Двое сирот

      Целительница направила волшебную палочку на дверь палаты Януса Тики и произнесла:       — Алохомора.       Дверь распахнулась, и, крепко держа Златопуста под руку, целительница ввела его в палату и усадила в кресло возле кровати.       — Здесь пациенты на длительном лечении, — тихо объяснила она ребятам. — Непоправимые повреждения от заклятий. Конечно, с помощью сильных лекарственных зелий и чар в удачных случаях мы добиваемся некоторого улучшения. Златопуст, кажется, понемногу приходит в себя, а у мистера Боуда налицо значительное улучшение: к нему возвращается дар речи, хотя пока что он разговаривает на языке, который нам не известен. Хорошо, мне надо ещё раздать рождественские подарки, а вы пока поболтайте.       Гарри огляделся. По всем признакам палата была постоянным обиталищем её пациентов. Здесь около кроватей скопилось гораздо больше их личных вещей, чем в палате мистера Уизли; стена над изголовьем у Локонса была сплошь обклеена его фотографиями. Он ослепительно улыбался с каждой и приветственно махал посетителям. Многие из них он подписал самому себе детскими печатными буквами. Как только целительница поместила его в кресло, Златопуст подтянул к себе новую пачку фотографий, схватил перо и стал лихорадочно их подписывать.       — Можете положить их в конверты, — посоветовал он Джинни, бросая ей на колени одну за другой по мере подписания. — Знаете, меня не забыли, нет, я получаю кучу писем от поклонников… Глэдис Гаджен пишет каждую неделю… Хотел бы знать, почему… — Он замолк в лёгком недоумении, потом опять расцвёл улыбкой и с новой энергией принялся за автографы. — Видимо, причиной моя прекрасная внешность…       Напротив лежал траурного вида, с землистым лицом волшебник и смотрел в потолок; он что-то бормотал себе под нос и как будто не замечал окружающего. Через одну кровать от него располагалась женщина; вся голова у неё обросла шерстью. Гарри вспомнил, как на втором курсе нечто похожее произошло с Гермионой. К счастью, тогда это явление оказалось временным. В дальнем конце палаты две кровати были отгорожены цветастыми занавесками, чтобы больные и их посетители могли отдохнуть от посторонних глаз.       — А это тебе, Агнес, — весело сказала целительница, вручая шерстистой женщине маленькую стопку рождественских подарков. — Видишь, тебя не забывают. И сын прислал сову — пишет, что навестит тебя вечером. Как приятно!       Агнес несколько раз гавкнула.       — А тебе, Бродерик, смотри, прислали цветок в горшке и красивый календарь с разными забавными гиппогрифами на каждый месяц. С ними будет веселее, правда?       Целительница подошла к бормотуну, поставила на тумбочку довольно уродливое растение с длинными качающимися щупальцами и волшебной палочкой прикрепила к стене календарь.       — О, миссис Долгопупс, вы уже уходите? — спросила целительница у какой-то дамы.       Гарри крутанул головой. Занавески в дальнем конце были раздвинуты, и по проходу между кроватями шли двое посетителей: грозная на вид женщина в длинном зелёном платье с изъеденной молью лисой и в остроконечной шляпе, украшенной не чем иным, как чучелом стервятника, и позади неё, нога за ногу, удрученный Невилл.       И тут Гарри осенило, кто эти двое в дальнем конце палаты. Он стал озираться — чем бы отвлечь друзей, чтобы Невилл вышел незамеченным, чтобы к нему не пристали с расспросами, но Рон тоже оглянулся, услышав фамилию Долгопупс, и, прежде чем Гарри успел остановить его, крикнул: «Невилл!»       Невилл вздрогнул и съёжился, словно мимо просвистела пуля. Гарри молча молился, чтобы его друг не стал расспрашивать бедного парня.       — Невилл, это мы! — Рон вскочил. —Ты видел? Локонс здесь! Ты к кому приходил?       — Твои друзья, Невилл, дорогой? — любезно сказала его бабушка, направляясь к компании.       У Невилла был такой вид, будто он предпочёл бы провалиться сквозь землю. Пухлое лицо его налилось багровой краской, и он старался ни на кого не смотреть. Гарри прекрасного его понимал, так как сам частенько испытывал такое, когда кто-то узнавал о том, что он предпочёл бы сохранить в тайне.       — Ах, да, — сказала бабушка, приглядевшись к Гарри. И подала ему морщинистую и как бы когтистую руку. — Да, да, конечно. Я знаю, кто ты, Невилл очень тебя ценит.       — Спасибо, — сказал Гарри и пожал ей руку. Невилл не смотрел на него, он потупился и ещё больше потемнел лицом.       — А вы, несомненно, Уизли, — продолжала старуха, царственно подавая руку сначала Рону, а потом Джинни. — Да, я знаю ваших родителей, не близко, конечно, но уверена: достойнейшие люди. А ты, должно быть, Гермиона Грейнджер?       Гермиона была поражена тем, что такой суровой на вид волшебнице вообще известно её имя. Но руку подала.       — Да, Невилл про тебя рассказывал. Выручала его не раз, правда? Он хороший мальчик… — старуха кинула на внука сурово-оценивающий взгляд. — Но, боюсь, не унаследовал отцовского таланта.       Она кивнула в сторону дальних кроватей, при этом чучело стервятника у неё на голове угрожающе заколыхалось.       — Что? — изумился Рон (Гарри хотел наступить ему на ногу, но сделать это незаметно в джинсах гораздо труднее, чем в мантии). — Это твой папа там?       Поттера охватил испанский стыд за такую допытливость у друга. Он прекрасно понимал интерес Рона, но сейчас он больше всего сочувствовал Невиллу, который явно не хотел, чтобы об этом прознали его друзья. Да и тем более таким образом.       — Что я слышу, Невилл? — строго сказала его бабушка. — Ты не рассказал друзьям о родителях?       Невилл глубоко вздохнул, посмотрел на потолок и помотал головой. Гарри не помнил, чтобы кого-нибудь ещё ему было так жалко, но помочь сейчас Невиллу ничем не мог.       — Тут нечего стыдиться, — сердито сказала миссис Долгопупс. —Ты должен гордиться ими, Невилл, гордиться! Не для того они пожертвовали душевным и физическим здоровьем, чтобы их стыдился единственный сын!       — Я не стыжусь., — пролепетал Невилл, по-прежнему не глядя ни на кого из друзей.       Рон привстал на цыпочки, чтобы увидеть больных в том конце. Но из-за Невилла и его бабушки это у него плохо получалось.       — Интересно же ты это демонстрируешь, — сказала старая дама. — Моего сына и его жену, — продолжала она, величественно повернувшись к Гарри и остальным, — пытками довели до безумия сторонники Вы-Знаете-Кого.       Джинни и Гермиона прижали ладони ко рту, Рон перестал тянуть шею в направлении родителей Невилла и мгновенно скис.       — Они были мракоборцами и очень уважаемыми людьми в волшебном сообществе, — продолжала старая дама. — Чрезвычайно одаренные, оба. Я… Да, Алиса? Что такое, дорогая?       К ним незаметно подошла мать Невилла в ночной рубашке. Совсем не та круглолицая счастливая женщина с фотографии первоначального Ордена Феникса, которую Грюм показывал тогда Гарри. Лицо у неё исхудало и состарилось, глаза на нём казались огромными, а волосы поседели, стали жидкими и тусклыми. Она как будто не хотела заговорить, а может, вообще не могла, и только делала какие-то робкие движения, протягивая что-то Невиллу.       — Опять? — с лёгкой усталостью в голосе сказала её свекровь. — Очень хорошо, дорогая, очень хорошо… Невилл, возьми, всё равно, что это.       Но Невилл уже протянул руку, и мать уронила в неё пустую обертку от «Лучшей взрывающейся жевательной резинки Друбблс».       — Это прелесть, дорогая, — сказала бабушка Невилла наигранно весёлым голосом и погладила невестку по плечу.       А Невилл тихо сказал:       — Спасибо, мама.       Алиса засеменила к своей кровати, напевая без слов. Невилл с вызовом посмотрел на ребят: давайте, мол, смейтесь, а Гарри подумал, что за всю свою жизнь не видел ничего более печального. Только в тот момент до парня дошло, что всё это время, пока он рос просто без родителей, потому что их убили, Невилл так же рос сиротой, но только при живых родителях.       — Ну что ж, пора нам и восвояси, — вздохнула миссис Долгопупс, натягивая длинные зелёные перчатки. — Рада была познакомиться с вами, молодые люди. Невилл, брось обёртку в урну, она тебе их столько надавала, что впору уже комнату обклеивать.       Но Гарри заметил, как перед выходом Невилл незаметно сунул обёртку в карман. У Гарри проскочила мысль, что, если б его собственная мама дала б ему хоть горсть земли, он бы так же спрятал её и хранил бы до конца своих дней.       — Я не знала… — сказала Гермиона, чуть не плача.       — И я, — хрипло отозвался Рон, после оба смотрели на Гарри.       — Я знал, — сказал он угрюмо. — Дамблдор мне рассказал, но я пообещал, что буду молчать… За это Беллатрису Лестрейндж отправили в Азкабан — она пытала их заклятием Круциатус, пока они не сошли с ума.       — Беллатриса Лестрейндж? — с ужасом прошептала Гермиона. — Та, чья фотография у Кикимера в берлоге?       Наступило долгое молчание. Нарушил его сердитый голос Локонса:       — Слушайте, я зря, что ли, учился писать прописными буквами?!

