***
Бильбо едва ли исполнилось пять лет, когда мама будит его среди ночи. — Бильбо, — прошептала она. Её голос был грубым и скрипучим. — Бильбо, любовь моя. Ты должен встать. Бильбо зажмурил глаза, повернул лицо в подушку и попытался натянуть покрывало на голову. — Нет. — Бильбо, веточка, ты должен встать. На мгновение, моя любовь. А потом ты снова ляжешь спать. Хорошо? Она поцеловала его в ухо и пощекотала за ногу. И пока он беспомощно корчился, она выпутала его из мягкого кокона и ласково потянула за запястья. Её руки, мягкие и сладко пахнущие сандаловым маслом, которым она пользовалась перед сном, потёрли его щеки, поправили ночную рубашку и взъерошили беспорядок, в который всегда превращались его волосы во время сна. — Мой Бильбо, — пробормотала его мать, подняв маленького хоббита с кровати. Её руки крепко сжались вокруг него, пока он не мяукнул в знак протеста. Ландыш, цветок, знакомый ему с пелёнок, заполнил нос и снова наполовину усыпил его. Они вышли из детской в прихожую, подальше от уютного тепла кровати. Его мать почему-то шла на цыпочках и сильнее сжала маленького хоббита, когда они направились в сторону гостиной. Бильбо закрыл глаза и сильнее зарылся в волосы матери, обняв её за шею. Он очень хотел спать. Дядя Хильдигрим и тетя Роза вместе с кузеном Адалгримом навещали их накануне. И поэтому мама позволила Бильбо лечь спать позже обычного. Бильбо казалось, что та уложила его спать всего несколько минут назад, и ему не хотелось снова вставать. Когда мать вошла в гостиную, Бильбо был ближе ко сну, чем к бодрствованию: в том мягком месте между пробуждением и сном, в которое он иногда впадал, когда день был слишком длинным. Камин не горел. Огонь от факелов был слабым, и в тёмной комнате ощущался холод. Маленький хоббит услышал низкий голос отца, скрип стула, а затем, смутно и как будто издалека, голос, которого он раньше никогда не слышал в своей жизни. — Это он? Голос был слишком грубый и слишком громкий. Как шторм в прошлом месяце, который сорвал крышу в их доме и напугал его. Бильбо вздохнул и сильнее обнял маму. — Да, — ответила его мать. Её голос был суровым и одновременно дрожащим. Как будто она была напугана, но готова была стоять до конца, если бы это потребовалось. Бильбо никогда не слышал, что бы его мама была напугана. — Это мой сын. Бильбо. Вы ведь видите, он всё ещё младенец. По законам вашего мира. — Мы видим, — ответил другой, незнакомый голос. Он был тише первого, но только потому, что шторм на расстоянии менее громок, чем над головой. — Покажи его руку, — сказал первый голос. Гром и камни, подумал Бильбо, большие, большие камни падают друг на друга. Тяжёлый звук, которые издают корни пня, которые погибают под беспощадными камнями. Его отец приблизился. — Всё в порядке, веточка, — прошептал он, а затем мягко оторвал левую руку Бильбо от шеи его матери. Маленький хоббит зябко поежился, когда отец закатил рукав его ночной рубашки, обнажая его запястье. — Вы видите? — голос матери был громким. — Там ничего нет. В течение нескольких долгих вздохов ничего не происходило. Бильбо почти уснул, когда услышал второй голос, который мягко проговорил: — Ухо парня. Бильбо услышал, как ускорился ритм сердца его матери. Его отец напружинился, как перед рывком. — Не вздумай обманывать нас, — сказал первый голос, и теперь этот голос рычал, как стая собак. Металл звякнул, и что-то тяжёлое ударилось о пол гостиной. — Разве вы не видите? — ответила мама Бильбо, дрожащим голосом. — Разве вы не видите, чем это обернётся для моего сына? А для вас? Разве вы не понимаете, что для вас обоих было бы лучше избрать разные пути? Не каждое веление Эру должно быть исполнено. Как и Махала. Бильбо на мгновение раскрыл глаза, прежде чем зажмуриться от света ближайшей свечи. Даже если это был сон, он не хотел, чтобы его мама расстраивалась. — Мама, — пробормотал он, и её руки сильнее сжались вокруг него. — Я уже сделал свой выбор, — снова зарычал голос. — Я