Авантюрину даже захотелось запить его горьким кофе. Он отстранился, а после долго не мог посмотреть на Веритаса. Когда он поднял глаза от слегка приоткрытых тонких губ, то наткнулся на совершенно ошалелый, испуганный взгляд. Авантюрину казалось, что Рацио вот-вот начнет психовать, оттолкнет его и обвинит во всех смертных грехах, но тот умудрился его удивить. Веритас вдруг обхватил тонкими пальцами лицо Авантюрина и поцеловал его сам. Авантюрин дал ему ненадолго почувствовать себя главным, позволив тому покусывать нижнюю губу, протолкнуть горячий язык в рот, но ему быстро надоело. Вдруг еще зазнается. Авантюрин властно взял Веритаса за острый подбородок, перехватывая инициативу. «Учись, пока я жив», — мелькнуло в мыслях, и он с силой толкнулся в рот Рацио, практически трахая его языком. Потянул того за волосы, настойчиво отклоняя назад его голову, провел языком по небу, пересчитал ровный ряд зубов и напоследок шумно выдохнул ему меж губ. Авантюрин резко отстранился, и Веритасу потребовалось несколько мгновений, чтобы очнуться и все осознать. Выглядел как потерянный котенок. — Будет тебе своя кухня, — пообещал Авантюрин.

***

Оказалось, что быть копроративным рабом не так уж и страшно. Да, приходилось теперь вставать в восемь утра и к девяти ехать в офис, там терпеть Алмаза, но это того явно стоило. Когда Авантюрин за раз предложил Веритасу и встречаться, и съехаться, тот, мягко говоря, ошалел. Его стипендии и зарплаты ассистента профессора не хватило бы на аренду трешки, чтобы у каждого была своя комната, как предлагала Топаз. В итоге она просто мерзко хихикала, когда Рацио и Авантюрин заявили, что будут делить одну спальню. Зато была своя кухня, где они втроем переругивались, готовя ужин, а потом мирились, пока ели его, запивая вином. Счетовод обязательно просил свою порцию, но ему приходилось сидеть на строгой диете, поэтому у всех сжималось сердце от его печального похрюкивания. — У тебя есть собственный дорогой корм! — раздраженно напоминала Топаз. Веритас внимательно слушал сплетни КММ: знал, кто у кого уводил клиентов, после кого лучше не ходить в уборную и кто мерзко смеялся на обеде. Потом они смотрели сериалы, Топаз и Рацио следили за сюжетом, а Авантюрин — за рекламой букмекерок. Жаль, что для оплаты аренды нужен был стабильный и постоянный доход. Зато имелись деньги на регулярные подарки для Веритаса. Тот, оказалось, любил принимать ванну, поэтому Авантюрин часто заказывал ему пену и бомбочки. Остальные деньги уходили на счета за воду и те пару раз, когда пришлось извиняться перед соседями снизу за затопление. После одного из таких случаев Авантюрин случайно услышал разговор Рацио с родителями по телефону: — Ну он же сам решил с тобой съехаться, пусть теперь терпит. — Пап… В принципе, Авантюрин был готов терпеть.