* * *

      По прибытию в Хогвортс Невилл вёл себя так, будто ничего не произошло. И ребята решили подыгрывать ему, но всё же после полученной информации никто больше не мог смотреть на одногруппника, как на просто неуклюжего и забывчивого мальчишку. А особенно он начал проявлять свои скрытие способности после распространения информации о том, что Белатриса сбежала из Азкабана. Это стало для Невилла самой сильной мотивацией, после которой он начал куда усерднее тренироваться за секретными собраниями «ОД». В один из таких дней Гарри и решился наконец поговорить с Невиллом.       — Ребята, вы все огромные молодцы! С каждым занятием у вас всё лучше и лучше получается, — брюнет обвёл взглядом всех собравшихся и остановился на однокурснике. — Я просто горжусь тобой, Невилл! Когда ты только пришёл, ты был вообще мало на что способный. Но сейчас явно виден прогресс!       Парень на это лишь смущённо отвел взгляд и улыбнулся, ответив тихо «спасибо». Слышать похвалу было немного неожиданно, а если учитывать, что она была от самого Гарри Поттера.       Все понемногу начали расходиться, и у самых дверей Гарри предупредил Рона и Гермиону, что б те шли без него. Друзья переглянулись, но, ничего не ответив, лишь кивнули. Ребята понимали, что на ответственности Гарри было проверить, чтобы все ученики ушли и потом всё за ними прибрать. Брюнет убедился, что все уходят и тихонько шепнул на ухо Невиллу, который как раз собирался уходить, что б тот остался. Парень удивленно кивнул, но ничего не ответил и просто сел на подушки, которые появились в Выручай комнате.       И вот под конец, мило улыбнувшись Чжоу, он закрыл двери и глянул на спокойно сидящего Невилла. Парень как раз читал книгу о ботанике. Гарри на секунду замешкался, думая, стоило ли ему говорить, или же всё-таки стоило оставить всё как есть. Но его раздумья прервал голос одногруппника.       — Ты что-то хотел, Гарри? — спросил Невилл, откладывая книгу.       Поттер набрал в лёгкие побольше воздуха и сильнее сжал в карманах фото.       — Да, — кратко ответил брюнет.       — И что же? Это по поводу занятий? Я уже хорошо владею защитой? — с надеждой молвил гриффиндорец.       — О, да! Ты прекрасно колдуешь Невилл, — мигом ответил Гарри. — Но я с тобой хотел поговорить не поэтому поводу.       — А по какому же тогда? — удивленно спросил друга, Лонгботтом.       Поттер достал из кармана ту самую фотографию, которую ему показывал Аластор. Мальчик специально попросил сделать две копии, чтобы время от времени он мог смотреть на радостные лица родителей. А вторую решил подарить Невиллу, чтобы и тот мог хоть так, но понаблюдать за здоровыми родителями.       — Я подумал, что ты можешь по началу отреагировать на это фото так же, как и я. Но потом подумал, что лучше б тебе это увидеть, — сказал Гарри, присаживаясь на подушки рядом. — Так или иначе, бывают моменты, когда хочешь к ним обратиться.       — Что это? — беря в руки фотография, спросил Невилл.       — Это фото первого состава Ордена Феникса, — кратко ответил брюнет. — Я просто подумал, что было бы приятно иметь фото, на котором видишь родителей счастливыми.       Невилл молча глядел на фотографию. Его лицо выражало то ли скорбь, то ли тоску от того, что он больше не сможет увидеть родителей такими. Живыми. На фотографии было много людей и молодой Аластор, и Сириус с аристократичной внешностью, и даже братья Молли Уизли, Фабиан и Гидеон тоже были. Но внимание мальчика зацепилось только за две2 пары, которые стояли рядом.       — Знаешь, — нарушил тишину Гарри, — твоя бабушка права. Ты должен гордиться своими родителями. Они были великими людьми, которые трижды смогли кинуть вызов самому Волдеморту. — Невилл от услышанного имени аж подскочил. — Я понимаю, почему ты не хотел об этом рассказывать и ни в коем случае не думаю, что ты стыдишься своих родителей.       