В аудитории шестьдесят шесть

Невыносимо. Тэхён вспотел так сильно, что неприятная липкость ощущалась каждым сантиметром тела. Особенно мокро и мерзко было в изгибах коленей и локтей, а прикосновения к коже противно отзывались на уровне пульсации висков. Тэхёна словно била лихорадка под сорок градусов, и он почему-то находился в сознании, а не погрузился в глубокий спасительный сон. Кроме жары, нервировала и невыносимая теснота. Тиски, такие же раскаленные, будто выброшенные из жерла вулкана, сжимали на протяжении вот уже получаса, каждая минута которого равнялась ста восьмидесяти секундам. Отвернув голову и вдохнув так глубоко, как это возможно, Тэхён выдыхает через рот и пытается слегка отстраниться от твёрдой печи, но встречает незамедлительную реакцию: его прижимают обратно, хватая за голову и угрожающе урча. Животное. — Я просто хочу перевернуться. Тишина. Тэхён игнорирует боль в пояснице так же, как игнорирует маленькие просьбы Чонгук. — Пожалуйста. Снова без ответа. — У меня голова кружится. Раньше Тэхён часто шутил, что университет — это ад, но он никогда не думал, что аудитория шестьдесят шесть и впрямь станет преисподней. Чонгук стискивает грубее, после чего отпускает. Обманчивая свобода радует лишь на мгновение, в которое Тэхён успевает чуть отстраниться, почувствовав спиной прохладу, размять шею и плечи, перевернуться на полу боком, меняя прежнее положение, и согнуть ноги, коленями касаясь груди и создавая иллюзию личного пространства. Наблюдая исподлобья и сжимая кулаки, Чонгук терпеливо ждёт и лишь после молчаливого кивка вновь обхватывает Тэхёна, упаковывая, будто мягкую глину в коробку. Удобнее от нового положения не становится, но тем не менее Тэхён хотя бы может взглянуть Чонгуку в глаза. Тот смотрит в ответ тёмным озером, закипающем все сильнее изнутри. Тэхён вспоминает, как часто они сталкивались в коридорах, как простые прохожие, запомнившие лица друг друга, или как студенты разных специальностей, встречавшиеся пару раз на общеуниверситетских мероприятиях, но так и не обменявшиеся и парой фраз. Тэхён никогда не думал о Чонгуке и не знал больше того, что тот учился на последнем курсе, казался нелюдимым и мрачным парнем, время от времени менял чёрное худи на чёрную футболку и не вынимал аирподсы из ушей. А ещё он был оборотнем, что, конечно, не редкость для южного округа. Поступая в другую часть страны, Тэхён руководствовался лишь тем, насколько далеко он сможет свалить от родителей, чьими ожиданиями стала расписанная до появления внуков жизнь. Ему даже выбрали хорошую девушку из правильной семьи и явно не смирились бы с каминг-аутом. Словом, Тэхён, даже не попытавшись объясниться, заранее сбежал от проблемы. И так вышло, что переехал он в исторически самый густонаселённый оборотнями городок. В общем-то, это не так уж сильно пугало до сегодняшнего дня. Дверь заставлена партами, завалена стульями, но даже не будь их, вряд ли кто-то осмелится войти в аудиторию. Оборотни в период гона ужасно агрессивны, рядом безопасно находиться лишь близким родственникам и паре. Тэхён не относится ни к тем, ни к другим. И все же он здесь, задыхается от резко усилившегося запаха, которому не может дать определения, и снова горит кожей так, что скоро сплавится и вытечет лужей магмы через щель. Чонгук, бывший тихим ещё пару минут назад, вдруг издаёт мучительный стон, сжимает челюсть, зажмуриваясь, и сильно ударяется затылком об стену. Тэхён задерживает дыхание, опуская шею ниже к коленям. Мурашки окутывают плотным покрывалом. Не верится, что он мог попасть в столь пугающую ситуацию. Тэхён старается не поддаваться панике, но от единственной колючей мысли о том, что Чонгук в любую секунду может поддаться инстинктам, хочется подорваться и бежать. Вот только побег спровоцирует Чонгука, а пути отступления отрезаны. Даже телефон остался в закинутом на последнюю парту рюкзаке. — Т-ты в порядке? — заставляет себя выговорить Тэхён. Чонгук останавливается от второй попытки размозжить себе череп, глядит секунду всепоглощающе пристально и вдруг обнимает так сильно, что Тэхён замирает, не способный шелохнуться. Чужое дыхание щекочет шею, Чонгук с сдерживаемой злостью потирается лбом. От чужой безысходности становится не по себе. Чонгук страдает, а Тэхён не знает, как помочь. Да и может ли? Тэхён — не оборотень, а обычный парень, которому, да, нравятся парни, но который ни разу не был в отношениях. Он вообще впервые близок к кому-то вот так с нужным подтекстом и, похоже, потихоньку сходит с ума. Жар растёт, пробираясь в самое нутро. Чонгук привлекательный. Очень. И, может быть, с ним приятно обжиматься на диване под звуки боевика, а не в аудитории на полу при сомнительных обстоятельствах. Слабость в теле становится столь ощутима, что немеет язык. Тэхён начинает дышать через рот, а Чонгук тянет ворот футболки вниз, оголяя плечо, и вот уже его тёплые губы касаются с таким невысказанным чувством, что каждый сантиметр покрывается иголками. Перед глазами мутнеет, Тэхён снова глубоко вдыхает. Чонгук скребет короткими ногтями по плечу, будто пытаясь искромсать. — Ты так… пахнешь… — сломанный хриплый голос врезается в затылок также же, как звук удара об стену. И вдруг мокрый, прохладный, как снег закинутый за ворот, язык лижет изгиб шеи. Тэхён дёргается, но вата в ногах и дрожь в коленях не даёт подняться. Он заваливается руками вперед, но Чонгук отдирает его, перехватывая поперек талии, и переворачивает лицом к лицу. Ладонь ложится на затылок и сжимает волосы. — Просто… Я не могу… можно? Чонгук звучит искренне, Тэхён кивает, а ещё поддаётся абсолютно безрассудному желанию отдаться, которому сопротивлялся в здравом уме. Но в тот момент, когда Чонгук легонько кусает изгиб шеи, Тэхён неконтролируемо дрожит. Сознание пустеет, лишаясь мыслей, заменяемых белым шумом. Виски пульсируют. Губы сталкиваются в неумелом слюнявом поцелуе. Чонгук впечатывает Тэхёна в себя, и вот уже Тэхён беспомощно тяжёлый со сбившимся дыханием оказывается на коленях, зацелованный и искусанный. Хочется большего, но в то же время Тэхён чувствует себя таким уставшим, что в конце концов он не в силах пошевелить и пальцем. Но целоваться на горячую голову оказывается приятно. Чонгук гладит под одеждой, поскуливая и урча, ласкает большими ладонями и отдает душу на растерзание страстной нежности. Он явно не против зайти так далеко, как ему позволят. И уже через мгновение Тэхён обнаруживает, что он полностью лежит на Чонгуке без верха, а затем слышит на периферии тихие стоны и понимает, что издаёт их сам. И даже грохот не вырывает из безумия, в которое Тэхён погружен настолько, что не думает ни о стыде, ни о громком басе и рычании. Тэхён моргает, почти не видя размазывающуюся реальность и наконец позволяет тяжести одолеть.

