Как он и думал :малина и мята...

      Франциск Бонфуа был очень известен своей дурной натурой. Он не имел рамок личных границ, так же как и не всегда имел своего характерного стержня. Он мог запросто прогнуться под чужое глупое мнение, но при этом всём останется в своём мнение в глупых вещах, таких как : любовь, поцелуи, романтика, отношения и тому подобное.       Мнение француза мало кто разделял, а кто-то и вовсе его не слушал. Даже Испания, который, как казалось, способен выдержать любую лепту Франции, быстро сбегал с залов собраний, лишь бы не слушать новую брехню или очередные сплетни.       Зато мало кто знает Франциска изнутри. Да, он долбанный романтик до мозга костей, который всех лапает, но он имеет и другую свою сторону. Он весьма проницательный, легко ловит чужие перемены настроения, умеет хорошо поддерживать людей и собеседника лучше ты не найдёшь.       Так и сейчас, наблюдая за Бонфуа со стороны, Гилберт думает, что тот прекрасный актёр. Общаясь с лягушатником в нетрезвом состоянии, можно заметить огромную разницу с трезвым или чуть опъяневшим французом...       -Oh, Mon cherry, я чуть припоздал, - доносится запыхавшаяся французская речь, что невольно заставляет на секунду улыбнуться, а после вновь косо взглянуть.       -Это уже 8 раз подряд, Франциск, - особенно едко выделяет имя Байльшмидт, чувствуя холодок во всём теле, который прошёлся из-за открытой двери на улицу.       Уже удобно усевшись на местах, заказав себе выпить, у мужчин завязался диалог на нейтральную тему. Француз умудрялся параллельно с болтавнёй пожаловаться на Артура, что «Жить мне спокойно не даёт». Гилберт слушал всё в полуха, оставаясь со своими мыслями в голове.       -Может хватит на сегодня? - альбинос убирает волосы с глаз, наблюдая за пьяным Бонфуа, что чуть не разбил вазу, когда хотел станцевать. Хорошо что всё обошлось.       -А? Гил, уже уходишь? - замечая кивок, француз хмыкает, перехватывая пруссака у двери и выходят они уже вместе.       -Что ещё? - уставше произносит мужчина с бордовымм глазами, вдыхая полной грудью свежий воздух.       -Может ко мне? Заверяю - приставать не буду, - слышится тихий смех и Байльшмидт закатывает глаза.       -Ладно. Так и отправляются они вместе домой к Франциску, который всю дорогу о чём-то болтал, иногда взмахивая руками. Немец почти не вклинивался в монолог, пытаясь вспомнить, где находится квартира лягушатника.       -Гил, - вдруг серьёзно произносит голос и альбинос вздрагивает.       -Слушаю.       -Почему ты со мной общаешься?       Этот вопрос ставит Гилберта в тупик, ведь он сам беспонятия почему терпит все повадки Франции. Пруссия не знает, зачем раз за разом соглашается на посиделки, а затем и сам зовёт "друга" в Паб.       -А для общения нужна причина? - увиливает от ответа мужчина, узнавая улочки. Значит уже скоро дойдут до места назначения.       -Общения? Не дружбы? - доносится обиженный голос, - Мы разве не друзья?       Немец колеблется, но после кивает и тихо произносит :       -Друзья конечно. Не правильно подобрал слово.       Бонфуа более не лезет с этим вопросом, вновь начиная рассказывать все сплетни мира. Байльшмидт едва слышна выдыхает и мужчины скрываются за дверью многоэтажного дома.

***

      Фрацуз уже был в щи, раз начал обсуждать какие-то столь серьёзные темы, кои в трезвом рассудке он ни с кем не обсудит, а возможно даже и не вспомнит об этих мыслях. Пруссак тоже трезвым не был, но явно был поадекватнее блондина. Когда французская речь замолкает, он медленно поворачивается к собеседнику, что с интересом за ним наблюдал.       -Что?       Мужчина вновь обводит немца задумчивым взглядом, а после откидывается на спинку дивана, подавляя в себе зевок. Франциск был явно напряжён. Он о чём-то размышлял слегка нахмурившись, а после и вовсе смущённо отвёл взгляд.       -Бонфуа?       Раз. Два.Три.             Сердце отплясывало в быстром темпе. Слыша своё имя, блондин ещё больше теряется, метаясь взглядом по комнате. Малина и мята. Как он мог вообще о таком подумать? В глазах всё начинает плыть, Франция уже думает, что это слёзы, но потом всё накрывает чёрная пелена. Кажется сознание он потерял на несколько секунд, ведь Пруссия всё так же сидел неподалёку, озадаченно разглядывая пъяную тушу.       -Всё нормально? - недоверчивый голос доносится совсем рядом. Франциск резко поворачивает голову, чуть ли не сталкиваясь лбами с Байльшмидтом.       -Кажется я перепил, - на удивление спокойно произносит Бонфуа, прикладывая руку ко лбу Горячий. Видимо терять уже нечего.       Нервно прикусил губу, лягушатник материл себя всеми возможными словами за пьяные мысли, которые явно были ни к месту. Гилберт смотрел уже спокойно, но с лёгким интересом.       -Так.. Ты точно не хочешь сказать?       -Думаю, что хочу.       Немец с интересом наблюдал, за смущённым блондином. Бонфуа поднял взгляд, встречаясь со склонившимся над ним мужчиной.       -Заранее извиняюсь.       Гилберт взглянул в недоумении, когда его хватают за грудки и притягивают к себе. Франция на секунду остановился, явно сомневаясь, но всё же дотрагивается до чужих мягких губ. Бонфуа явно не спешил углублять поцелуй, очерчивая языком губы. Пруссия не сказать, что был сильно удивлён, а скорее заинтересован подобным действием. Он не отвечал, но и не отвергал ласки. Губы француза были мягкие, с небольшими ранками, а так же на них остался привкус вина, что приятно дурманил голову. Первый шаг всё таки сделал Гилбер, углубив поцелуй. Франция удивлённо вздохнул, но не отстранился, а потянул немца на себя, на что тот прижал лягушатника к кровати. Отстранившись друг от друга, они слегка смущённо отодвинулись, а после общались друг с другом как ни в чём не бывало.       Кто же знал, что это был их первый и последний поцелуй. Спустя месяц Байльшмидт погиб, Франциск не знал от чего, ведь Людвиг это скрыл, говоря, что погиб пруссак от болезни. Но Бонфуа вроде как и не спешил узнать причину смерти друга, даже на первый день похорон не пришёл. Зато на второй, когда людей уже не было, Бонфуа заглянул к другу и принёс с собой букет фиолетовых лилий.       -Ты.. Это.. Прости, что пришёл позднее нужного, не думаю, что я бы отстоял там.. там со странами, - голос иногда прерывался, будто бы Франция размышлял о чём сказать. - Это, вот лилии. Сначала хотел принести розы, но подумал, что ты похож больше на лилию.       Весьма мрачное место настигло гробовое молчание, которое весьма затянулось. Франциск даже не сразу понял, когда из его глаз стали стекать нескончаемые дорожки слёз. Шмыгнув носом, тот улыбнулся и тихо произнёс :       -Твои губы вкуса мяты и малины, которые я наврядли забуду. Кто же знал, что без тебя будет так... сложно? Даже в первый день. А потом тишина нарушалась редким шарканьем ботинок о землю, а после и вовсе всё стихло. Француз больше не приходил. Как он и думал :малина и мята...