носил его имя на своей коже в течение ста лет, а теперь буду носить ещё лет двадцать-тридцать. Я ждал его в трижды дольше, чем все годы твоей жизни. Ты говоришь о доброте, но я вижу, что ты стоишь там с велением моего сердца, прижатым к твоей груди. Женщина, ты не откажешь мне. Рычание прекратилось, а затем наступила тишина, которая заставила Бильбо раскрыть глаза от волнения. Если это был сон, то это был ужасный сон. Все звучали так несчастно, даже стая рычащих собак. Бильбо обычно мечтал о магии и фейерверках Гэндальфа, эльфах и иногда о ежевичных пирогах, которые пекла его мама, и которыми он никак не мог наесться. Этот сон не был похожим ни на один из них. Бильбо почувствовал, как мать коснулась его левого уха, и недовольно заворчал. — Тссс, — прошептала она, а Бильбо замолчал, потому что всё было в порядке, в конце концов. Рядом были его родители. Его мать всегда заглядывала ему за ухо, щекотала его и смеялась вместе с маленьким хоббитом. Хотя в последнее время это было всё реже и реже. Только прошлой ночью, когда она укладывала его в постель, она снова посмотрела ему за ухо и почему-то совсем не улыбалась и не щекотала его, а только поджала губы и отвернулась. Теперь пальцы матери нежно взъерошили его волосы и убрали их из-за уха. Тогда Бильбо приснилось, что над ним склонился медведь. Он никогда не видел медведя в живую. Но его мать рисовала ему их и рассказывала истории. «Они очень большие, Бильбо. Больше чем наш дом. Они цари леса. Медведи выглядят неповоротливыми, но это обман, веточка. Они могут быть быстрыми, если захотят. И шум, который они издают: вуууу! — мама согнула пальцы, как когти, рычала и ухмылялась, пока он не свалился с дивана, хихикая. — Но не волнуйся, любовь моя, медведи не едят маленьких хоббитов. Медведи любят мёд и сливки, а живут в глубоком лесу. Они не будут тебя беспокоить, если ты их не тронешь». Бильбо спрятал лицо на плече у матери, но всё равно чувствовал медведя позади себя. Тот был столь велик, что даже его тень, казалось, закрывала собой всё пространство вокруг них. Но мать не сказала Бильбо, что медведь будет таким тёплым. Таким же тёплым, как огонь в камине в дождливый день. Маленький хоббит слышал дыхание медведя, слышал стук его когтей о деревянный пол, когда тот наклонил голову, чтобы взглянуть ему за ухо. Почему-то Бильбо причудился запах жжёного меда. — Да, — сказал медведь. Очевидно же, что это был медведь, а не стая злых собак, как вначале подумал Бильбо. Большой и тёплый медведь. — Да. Палец матери покинул ухо Бильбо, а затем её рука крепко обхватила малыша, держа так крепко, что он едва мог дышать. — Смотри, женщина. Жар приблизился, и Бильбо недовольно открыл глаза. Он скосил глаза вниз, на свою крошечную бледную руку, и увидел огромную лапу. Лапа была чёрной, с острыми когтями. Его крошечная рука терялась на фоне столь огромной лапы. И всё же самое странное в этом — не сама лапа, а то, что было поверх неё. Медведь приподнял свой мех, словно это был рукав рубашки, а то, что осталось, было загоревшей кожей. Тем не менее, это должна быть рука медведя, потому что она была слишком большой, чтобы быть рукой хоббита или человека, которого Бильбо видел прошлой весной. Она даже была больше и толще, чем трость его отца. Но не это привлекло столько внимания маленького хоббита. На руке у медведя было что-то зелёное. Какие-то маленькие фиолетовые цветы и яркие зелёные лепесточки. И надпись. Маленькая и красивая, она подмигнула ему с коричневатой кожи, покрытой тёмными волосами. На руке у медведя растли цветы. Бильбо не мог оторвать взгляда от них. Забыв о себе и не испугавшись, потому, что ему никогда не было страшно во сне, и потому, что рядом были родители, он потянулся к одному из ярких цветков, и его рука на мгновение коснулась лапы медведя. Медведь вздрогнул. У Бильбо перехватило дыхание. А затем рука матери резко оторвала его руку от медведя и снова спрятала его лицо у себя на плече. Бильбо не