. . .

Очевидно, он был спасён. Тэхён просыпается и первым делом тянется выключить будильник и с медлительностью старика встает. Ежедневный ритуал помогает прогнать сонливость. Через полтора часа начнётся третья пара. Вот уже неделю Тэхён не был на занятиях. Ему дали время на отдых и предложили стипендию за молчание, лишь бы замять дело и не дать слухам распространиться. Пару лет назад нечто подобное случалось в стенах университета между членами разных стай, после чего, повторяли ведущие в новостях, назрел конфликт и остро встал вопрос изоляции оборотней. Все решилось мирно, но повторение могло сыграть злую шутку, особенно если учесть, что пострадавшей стороной стал обычный человек. Тэхён перебегает ногами сразу две ступени. Он опаздывает, но не спешит. В конце узкого коридора — аудитория шестьдесят шесть, а рядом спиной стоит парень в чёрном худи. Ещё до того, как он оборачивается, Тэхён узнает его. Чонгук. Он здесь случайно? Или… Стук сердца учащается до дискомфортной ощутимости. — Привет, — на лице Чонгука отражается растерянность и облегчение. Тэхён кивает. Его и вправду ждали. Неужели каждый день? — Гон уже прошёл, не бойся. Но Тэхён не боится. То, что он ощущает, — наполовину волнение, наполовину предвкушение. — У меня не было возможности извиниться, но, если тебе неприятно или некомфортно, я пойму. — Все нормально, — Тэхён усмехается, — более или менее. К лучшему или к худшему, воспоминания смутные. — О, думаю это из-за меня. В стае альфа может немного влиять на омег, вообще-то они на нас тоже, но… Так как ты не был готов и ты не омега, очевидно, а я слишком сильно давил, то твой разум быстрее поддался. И-и, я зарываю себя всё глубже? Поправляя чёлку, Тэхён хихикает, хоть ситуация не из забавных, если подумать, но ему нравится. — Лучше мне заткнуться? — улыбается Чонгук и немного расслабляется. Сняв рюкзак с плеча, он расстегивает молнию и достает аккуратный предмет. — Мои извинения. Тэхён принимает, поглаживая между подушечками пальцев выкрашенные в сиреневый перья. — Ловец снов? — Можешь выбросить. И прости, — Чонгук сгибается в глубоком поклоне так, что лохматая макушка опускается до живота. — Что ж, хорошо, — принимает извинения Тэхён, поджимая губы и смачивая слюной. — Да, это хорошо, наверное, — распрямляется Чонгук, опуская взгляд. Они стоят в неловкой тишине в течение секунд тридцати, пока Тэхён, прежде чем разойтись, не решается спросить о том, что интересовало больше всего. — Почему, м-м, ты выбрал меня? — Я не слишком соображал, просто почуял запах, — Чонгук опускает взгляд. — Он привлёк меня. Ты хорошо пахнешь. — Спасибо. — Я думаю, возможно, твоим предком был кто-то из таких, как я. Они снова замолкают, но разговор не кажется Тэхёну исчерпанным. Любопытство и азарт распирает грудную клетку. — Вообще-то я опаздываю, — говорит он, поправляя воротник рубашки, а затем будто бы заводя выбившуюся прядь за ухо. Чонгук жадно следит за его движениями. — Да, конечно, я тоже, — с задержкой отвечает тот, но не двигается. — Чонгук? — М? — Может, мы поговорим об этом ещё? Вечером. Если ты пригласишь меня на ужин. — Да, — моргает Чонгук. — Да, я приглашаю. На ужин. — Отлично. Я хочу знать все подробности, ну, знаешь, про управления моими мозгами, — Тэхён тянет улыбку и подмигивает, обходя Чонгука и ныряя в аудиторию. Пожалуй, университет южного округа был лучшим выбором.