Лангботтом кратко кивнул, мол, соглашаясь со словами одногруппника, но больше он ничего не сказал. Гарри тоже не знал, как продолжить диалог, поэтому просто молча уселся поудобнее на подушки в ожидании каких-то слов от Невилла.       — Твои родители тоже, — разрушил тишину гриффиндорец.       — Что «тоже»? — не понял Поттер.       — Твои родители тоже трижды бросали ему вызов, — объяснил Невилл и, выждав паузу, продолжил: — И спасибо за фотографию. Ты не против, если я её поставлю в рамочку рядом со своей шкатулкой для маминых подарков?       — Нет! Конечно не против. Я же для этого тебе и отдал это фото, — сразу ответил брюнет.       А у самого Гарри аж серце сжалось. Ведь он стал сиротой, когда его родители погибли, а Невилл стал сиротой при живых родителях. И как больно было слышать о «подарках мамы», когда та просто давала ему фантики. Было до жути обидно за Невилла. Сам Гарри своих родителей никогда не знал, но очень хотел бы и, наверное, это чувство и делало ему жизнь легче, ведь, по сути, он этих людей не знал, значит, мог как-то жить без них. Хоть с болью и время от времени вспоминая милый голос матери и весёлый голос отца. Но он просто представить не мог, какого было бедному Невиилу, который видел своих родителей и понимал, что это они. Но они не понимали, что это их сын.       — Ты прекрасный учитель, Гарри, — тихонько сказал Долгопупс. — И не потому, что ты сейчас нас учишь защите от тёмных искусств. Ты меня многому научил ещё с самого первого года обучения тут, в Хогвартсе.       — Правда? — удивлённо глянул на одногруппника Поттер.       — Конечно! Ты ведь такой храбрый, всегда всех защищаешь. Я правда очень рад тому, что имел честь с тобой познакомиться, — насилу улыбнулся Невилл.       — Да брось! Я это просто я. Ты же тоже ничем не хуже. Даже наоборот во многом лучше меня! — вмиг воскликнул Гарри. — К примеру, в ботанике. Просто если б не твоё стеснение, я уверен, что ты бы тут был чуть ли не лучшим учеником.       — Ты правда так считаешь? — с надеждой спросил Логботтом.       — Конечно, — согласился Поттер.       Невилл кратко улыбнулся и в последний раз глянул на фотографию.       — Я уверен, они тоже так считали б, — улыбнулся Гарри, глядя на фотографию Алисы и Френка.       — Твои родители тоже тобой очень гордились бы, — улыбнулся гриффиндорец, пряча фото в рюкзак.       — Я надеюсь, что в будущем мы ещё покажем свои способности, и наши родители будут нами гордиться, где бы и кем бы они не были, — по-дружески потрепал одногруппника по плечу Поттер. — Ладно, уже почти девять вечера, пора идти. А то если Амбридж нас застукает...       Гарри не договорил. Невилл и сам прекрасно понял, что она может с ними сделать, поэтому, когда он помог Поттеру всё убрать, улыбнулся ему. Теперь он точно для себя решил, что даже если вдруг ему придётся отдать жизнь за Гарри, чтобы тот смог победить Волдеморта, то он это сделает с гордо поднятой головой. Точно так же, как сделали и его родители.       — Спасибо тебе за вечер, Гарри. — уже в гриффиндорской башне сказал Невилл. —Мне правда это нужно было.       — Всегда пожалуйста, — улыбнулся Гарри, а потом пожелал одногруппнику спокойной ночи.       Лежа на кровати, оба парня ещё долго не могли уснуть. Каждый думал о своих проблемах и о том, как бы отреагировали их родители, если бы были живы. Но теперь эти мысли были не гнетущими, а скорее утешительными. Ведь в случае чего на соседней кровати лежал человек, который готов был выслушать и понять эту проблему, как никто другой.