возражал, потому что был слишком шокирован и доволен собой. Он коснулся медведя! Даже если это был сон, то он коснулся медведя! Его мать дрожала? Кто-то заворчал, а затем огромная тень отошла. — Ещё младенец, — проворчал медведь. Быльбо услышал лязг шагов. Когти. Точно. У медведя были тяжёлые когти. — Услышь меня, женщина, — прорычал медведь. — Вот моё требование. Имя, которое он носит, — моё, а имя, которое я ношу, — его. Тем не менее, я вижу, что он всё ещё младенец, и между нами остаются годы. Поэтому я оставляю его вам, его матери и отцу, пока он не достигнет зрелости. На это время я к вашим услугам. Если вам что-то понадобиться, вам нужно только послать за мной, Двалином, сыном Фундина, или за моим братом, Балином, сыном Фундина, и один из нас выполнит вашу просьбу. В знак своего требования и своего обещания я оставляю ему этот знак, по которому он узнает меня и мой род. Что-то тяжёлое упало на стол. Мать Бильбо дрожала, и радость Бильбо была омрачена беспокойством и растерянностью. Он никогда раньше не чувствовал и не видел, чтобы мама так дрожала. — Это неправильно, — сказал голос отца. И в то же время нет. Потому что голос его отца никогда не был таким слабым, никогда не был таким неуверенным. — Это неправильно. — Да, — сказал медведь, — я знаю, что ваш вид малопригоден для моего. Древесина скрипнула о древесину, а затем раздался другой, более мягкий голос. — Бунго, Белладонна, мы понимаем, что вы расстроены, но надеемся, что время избавит вас от переживаний. Мы, сыновья Дурина, так же привыкли находить Единственных в пределах своей расы, как и вы, но мы не можем решать вместо Махала. До этого момента мы не знали ни о вашей стране, ни о вашем народе. Но, так как в будущем мы должны стать родственниками, давайте расстанемся как следует. Если и было продолжения этого разговора, то Бильбо не слышал его. Потому что его мать быстро развернулась на каблуках и выбежала из гостиной. Бильбо удивлённо поднял голову, но к тому времени они уже были в детской, и дверь его собственной маленькой норы захлопнулась, отрезая их с мамой от внешнего мира. Лунный свет, проходящий сквозь шторы, был очень тусклым. Где-то ещё, в глубине хоббичьей норы, послышался шум закрывающейся двери. Его мать шагала по усыпанному игрушками полу и громко дышала. Одной рукой она держала его за затылок, а второй крепко обнимала. Как будто он хотел куда-то убежать. Или его хотел кто-то у неё забрать. Бильбо протянул руку к её лицу, шепча ей на ухо как можно громче: — Мама? Внезапно она остановилась посреди детской, громко всхлипнув. Теперь Бильбо полностью проснулся и крепко обнял маму за шею, встревожено спросив: — Мамуля? Мама, почему ты плачешь? Она вымучено улыбнулась. — Мама не плачет, веточка. Маме что-то попало в глаза. Вот и всё. Давай-ка ложиться спать. Бильбо не поверил ей. Он желал всем своим сердцем что-то сказать прямо сейчас, заставить её смеяться, улыбаться, ну или сделать что-нибудь другое, только не слышать её плача. — Мама, ты была права. Она повернула к нему свои тёмные и влажные глаза. — Права? В чём? Бильбо улыбнулся ей, схватив кончик её золотого локона. — Медведь, мамочка. Он не ел меня. Полная тишина настала в комнате после этих слов. Мама ошеломлённо смотрела на него несколько мгновений, а затем её лицо будто бы распалось на тысячи маленький осколков. Храброе и красивое лицо его матери внезапно покрылось морщинами и слезами. Она медленно и бережно опустила его на пол и тут же рухнула на колени рядом. Бильбо ошеломлённо смотрел на неё. Его мама никогда не плакала. Он обхватил её за шею и крепко обнял. Мама обессиленно обняла его в ответ. Её волосы падали ему на лицо и щекотали шею. Но он готов был терпеть это, если только мама перестанет плакать. Он полностью забыл свой сон о медведе, и единственное, что сейчас занимало его мысли: мама. — Мама, — бессильно прошептал он. — Мамуля. Он шептал ей это снова и снова, пока она плакала, уткнувшись носом в его волосы.Конец