Valentine

      Курт думал, что в этом году снова не получит ни одной валентинки, ведь так было каждый раз без исключений, однако одним днем на своей парте он обнаружил сразу две — от разных людей.       — Я, блять, без понятия, — он растерянно смотрел на Криста, его лучшего, друга, пока тот пожимал плечами, вновь припадая губами к сигарете, — Это розыгрыш?       Почерк не был знакомым. На одном клочке бумаги было красивыми, почти калиграфическими буквами выведено краткое: "Я люблю тебя, Курт", на другом же — небрежное "Ты мне очень-очень нравишься" с кривым сердечком в конце. Догадки, конечно, возникали... Но смутные, и точно не на счёт обоих валентинок.       — Думаю, одна из них принадлежит Кортни.       Курт вздохнул, переводя взгляд на более аккуратное послание, после чего повертел его в руке, с недоверием хмурясь. Кортни, значит...       Они ходили вместе на математику, а иногда даже на биологию, и Кобейн, бля, знал, что нравится ей. Все знали. Только вот она ему ни капли не нравилась — особо они не общались, и он не знал Харрисон так хорошо, чтобы чувствовать что-то помимо замешательства. А он и не хотел общаться с ней чаще, сближаться и проводить больше времени вместе, потому что её настойчивость и поведение в целом реально пугали. Хотя, наверное, больше отталкивали.       Кортни все время надеялась на что-то, как будто бы пыталась добиться. Даже на свидания звала — и Курт всегда находил тысячу и одну причину, чтобы не пойти.       — Бля... Ну, ладно, допустим, — поджав губы, Кобейн перевёл взгляд на другой клочок бумаги, — Одна, допустим, её. А другая? Я больше девушек не знаю.       — Хмм... Тайная поклонница? — пошутил Новоселич, тихонько хмыкая под нос и краем уха ловя совсем-совсем тихое "иди нахуй", — Не, ну а что? Если идей больше никаких нет.       — Какая, нахуй, поклонница, ты че? У меня и открытых-то нет, а тут тайная...       Крист снова только пожал плечами, а Курт медленно стал погружаться в свои размышления.       Дело в том, что на той валентинке, где почерк был более неаккуратным, где-то внизу виднелась надпись чуть поменьше: «приходи под тот мост в пятницу, 6 pm» — пятница это уже сегодня.       Можно было бы подумать, что это вновь приглашение от Харрисон, но нет. Во-первых, её открытка определённо была более аккуратной, и Кобейн был в этом абсолютно уверен и никаких других версий принимать не хотел, а во вторых, она не знала о том мосте. Они никогда не тусовались вместе, а как-то случайно о нём она узнать не могла... Ну, конечно, могла, да, но тогда бы она не писала "тот мост", верно? Значит, это написал человек, который был там. С которым они вместе курили гашиш как минимум.       — Мне кажется, это парень.       Курт нервно теребил подол кофты. Вывод не то чтобы был неутешительным... Просто это было странно.       — Парень?       — Ага. Кто-то написал это, чтобы разыграть меня.       Кобейн уже представил, как в назначенное время придёт в указанное место — а там будут ждать его друзья или знакомые, а может и вообще все вместе. Может, кто-то даже камеру достанет: так ведь, бля, смешно видеть, как стремное и тощее чмо реально думает, что может нравиться кому-то... Эм, ну, помимо Кортни. Да.       — И чё ты? — Крист затушил сигарету прямо о стену, — Пойдёшь?       — Мне делать, по твоему, нечего?       Тем не менее, ближе к шести вечера, Курт уже был там.       Вернее, почти был. Подходил. Было холодно, но уже не так темно, как, например, в недавнем январе, а голова забита мыслями — кто сделал эту валентинку, и хватит ли ему смелости быть там вовремя? Может, там вообще никого не будет, и вдруг окажется, что Кобейн зря плелся под этот ебучий мост. Повёлся, в самом деле подумал, что там будет хоть кто-нибудь, даже если это всего лишь шутка...       Но там и в самом деле кто-то стоял.       Силуэт становился все более чётким. Курт видел отросшие тёмные волосы, черную дутую куртку, неловкое выражение лица с аккуратными чертами, тёмные глубокие глаза, дым от сигареты и просто, блять, глазам не верил.       — Дэйв?..       Валентинка, такая небрежная, но сделанная с любовью, прямо сейчас лежащая в кармане, принадлежала парню, который нравился Кобейну некоторое время.       — А я думал, ты не придёшь, — Грол чуть сощурился, смущённо улыбаясь и постукивал ногой по земле.       Дэйв был на два года младше, и они тусовались вместе когда-то давно. Познакомились, когда оба были ещё в начальных классах, и, хоть никто из них и не помнит, каким именно образом завязалась их дружба, она была явно крепкой: таскались везде под ручку, не обращая внимания на возраст, а затем Курту внезапно стукнуло лет шестнадцать, и он понял, что влюблен.       Хотя, говоря честно, он был влюблен ещё с одиннадцати, может. Просто все это время думал, что это всего лишь привязанность такая, и все в таком роде, пока Грол, в самом расцвете пубертата, не стал общаться с противоположным полом немножко чаще. Тогда появилась ревность, вечные навязчивые мысли и совсем немного влажные сны, от которых Кобейн просыпался либо с мокрыми глазами, либо, что было ещё хуже, штанами.       Он начал отдаляться, надеясь, что это поможет, и вдруг волшебным образом чувства исчезнут, а страдать больше не придётся. Потом Дэйв перевёлся в другую школу, и точной причины Курт не знал — последующие почти два года они не контактировали вообще.       — Смешная шутка.       Так странно было видеть его перед собой. Теперь Гролу было шестнадцать, и черты его лица больше не имели нечто детское, как два года назад. Он вытянулся, волосы отрастил почти по плечи, может быть, даже похудел. Как будто стал ещё красивее, чем был до этого.       — Почему ты избегал меня?       Чужая рука легла на плечо, и Кобейн невольно дернулся.       — Дэйв...       — Я думал, что ты ненавидишь меня, и поэтому больше не хочешь видеть.       Ладонь, свободная от сигареты, плавно проскользила вдоль предплечья и ниже, а после её пальцы переплелись с пальцами Курта. Тот тяжело сглотнул, чувствуя, как моментально даёт в голову, а сердце начинает биться чаще. Он думал, что уже давно не влюблен в Дэйва, однако прямо сейчас тот стоял совсем близко, заставляя внутренности болезненно скручиваться, а мысли в голове роиться сумбурной кучей насекомых.       — Но... Это ведь не правда, да?       Тёмные глаза, такие глубокие, были сплошь наполненные некой надеждой... Вкупе с лёгким разочарованием и явным непониманием.       — Скажи, что это не правда. Пожалуйста...       Наблюдая за тем, как Грол, поджимая губы, почти что не моргает, Кобейн непроизвольно отшатнулся назад. Вдох-выдох.       — Ты мне тоже нравишься, Дэйв, — и это было именно то, что они оба хотели услышать.       Младший небрежно кинул тлеющую сигарету под ноги, тут же туша её носком ботинка.       — Я даже могу сказать, что люблю тебя.       Мгновение — и Курт уткнулся куда-то в изгиб шеи Дэйва, пока тот крепко обвивал руками тощее тело. Даже сквозь толщу многослойной одежды, несмотря ни на что, Кобейн готов поклясться, что помимо собственного учащенного сердцебиения слышал также и чужое, и мысль об этом как-то странно прокручивалась в голове из раза в раз.       Как будто всего этого не должно было происходить... Как будто бы Курт не должен быть здесь. Он мог бы и не прийти вовсе, и тогда бы не узнал о том, кто собирается вернуться в его жизнь вновь. Мог бы выкинуть тот жалкий клочок бумаги и не вспоминать о нем, и тогда, наверное, никогда бы не узнал, что Грол тоже любит его. Всегда, видимо, любил. Это так, бля, странно.       Они стояли так в абсолютной тишине, по ощущениям, много-много часов. Пальцы на ногах от холода теряли чувствительность, а ноги заметно подрагивали, но это, кажется, не имело значения. Потому что Дэйв снова был рядом, почти что как два года назад.       Курт думал, что в этом году снова не получит ни одной валентинки, ведь так было каждый раз... Но, видимо, что-то да и должно меняться время от времени.